лицо посетительницы – В полках некомплект, солдаты истощены. Шумла и Варна дорого нам далось. Взятие Константинополя – это безумие. Осадная артиллерия под Силистрией, пороха и ядер в недостатке…
– Мне поручено вам передать послание от лица патриарха. Отвернитесь, пожалуйста, генерал.
Гюли приподняла платье, вытащила письмо, привязанное со внутренней стороны бедра.
– Вы очень рисковали, сударыня – Суворов повернулся обратно, взял бумагу, начал читать – Хм… ваши сторонники готовы поднять восстание и ночью открыть южные ворота?
– Один бросок, генерал! Шесть суток марша и ночной штурм. Без артиллерии, без рытья апоршей…
– Нет, это безумие – было видно, что мысль увлекла Суворова – Мне надо получить одобрение у Румянцева… А вдруг это ловушка?? – Александр Васильевич подозрительно посмотрел на женщину.
– Ваши опасения понятны – вздохнула Гюли – Увы, такой шанс бывает раз в жизни… За зиму османы подвезут новые подкрепления в столицу. Константинополь придется все-равно брать, но огромной кровью. Решайтесь, генерал! Весь христианский мир молит вас об избавлении от турецкого ига!
– Новиков. Николай Иванович – пока я окучивал купцов, в бальном зале появился новый персонаж. Высокий, тощий мужчина в черном сюртуке и красивом белом шейном платке с удивлением разглядывал мой трон. Куда я приземлил к его удивлению свою пятую точку.
Жан со слугами принялся разносить в зале вино с бокалами и закусками, народ натанцевавшись, принялся угощаться. Я строго настрого запретил пиршества в стиле огромных застолий. Лишь еда «на ногах». Пусть «новый двор» привыкает к фуршетам – это полезнее, чем долгие пиры. Да и безопаснее. Много не выпьешь, постоянно в движении – знакомишься и общаешься с окружающими. Это в свою очередь снимает сословные барьеры, которые все-равно существуют в головах. Иначе бы свита начала резаться еще на стадии рассадки – запрещай, не запрещай дуэли, вешай участников, но бывшие дворяне все-равно найдут возможность скрестить шпаги.
– Какими судьбами к нам? – я положил руки на колени, скрестил пальцы в форме треугольника. У Новикова расширились зрачки, он коснулся правой рукой груди под сердцем.
– Вы…
– Да, имею некоторое отношение к обществу.
Окружающие начали прислушиваться к нашему разговору. Подошли ближе Овчинников, Перфильев.
– Петр Федорович, сей муж был спойман на сибирском тракте – пояснил Афанасий Петрович – Назвался поручиком Новиковым. Показал письмо от тебя.
– Я и правда, писал поручику – согласился я – Нам, Николай Иванович, надо переговорить приватно. Пойдемте за мной.
Мы вышли обратно в ту самую комнату, в которой я встречался с купцами. Тут все еще на столе находились лампа, керосинка и свекла. Новиков с удивлением посмотрел на этот «натюрморт», покачал головой.
– Присаживайтесь, Николай Иванович. Вы из какой ложи будете?
– Северной. Я поражен эээ…
– Петр Федорович.
– Но вы же явно не… – поручик замялся.
– Самозванец?
– Это вы сказали.
– Представьте себе, Николай Иванович, что наш мир – это пьеса. Одна из тех, которые так любит ставить ваш друг Сумароков. А я играю в ней главную роль. Но это роль не сразу стала главной. Мне пришлось долго готовиться к ней под другой личиной.
– Боже… Петр Федорович, вы из южной ложи? Каков ваш ранг??
Я кое-что читал про масонов, но за мастера, разумеется, не сойду.
– Товарищ-компаньон. Но о большем говорить не имею права. Прошу понять!
Новиков быстро закивал. Секреты – наше все. Ей богу, какой же детский сад!
– Вы в каком ранге, Николай Иванович?
– В нашей ложе я мастер, но в мировой… – поручик покраснел – Ученик-апрантив. Лорд Уитворт обещал в следующем годе принять меня в компаньоны. Разумеется, при выполнении всех заданий.
А вот и англичане объявились. Как же без них?
– Каковы же задания? – между делом, вертя лампу в руках, поинтересовался я.
Взгляд Новикова был просто прикован к новинке. Видимо, она ему говорила больше, чем все тайные знаки вместе взятые.
– Сословное общество должно быть уничтожено! Ваше величество! – Новиков встал, поклонился – Я не знаю вашу миссию, но читал манифест о вольностях. Кстати, замечательно придумано с этой деревянной доской с указами на площади.
– Так вот! – Новиков обхватил себя руками – Сего хотят во всей Европе! Просвещенные народы идут к равенству!
Ага. А еще к свободе и братству. Разумеется, на крови.
Поручик перешел на шепот:
– Наши ложи готовят определенные события. Из Франции приходят очень обнадеживающе сведения…
Еще лет пятнадцать и начнется Великая французская революция, которая набатом отзовется во всем мире. Роль масонов в ней была весьма велика – герцог Филипп Орлеанский, будущий гражданин Эгалитэ (сиречь равенство) – был главой французской ложи. Он был один из тех, кто поджег фитиль восстания и крушения династии Бурбонов.
– И мне так отрадно слышать – продолжал вещать питерский либерал – Что в нашей глуши начинаются такие важные события… Готов всячески содействовать!
Что же мне получить с масонов? Публика это серьезная, пустила свои щупальца во все правительства соседних стран. Активно борются с теряющими влияние иезуитами. Мнда… И рыбку съесть и в дамки влезть. Нетривиальная задача.
– Мне срочно требуются образованные, просвещенные люди. России нужны губернаторы-воеводы, канцеляристы, бургомистры…
– Я смотрю Каменев и другие остались в Казани. Не сбежали – проницательно заметил Новиков.
– А присягать отказались – пожал плечами я – Вы не могли бы написать письма нашим друзьям в Европе? Пригласить к нам. Меня устроит десяток другой учеников из второстепенных лож. Обещаю тысячу рублей каждому отслужившему два года.
– Это можно устроить – задумался поручик – И сумма большая. Ассигнациями или золотом?
– Серебром.
– Это более чем достойно. Думаю, желающие найдутся.
– Разумеется, необходимо знание русского языка. Или желание его выучить в кратчайшие сроки.
– И это понятно. Просвещенный человек будет только рад новым знаниям. Чем я могу быть вам полезен?
– Я знаю о роде ваших занятий. Количество образованных людей будет расти, в каждом городе я повелел открывать школы. Я хочу возобновить выпуск газеты моего дедушки.
– Ведомостей?
– Совершенно верно. Возьметесь?
Разумеется, Новиков с энтузиазмом согласился. И конечно, я тут же вызвал Рычкова, который пришел на ассамблею с Неплюйводой. Художник сразу просится нарисовать групповой портрет – царь в окружении генералов, но я обрываю его:
– Что с литографией?
– Не смогли подобрать нужный камень известняка. Те, что нашли – не подходят – разводит руками Рычков – Зато я привез драгу. Лежит в моих санях, во дворе.
– Что за драга? – любопытствует Новиков.
– Господа, познакомьтесь – я представляю поручика, рассказываю о его приезде в Казань – Будет вам помогать с новинками. Раз уж с литографией не получилось – я делаю себе пометку в памяти заказать через купцов камень в Пруссии – Можно попробовать с газетой. Митрополит Вениамин разрешил пользовать одну из его типографий. Вот, господин поручик готов взяться.
– Большая беда с бумагой – пожимает плечами Рычков – Слышал в Европе ее по-новому варят.
– Это уже давно не секрет – я кладу на стол лист, окунаю перо в чернильницу – Берем большой керамический чан, загружаем опилок почище с местных пильных заводиков и заливаем водой. Рядом ставим горшок с плотной крышкой. В этой крышке две медных трубы, в одну подается воздух ручными мехами, другая труба идёт до дна котла с опилками. Поджигаем серу, закидываем ее в горшок. Закрываем крышкой. Подаем мехами воздух. Серный дым пробулькивается через котёл с опилками, там он вступает в реакцию с водой и образует сернистую кислоту.
Рассказываю присутствующим сульфитный метод, а сам с поглядываю на дверь. Она приоткрыта. Кто-то подслушивает. Резко встаю, дергаю ручку. Внутрь вваливается Васька-птичник.
– Ты почто здесь?? – хватаю парню за ухо. Васька верещит.
– Письмо, письмо пришло из Ренбурха!
Парень протягивает мне клочок бумаги. Послание не зашифровано. В нем Творогов сообщает радостную новость – Шигаев с Лысовым после недолгой осады взяли Уфу. Их войска еще больше увеличились за счет калмыков, башкиров и заводских крестьян. У каждого под ружьем по три конных и по два пехотных полка. Большая нужда в порохе и офицерах. Как мы и договаривались изначально – военачальники решили разделиться. Шигаев двигается на Екатеринбург, Лысов на Челябу.
– С подслухами будет строго! – рявкаю я на Ваську, внутренне улыбаясь и радуясь – Ежели еще раз узнаю, что стоишь под дверями…
– Царь-батюшка! Не вели казнить! Я ведь поначалу к Ване Почиталину пришел. А нет никого в канцелярии, празднуют все.
– Ладно, иди! Господа! – я повернулся к присутствующим – Хорошие известия! Уфа взята.
По лицам вижу, что новость впечатлила.
– Что касаемо бумаги… – я продолжаю рассказ о сульфитном методе, лица еще больше вытягиваются.
– Ваше величество! – внезапно произносит Новиков – Я сначала не поверил, и счел за мистификацию… Но теперь вижу. Сие событие имеет огромный, вселенский характер…
Рычков с Неплюйводой недоуменно смотрят на поручика.
– Я готов присягнуть! Вы тот государь, которого ждала страна. Вольнолюбивый, образованный! Я ехал по землям вашим. Много неустроенности, насилия. Но в то же время, крестьянам читается манифест, они празднуют вольную. В городе порядок, патрули. Правительство работает, указы разумны и понятны – о продаже зерна по твердым ценам, о найме на работы, о выборе судей и полицмейстеров…Я ехал в Казань с огромной опаской, ожидая узреть самозванца и бунт. А вижу… Вижу будущее России!
– Что ж… – я подмигнул Рычкову, который серьезно задумался – Пойдемте в зал и вы присягнете там при всех.
С утра меня опять будят ни свет ни заря. Прибыл Мясников со Шванвичем.