От второго нападения, а следовательно, и от смерти его спас спрятанный Анри капкан. Стальные челюсти сомкнулись и ухватили его за переднюю лапу, и когда он сделал прыжок, то цепь удержала его. Поняв, что Казан в большой опасности, Серая волчица тоже сделала один или два прыжка. Она забыла о всякой предосторожности, и когда услышала, как завыл от боли Казан, то и сама бросилась под валежник. Пять капканов было скрыто Анри у самого входа, и Серая волчица нарвалась сразу на два из них. Она стала рваться, рычать и повалилась на бок. В своей борьбе за жизнь Казан наскочил на два остальных. Один из них дал промах, а другой схватил его за заднюю ногу.
Это произошло вскоре после полуночи. До самого утра земля и снег в пещере под валежником взбивались благодаря борьбе за свободу сразу троих: волчицы, собаки и рыси. А когда утро уже наступило, то все трое были так изнеможены, что повалились пластом и, тяжело дыша и истекая кровью, стали покорно поджидать человека, а с ним вместе и смерти.
Анри и Вейман вышли из дому рано. Когда они уже подходили к валежнику, то, заметив на снегу следы Казана и Серой волчицы, Анри улыбнулся от удовольствия и возбуждения. А когда они уже дошли до самого места, то оба от удивления некоторое время не могли произнести ни слова. Даже Анри не случалось видеть ничего подобного: два волка и рысь, все попались в капканы и были так близко один от другого, что отлично могли бы друг друга загрызть. Но удивление недолго могло соперничать с охотничьим инстинктом Анри. Волки лежали прямо на пути, и он уже приготовился размозжить пулей Казану череп, как Вейман быстро удержал его за руку. Его пальцы впились ему в тело. Он заметил, что на Казане был ошейник.
– Стойте! – воскликнул он. – Это не волк! Это – собака.
Анри опустил ружьё и тоже уставился на ошейник. Глаза Веймана перешли на Серую волчицу. Она с ворчанием подняла морду на невидимых врагов и оскалила зубы. Слепые глаза её были закрыты. Там, где должны были быть её глаза, было пространство, покрытое одной только шерстью.
– Смотрите! – воскликнул он. – Да что же это, наконец, такое?!
– Один из них – собака, – ответил Анри, – самая настоящая одичавшая собака, перебежавшая к волкам, а другая – волчица.
– Но ведь она слепая!
– Да, мосье, слепая.
Он снова поднял ружьё. Вейман опять крепко схватил его за руку.
– Не убивайте их, Анри, – заговорил он. – Отдайте мне их живьём. Назначьте цену за рысь, которую они испортили, и прибавьте к ней то, что следует за пощаду волка, – и я уплачу вам полностью. Живые – они стоят для меня гораздо дороже. Боже мой, собака и слепая волчица – близкие друзья!
Анри смотрел на него так, точно не понимал.
Глаза у Веймана блестели, всё лицо покрылось румянцем. Он не переставал говорить.
– Собака и слепая волчица – и вдруг стали близкими друзьями! – повторял он. – Это прямо удивительно, Анри. Там, в цивилизации, когда прочтут мою книгу, то скажут, что я хватил даже через разум животных. Но я представлю доказательства. Я сниму здесь десятки фотографий, прежде чем вы убьёте и самую рысь. А вам, Анри, я могу предложить за этих двух волков сто долларов. Идёт? Могу я взять их себе?
Анри в знак согласия кивнул головой. Пока Вейман устраивался с аппаратом и приступил наконец к съёмке, он всё время держал ружьё наготове. А когда Вейман покончил со своими снимками, то приблизился почти вплотную к Казану и заговорил с ним так ласково, как на это не был бы способен стоявший позади него человек, выстроивший для себя уединённую хижину в пустыне.
Анри застрелил рысь, и когда Казан понял это, то рванулся на цепи от капкана к ненавистному телу своего лесного врага и залаял. Затем Казана вывели из-под валежника и повели к избушке Анри. Серая волчица тоже оказалась пленницей. Весь остаток того дня Вейман и Анри провели за работой над устройством прочной клетки из сосновых жердей, и когда наконец окончили её, то посадили туда пленников.
Прежде чем сделать это, Вейман тщательно осмотрел уже разгрызенный в нескольких местах ошейник. На медной пластинке на нём он нашёл надпись «Казан» и со странным трепетом занёс это в свой дневник.
После этого Вейман часто оставался в хижине один, когда Анри уходил к своим капканам. На другой же день он отважился до того, что просунул руку между двух жердей клетки и потрогал Казана, а ещё на следующий Казан уже принял из его руки кусок лосиного мяса. Но всякий раз, как он приближался, Серая волчица подлезала под кучу можжевельника, находившуюся в углу их клетки. Инстинкт целых поколений, а может быть, и тысячелетий научил её видеть в человеке своего злейшего врага. А тем не менее этот человек вовсе не обижал её, и Казан совершенно его не боялся. В первое время она испытала ужас, затем ужас перешёл в ней в удивление, и, наконец, ею стало овладевать любопытство. Случайно в конце третьего дня она высунула свою слепую морду из-под можжевельника как раз в самый тот момент, когда Вейман стоял у клетки и разговаривал с Казаном. Она понюхала воздух, но по-прежнему отказалась есть. Вейман заметил это и каждый день стал искушать её самыми отборными кусочками оленины и лосиного жира. Прошли пять, шесть, семь дней – и всё-таки она к ним даже и не прикоснулась. Вейман мог сосчитать её рёбра.
– Она издохнет! – сказал ему Анри вечером седьмого дня. – Она околеет с голоду, но в неволе есть не станет. Ей хочется в лес, к живой пище, к свежей крови. Им обоим уже более чем по три года каждому; поздно уже приручать.
Анри ушёл спать в обычное время, а Вейман был смущён и просидел до поздней ночи. Он написал письмо к своей миловидной девице в Северный Батльфорд, а затем прикрутил огонь в лампе и стал о ней мечтать в полумраке. Потом он вдруг вскочил, отворил тихонько дверь и вышел на воздух. Инстинктивно глаза его потянулись к западу. Небо было усеяно звёздами. При их свете он мог видеть клетку, стал смотреть в её сторону и прислушался. До него долетел звук. Это Серая волчица перегрызала жерди своей тюрьмы. Минутой позже последовал низкий, тоскующий вой, и он понял, что это Казан оплакивал свою свободу.
К стене избушки был прислонён топор. Вейман схватил его и молча улыбнулся. Он проникся вдруг сознанием какого-то странного счастья, и ему показалось, что и там, за тысячу миль отсюда, в городе на Саскачеване, на это его счастье тоже отвечали счастьем. Он направился к клетке. Удар, другой, – и две сосновые жерди были уже разрублены. Вейман отошёл назад. Серая волчица первая нашла отверстие и, точно тень, выползла на свободу. Но она не побежала. Она остановилась у отверстия и стала поджидать Казана. Когда выполз и он, то оба они посмотрели в сторону избушки. Затем пустились бежать без оглядки. Серая волчица – по-прежнему у самого плеча Казана.
Вейман вздохнул с облегчением.
– Всё время вдвоём, парочкой, – прошептал он, – пока не разлучит их смерть!
Глава XIIКрасная смерть
Казан и Серая волчица побежали прямо на север, в край Фондюлак, и пришли туда в то самое время, как курьер от Компании Гудзонова залива – Жак прибыл с юга на пост с первой достоверной вестью об ужасной эпидемии – оспе. Уже целые недели отовсюду приходили о ней слухи. Молва рождала молву. С востока, юга и запада слухи всё нарастали, пока наконец повсюду не разнеслись ужасные слова «красная смерть», и страх перед нею промчался, как тлетворный ветер, от самых крайних пределов цивилизации и до залива. Девятнадцать лет тому назад точно так же пришли о ней слухи с юга, и затем явилась и она сама, эта красная смерть. Пережитый от неё ужас всё ещё оставался в памяти у жителей лесов, потому что тысячи неизвестных могил, рассеянных на всём пространстве от залива Джемса и до озёрной страны Атабаски, напоминали о ней, как о чуме, и указывали на число жертв, в которых она нуждалась.
То и дело в своих блужданиях Казан и Серая волчица стали наталкиваться на небольшие холмики, под которыми были закопаны трупы. Инстинкт, то нечто, что стоит бесконечно выше понимания людей, заставлял их чувствовать присутствие около себя смерти, а может быть, даже и реально обонять её в воздухе. Дикая природа Серой волчицы и её слепота дали ей громадные преимущества в тех случаях, когда надо было открыть в воздухе или на земле какую-нибудь тайну, которую нельзя было постичь глазами, и именно она первая открыла присутствие заразы.
Казана всё время тянуло к расставленным ловушкам, и он влёк её за собой. Они набрели на старый след. По нему не проходили уже несколько дней. В капкане они нашли кролика, который уже давным-давно издох. В другом оказался один только скелет лисицы; её съели совы. Множество капканов раскрылись сами собой. Другие были завалены снегом. Казан перебегал по тропинке от ловушки к ловушке, надеясь найти в них хоть что-нибудь живое, чтобы съесть. Но Серая волчица в своей слепоте всюду чуяла смерть – смерть человека. И она начинала уже выть и потихоньку покусывать Казана за бок, потому что запах смерти становился всё сильнее и сильнее. Тогда Казан побежал далее. Серая волчица следовала за ним до самого края просеки, на которой стояла хижина охотника Отто, и здесь села на задние лапы, подняла слепую голову к серому небу и протяжно и жалобно завыла. В ту же минуту и у Казана ощетинилась шерсть вдоль спины, и он тоже опустился на задние ноги и вместе с Серой волчицей завыл, боясь этой смерти. Теперь уж и он стал её обонять. Смерть была в избушке, а перед избушкой стоял еловый кол, и на конце этого кола болтался флаг, предупреждавший о заразе, шедшей от Атабаски и вплоть до залива. Как и сотни других героев Севера, Отто побежал вперёд предупреждать других, пока не свалился наконец и сам. В эту-то ночь, при холодном свете луны, Казан и Серая волчица и попали в северную страну Фондюлак.
Как раз перед ними пришёл туда гонец из поста на Оленьем озере, который всюду предупреждал, что зараза надвигается со стороны Нельсона по направлению к юго-востоку.
– Оспа уже в Нельсоне, – сообщил он Вильямсу, главе поста в Фондюлаке, – и уже поразила всех индейцев у озера Волластон. Неизвестно, как она будет распространяться у залива Индиан, но слышно, что она уже метлой прошлась по Чиппеве между Альбани и Чорчиллем.