аты и могущественные откупщики разыскивали в толпе знакомых или нужных людей.
Десятки тысяч свечей отражались в хрусталях подвесок, в огромных настенных зеркалах, в белом мраморе колонн, освещали матовые плечи женщин и расшитые золотом и серебром мундиры мужчин. Два оркестра безмолвно расположились на хорах. Было душно, несмотря на открытые окна. Стоял острый запах пота, духов и пудры. Воздух наполнял равномерный гул голосов.
Вдруг толпа раздалась на обе стороны и на середину зала вышел граф Орлов. Казалось, он самим провидением был создан для торжественных церемоний. Глядя на него, никому бы и в голову не пришло сомневаться в величии и силе империи, даже если бы она была на краю гибели. Высокий, усеянный звёздами, он медленно шел по паркету, раздавая улыбки направо и налево. Рядом, в семеновском мундире семенил мрачный Великий князь – Павел Петрович. Но на него никто не обращал внимание – все смотрели на Орлова.
Лорнеты мамаш мигом оказались подняты – не было в Империи лучшего жениха. И в то же время такого же опасного. Все знали о новых симпатиях Екатерины. Старый фаворит погиб, Орлов вновь возвращался на Олимп.
Апраксин подал знак рукой – оба оркестра заиграли «Славься, славься ты, Екатерина!». Начался бал.
Орлов для первого танца выбрал дочку Апраксина – миловидную девушку семнадцати лет отроду. Графиня покраснела от удовольствия, подала руку. Тут же сложились другие пары.
Сразу после первого тура в зале появился новый персонаж – Захар Григорьевич Чернышёв. Всесильный глава военной коллеги быстро прошел в центр, огляделся.
– Граф! Почему вы еще здесь, в Москве?! – Чернышев, покраснев от гнева, уставился на Орлова, который мило беседовал с Апраксиным.
– Захар Григорьевич! Вы ли это? – фаворит обернулся, всплеснул руками – Какими судьбами к нам?
– Послан матушкой императрицей наблюдать за диспозицией – Чернышев огляделся, заметил несколько знакомых офицеров из гвардейских полков. Вокруг царедворцев начала собираться толпа.
– Диспозиция самая наилучшая – наигранно улыбнулся Орлов – Полки уже дошли до Владимира, скоро и мы выступаем. Конными догоним их быстро.
– По распутице? Окститесь, граф!
– Нет никакой еще распутицы – отмахнулся Орлов – Захар Григорьевич, любезный, давайте не будем портить бал! Вы слышали уже шереметевскую актрису Елизавету Туранову? Ах как божественно она поет! Училась в Италии, изумительная певица… Сегодня даст нам концерт.
– Нет мы будем! – через толпу протиснулась худая фигура Великого князя. Визгливым голосом он продолжил – Это предательство! Посмотрите, граф, посмотрите! – палец Павла Петровича уткнулся в красный кушак, которым был повязан торс Орлова – Что это?
– Что это? – усмехнулся фаворит.
– Это цвет реббеленов! – забрызгал слюной Великий князь, повернулся к толпе – Предательство! Слышите!
– Сей же час прекратите непотребство! – рыкнул Апраксин. Орлов жестом подозвал лакеев, указал на Павла. Те подошли ближе, взяли наследника под локти. Толпа ахнула.
– Не смейте меня трогать! – попытался вырваться Великий князь. Его лицо покраснело, в углах рта появилась пена. Павел пучил глаза, дергался в руках слуг.
– За мной! – Орлов мощным тараном стал пробивать коридор в толпе, слуги тащили наследника. За ними шли мрачные Чернышев и Апраксин.
Отведя в карету Великого князя и приказав ехать в Кремль, делать ему холодный компресс, фаворит пошел плясать второй танец.
На подходе к Нижнему Новогороду ударила оттепель. Появились лужи, начал таять снег. Лед на реке принялся предательски потрескивать.
– Треба сходить на левый берег! – первым на небольшом военном совете однозначно высказался Перфиельев.
– Завязнем – кивнул Подуров на снег, что лежал сугробами на берегу, потом перевел взгляд на царь-пушку, что с большим трудом тащили аж шестеро лошадей, впряженных цугом.
По Волге идти было легко – полки Овчинникова, а до этого башкиры с киргизами протоптали отличную дорогу. Двигаться по берегу быстро было невозможно – и правда, завязнем.
– Успеем! – я махнул рукой полковникам, подзывая их к себе – Ускорьте марш. Пущай арапчата заготовят факелы, а також сделают костры дальше по ходу. Будем идти ночью.
Судя по карте и донесениям казаков, до Нижнего осталось всего два дня. Ступишин заперся в Кремле, разрушил все постройки, что примыкали к башням и стенам. Опасаться засады не приходилось, поэтому можно было ускорить движение войск.
Последний рывок выдался трудным. Усталые солдаты брели еле-еле переставляя ноги, лошади ложились в снег и отказывались вставать. Волга трещала все сильнее, приближался ледоход.
Уже ближе к Нижнему вдоль берегов пошли многочисленные склады, пристани. Скоро показался и сам город.
Новгород по факту уже с утра тринадцатого марта полностью контролировался казаками Овчинникова. Но мои пехотные полки и я сам со своей свитой и артиллерийским обозом вышли к городской застройки на закате четырнадцатого марта. Я специально решил не торопиться и въехать в город во всем блеске и великолепии на своем санном троне. А также дать возможность казачкам проверить город и окрестности на предмет сюрпризов. И принять меры для парирования возможной вылазки со стороны засевших в крепости правительственных войск.
На берегу Волги столпилось множество народа. С некоторым удивлением я увидел и несколько красных знамен реющих над толпой. В воздухе плыл колокольный трезвон ближайшей к месту выхода на берег церкви Петра и Павла.
Повинуясь указаниям казачков Овчинникова мои сани с троном съехали с волжского льда на твердый берег. И сразу же были встречены делегацией «лучших людей города» с хлебом-солью. У всех на груди был приколот алый матерчатый бант.
– Государь батюшка! – забасил пожилой, бородатый глава депутации и низко поклонился вместе со всей своей группой поддержки. – От всего нашего городского обчества мы твоему величеству в верности присягаем и просим не гневиться на нас. Не можем мы твоему Величеству поднести ключей от города. Губернатор, верный супружнице твоей, в крепости заперся с войском, с дворянами и семьями дворянскими. Но мы, рабы твои верные, готовы всем тебе помочь, Государь, дабы ты город под свою руку окончательно привел.
Я конечно уже привык к этому показному раболепию, но не особо обольщался насчет его искренности. Эти бородатые хитрованы свою выгоду уже просчитали и будущим барышам сейчас кланаются, а не мне. Ещё сидя в Казани я, через торговых людей, имеющих постоянные дела в обоих городах, довел до сведения главных воротил Нижнего Новгорода о моем благоволении к их сословию. Передал весточку и о возможности перевести в город Макарьевскую ярмарку со всеми полагающимися доходами от нее для городской казны. Так что другой встречи от местного купечества я и не ожидал.
Я повелел депутации подняться с колен и завернул краткую речь о том, что с большим уважением отношусь к Нижнему Новгороду, от стен которого в стародавние времена отправлялись полки под водительством купца Минина и князя Пожарского освобождать от польских захватчиков московский престол. И ныне, мол, не сомневаюсь, что горожане послужат верой и правдой делу освобождения отчего престола от немки-воровки и душегубов Орловых. Толпа мне внимала в полном, благоговейном молчании.
Далее, пообещав депутации поговорить с ними позже и приватно, я со свитой проследовал через весь город к Благовещенскому монастырю, где подворье архимандрита определили под мою резиденцию.
Нижний Новгород конца восемнадцатого века производил тягостное впечатление. Хаотичная путаница узких разбитых сотней ног и копыт улочек обрамленных непрерывной лентой заборов, периодически прерываемой фасадами потемневших деревянных срубов. Возможно ближе к городской цитадели были дома и побогаче, но мы двигались через околицу, дабы не подставляться под возможный обстрел артиллерии крепости.
Вдоль дорог непрерывной лентой стояли горожане и крестьяне. Слышались крики, приветствия, здравицы. Этот общий тон настроения жителей города несколько отличался от настороженности, которой встретили меня в Казани. Но оно и понятно. Теперь, спустя три месяца планомерной работы по распространению неофициальных слухов и вполне официальных воззваний, у меня была изрядная слава победителя и освободителя. Ну что ж. Придется и здесь показательно победить и освободить.
На следующее утро я и мои генералы потратили несколько часов на тщательный осмотр Нижегородского кремля. Древняя средневековая крепость внушала почтение. Над стенами возвышались круглые и квадратные средневековые башни увенчанные шатровыми кровлями. Высокие кирпичные стены визуально казались ещё выше, поскольку под стеной по всему периметру был вырыт глубокий сухой ров, блестевший местами нерастаявшей коркой льда. Видимо защитники не поленились полить крутые склоны водой, но уцелела эти хитрость только на затененных склонах.
В целом крепость, конечно, была ветхой и для современной тяжелой артиллерии очень уязвимой. Вот только этой самой тяжелой артиллерией у меня было очень мало. Да и желания устраивать классический штурм у меня не было никакого.
Надо отдать должное энергии коменданта крепости. Он сделал все что мог. Было видно, что ров вокруг крепости углубляли совсем недавно. И вынутая земля пошла на сооружение бастиона усиливающего предмостное сооружение главной воротной башни – Дмитриевской. Остальные проезды в крепость были тупо засыпаны вынутой изо рва землей, дабы предупредить возможность выбивания ветхих ворот огнем артиллерии. Судя по всему на правильную фортификационную защиту этих ворот времени и сил у осажденных не было.
На расстоянии в триста метров от периметра стен все городские сооружения были снесены и их материалы тоже были употреблены в срочном ремонте стен крепости и сооружении бастиона перед воротами.
Комендант имел основания рассчитывать на то, что одним быстрым натиском мы его крепость взять не сможем. И потратим много времени на организацию правильных осадных галерей, брешь-батарей или подведение мины под стены. А тем временем подойдут гвардейские части во главе с Орловым, и моя армия окажется меж двух огней.