Но играть по предложенным правилам у меня желания не было. И я ещё в Казани принял решение о беспощадном уничтожении крепости при помощи «греческого огня» то есть напалма. Которого мне сделали аж три десятка бочек. Но глядя на крепость я засомневался, а хватит ли мне этого скромного количества. Чтобы окончательно определиться я повелел готовить воздушный шар.
Шар был уже не тем что ранее. В Казани сшили новый использовав оболочку первого, оренбургского шара, но увеличив в половину его объем. Так что теперь можно было без особого риска поднимать не только девушек и подростков. Изменилась и система подогрева воздуха. Мастера, набившие руку на изготовлении примусов, сделали по моему спецзаказу большую горелку для моего аэростата способный работать не только на керосине, но и на скипидаре. Так что теперь в разведении костра и прочих небезопасных «танцах с бубном» необходимости не было. Обвисшую оболочку приподнимали на шестах и горелка за полчаса наполняла шар горячим воздухом.
Я занял место в корзине, вооружился бумагой, свинцовым карандашом, подзорной трубой, и отдал приказ на взлет. Шар, плавно покачиваясь под небольшим ветерком, поплыл в прозрачное небо.
Снизу загудела и закричала толпа зевак. Но мне до них не было дела. Передо мной открылся вид на внутреннее пространство крепости.
Я бывал в своей прежней жизни в Нижнем Новгороде и, разумеется, заходил как турист на территорию кремля. Она мне запомнилась не слишком плотно застроенной по крайней мере склон берега точно был совершенно пуст. Здесь же, к моему удивлению, вся территория была разбита на такие же клеточки огороженных домохозяйств, как и территория города за пределами крепостных стен. Как позже мне пояснили в пределах крепости было несколько сотен жилых подворий. Разумеется, все они были деревянные. Каменными на территории кремля были только несколько церквей, да башни со стенами.
Кроме домовладений, культовых и казенных сооружений я со своего шара пронаблюдал и поставленные в круг повозки с натянутыми между ними тентами, многочисленные солдатские палатки, снующих по территории крепости людей и прочие признаки чрезвычайного перенаселения.
Закончив с составлением плана и все зарисовав я спустился с небес на землю. При всей уязвимости внутреннего пространства крепости к огню, одной супер мортирой ультимативно такое огромное пространство не охватить. Нужна была идея.
– Тимофей Иванович, – обратился я к Подурову. – Твои люди уже успели пощупать что где лежит на складах в городе и окрестностях?
– Ну что ты, государь! – дельно оскорбился генерал – По твоему слову мы никакого раззора и насилия в городе не чинили. А если надо что сыскать, то на это у нас вчерашние выборные от города дожидаются.
Подуров кивнул на толпу народа вокруг шара и я действительно увидел, давешнего предводителя комитета по встрече и его сотоварищи. Они стояли компактной группой и с любопытством наблюдали за моими экзерсисами. Я поманил их к себе.
– Ну, давайте знакомиться, господа хорошие. Кто из вас кто, и на чем деньги делаете?
Седой, бородатый предводитель поклонился и прогудел:
– Позволь государь представиться. Мы выборные нижегородского купеческого самоуправления. Это, – говорящий указал на столь же пожилого купца с золотыми часами на пузе, стоящего справа – Холезов Акинфий, солепромышленник и зерноторговец.
Названный поклонился. А предводитель указал на стоящего слева мужчину лет сорока:
– А это Беспалов Андрей, кожей торгует и выделывает её. Солонину армии и флоту поставляет. Окромя сего, владеет кирпичным заводиком недалече и гончарными мастерскими.
Ещё один глубокий поклон. А предводитель перешел к представлению себя самого:
– А я зовусь Понарев Иван. Мы с покон веку сукном и льном торгуем. С того и живем.
Ну не Ротшильды конечно, но на местном уровне вполне себе «состоятельные кроты». Обращаюсь ко всем сразу.
– Уважаемые, коль вы всем общество выбраны, то и знать все о всех должны. А потому ответьте мне не сходя с этого места, где и сколько в городе есть смолы, дегтя, скипидара или земляного масла?
Купцы переглянулись, и начали чесать головы и теребить бороды. Наконец самый молодой среди них сказал:
– Государь. В нижнем городе есть склады, в котором разгружают товар не успевший уйти в Петербург до ледостава. Там из Ветлужской вотчины графа Головкина груз смолы точно есть. И деготь должен быть. А более нигде в большом количестве потребного тебе нет. Нафты если и есть у кого то маленько, и скипидара також не бочками.
– А много ли на тех складах дворянского добра? – задал я вопрос который несомненно волновал моих соратников. Да и меня интересовал очень сильно.
Ответил мне предводитель, Понарев.
– Много, Государь. И дворянского, и казенного и монастырского. И с Уральских заводов грузы есть и с прочих поместий что вдоль Камы да Волги лежат. Зима то нынче ранняя была. Многие не стали рисковать в верховьях в лед вмерзнуть. А по весне, по высокой воде самое милое дело в Петербург сплавляться.
– Ну что ж, – я обернулся к Перфильеву – Пошлите казаков с людьми купеческими пусть посмотрят сколько и чего на тех складах есть. Арестовывайте дворянское, купеческое опись делайте.
Выборные обеспокоенно переглянулись. А вы мои родные, как хотели? Почты, телеграфы, мосты и банки. Еще дедушка Ленин оставил инструкцию как делать революцию.
Спустя несколько часов я уже знал, что в моем распоряжении есть две с половиной сотни десятипудовых бочек со смолой восемьдесят три бочки с дегтем, тринадцать бочек с олифой и пятьдесят четвертных бутылей со скипидаром. Последняя находку мной сразу зарезервирована для воздушного шара, а вот с остальным горючим хозяйством надо было немного поэкспериментировать, ибо необходимая идея в моей голове проклюнулась. Для ее проверки я дал специальное задание Павлонию с арапчатами и Чумакову.
Последний кстати доложил, что царь-мортира установлена на задворках церкви святого Николая напротив Никольской башни. Там где я и велел. Ибо строения этой церкви были самыми близким к стенам крепости неразобранным сооружением. Не поднялась видимо рука у губернатора на снос культового здания.
Пришла пора для первого раунда агрессивных переговоров. Для начала я запланировал продемонстрировать суть своих угроз и возможностей в надежде вразумить обороняющихся. А для этого моя мега мортира была приблизительно нацелена на дом самого губернатора на территории кремля.
Снова был поднят шар, но в качестве наблюдателя корректировщика там теперь сидел Васька Каин, волнуясь и сжимая в руках флажки.
С флажным семафором я просто намучился. Казалось бы ну что там такого сложного. Каждой букве алфавита сопоставляется одно положение флажков, плюс несколько служебных жестов. Нарисовал табличку соответствий и приказал вызубрить к сроку… Как бы не так! Тотальная безграмотность моего окружения просто парализовала эту крайне полезную инициативу. И тут мне на помощь неожиданно пришел Васька Птичник. Он сумел запомнить мой семафорный алфавит буквально на слух. Талант!
Я разучил с ним флажный вариант классической фразы из компьютерного набора шрифтов: – «Съешь же ещё этих мягких французских булок да выпей чаю». В ней, правда, повторяются только буквы современного мне алфавита. Но оно и к лучшему. Пора уже избавляться от этих дурацких ерей, ижиц и фит.
Пацан, с усердием монаха шаолиньского монастыря, отмахал флажками эту фразу несколько сотен раз. Пока в его мозгу не выросли нужные связи и это знание перешло в разряд рефлексов. Теперь он мог любой устный текст воспроизводить флажками с такой скоростью, что лично я не успевал его читать.
Как истинный царь, я тут же возложил на Ваську обязанность собрать ватагу подростков среди сирот из прибившихся к войску крестьянских семей. Обучить тех, кто сможет обучиться как он сам – на слух. И возглавить отделение сигнальщиков в моем войске в чине урядника с полагающейся оплатой, мундиром и содержанием. Впрочем, обучиться грамоте Ваську я тоже обязал.
Так что теперь взволнованный урядник Василий Каин сидел в люльке шара, а с земли за ним следили аж пятеро разновозрастных пацанов, готовясь переводить для нас флажные сигналы небесного наблюдателя.
Когда все было готово, Чумаков самолично поднес пальник к затравочному отверстию бомбарды. Она громко ухнула и в сторону крепости, по высокой баллистической траектории, полетела чугунная бомба наполненная подкрашенной водой.
С шара просемафорили: «перелет сорок саженей и сто саженей левее».
Чумаков с подручными поворочал ломами мортиру, постучал по клину вертикальной наводки ствола и снова бахнул. После третьего пристрелочного выстрела бомба наконец угодила в крышу губернаторского дома. Со стен засмеялись, начали показывать неприличные жесты.
Дураки. Пришло время для напалма.
Двух бомб хватило чтобы на территории кремля поднялся высокий столб дыма. Васька докладывал, что дом губернатора горит, а кроме того занялся каретный сарай рядом. Солдаты бегают вокруг пожара тушить не пытаются, а только ломают и растаскивают дворовые постройки, что тоже начинают тлеть. Уж больно жарко пылал губернаторский домик.
– Посылайте переговорщика.
Отдал я команду, и к бастиону, защищавшему Дмитриевскую башню, в сопровождении барабанщика, белым флагом в руках отправился Крылов. Он знал Ступишина лично, поэтому выбор переговрщика был очевиден.
Ультиматум, который тот передал обороняющимся, гласил примерно следующее: «крепость будет сожжена целиком вместе с обороняющимися если они не сдадутся на милость царя Петра Федоровича Романова. Всем сдавшимся и присягнувшим гарантируется воля. Всем неприсягнувшим только жизнь».
К моему удивлению губернатор даже не стал разговаривать с Крыловым. Вероятно, он таким образом выражал нам свое бесконечное презрение. Ну что ж. Посмотрим, что будет завтра.
Пятнадцатого марта, вечером кортеж Великой княгини Натальи Алексеевны въехал в московский Кремль. Женщина в окружении фрейлин быстро прошла в покои мужа, резким взмахом руки отпустила свиту.