Нападения следовало ожидать с восточной стороны, и там были наиболее усилены укрепления. На пространстве от левого берега, через Арское поле до озера Кабан, в четырех местах были построены батареи.
Неизвестный художник. Яицкие казаки в походе. XVIII век
Казанский купец И.А. Сухоруков потом вспоминал: «Наши казанские военачальники наскоро построили на Арском поле 4 батареи, между которыми поставлены были рогатки, вышиною по грудь человека. Первая батарея стояла, где ныне дом Удельной Конторы; вторая, где ныне оканчивается у Арского поля новая Горшечная улица; третья – на третьей горе Суконной слободы; a четвертая – на высоком берегу реки Казанки, недалеко от нынешней Красной улицы. На этих батареях находились одни только инвалиды и приданные им в помощь непривычные к военному искусству граждане».
На каждой батарее было по одному или по два орудия.
У Арского поля стоял П.С. Потемкин с отрядом в 400 солдат. Внутри города, по Арской улице, недалеко от Богородицкого монастыря, был поставлен гимназический «корпус» под командованием директора фон Каница, причем к гимназистам присоединились художники и ремесленники из немцев, вооруженные 50 карабинами.
10 июля 1774 года Пугачев разбил в 12 километрах от города высланный ему навстречу отряд полковника Н.В. Толстого, причем сам командир погиб, пытаясь отбить захваченную пушку, а его люди были разгромлены, и большая часть солдат сдалась в плен.
После этого Пугачев послал казанцам указ, чтобы они без сопротивления «покорились государю, приняли его с честью и сдали город». Покорившимся были обещаны всевозможные милости.
Как только в Казань пришло известие о том, что Толстой разбит и убит, а Пугачев уже у самого города, многие жители поспешили оставить город, а в числе первых, как уже говорилось, бежал шеф дворянского корпуса А.Л. Ларионов – «по крайней надобности», в Москву.
А тем временем самозванец остановился между Казанкой и селом Царицыным. Его армия состояла более чем из 20 000 человек, но вся эта масса людей была либо плохо вооружена, либо вообще безоружна.
Крестьяне, добровольно или принужденно приставшие к пугачевцам, имели одни дубины да колья; башкиры были вооружены луками, а яицкие казаки ружьями, но тех и других было сравнительно мало.
Пугачев взял Трехсвятское (Елабугу), Мамадыш и 11 июня 1774 года остановился лагерем у Троицкой мельницы, а это уже примерно 7 километров от Казани.
Войско восставших насчитывало до 20 000 человек – никогда еще оно не собиралось в одном месте в таком количестве, но вооружены повстанцы были очень плохо: у большинства в руках были только самодельные копья, дубины и заостренные шесты.
Пугачев принял решение штурмовать город.
Утром 12 июня он разделил свою армию на четыре части: одну повел сам, другую поручил Ивану Белобородову, а третью – Федору Минееву (кому вверил четвертую – неизвестно).
Точность действий его артиллерии приводила в восхищение даже специалистов. Пугачев применял навесной огонь, и для этого были переделаны лафеты, применял массированный артиллерийский огонь, маскировал артиллерию в бою. Например, под Казанью пушки были подвезены к городу под прикрытием обоза с сеном и соломой. По его приказанию строились укрепления из снега и льда, что было новостью и для Европы. Пугачев ставил пушки на полозья, передавал письма при помощи воздушных змеев. Смелость, предприимчивость, личная удаль и отвага Пугачева удивляли даже заклятых врагов крестьянской войны.
Отряд П.С. Потемкина, защищавший дорогу, был отброшен. В это время отряд Минеева овладел Губернаторским домом и двинулся дальше. Ползком по оврагам он пробрался до гимназического поста и, как написал потом один историк, «смял его своей многочисленностью». Сам Юлий Иванович фон Каниц был ранен стрелой в ногу, и остатки его «корпуса», оттесненные до самого женского монастыря, укрылись в крепости.
Федор Минеев захватил монастырь и, поставив одну пушку на паперти, а другую в монастырских воротах, открыл пальбу по крепости.
Левое крыло, под личным начальством Емельяна Пугачева, бросилось к Кабану. Жители Суконной слободы встретили наступавших копьями и саблями, а вот пушку у них разорвало при первом же выстреле. Со своей стороны, Пугачев ударил картечью, башкиры, пустив тучу стрел, с криками бросились по улицам, убивая людей и поджигая дома. Суконщики пустились бежать, за ними побежали и солдаты Потемкина, оставив мятежникам пушки и все снаряды. При этом многие из солдат и жителей перешли на сторону самозванца.
Город стал жертвой мятежников. Повсюду раздавались крики, плач и стоны. Всех, кто попадался в немецкой одежде, безжалостно убивали. Пугачевцы грабили дома, а затем поджигали их.
Улицы, по которым еще можно было пройти, представляли ужасное зрелище: по ним гнали пленных; злодеи то бродили взад и вперед с ношами награбленного добра, то разъезжали пьяные в самой пестрой одежде: в стихарях, подрясниках, в женском платье и проч. Разграбление города началось с 6 часов утра и продолжалось до глубокой ночи. Многие из мятежников, в том числе Пугачев и Белобородов, ездили в лагерь обедать, а потом снова возвращались для грабежа и разорения.
Казань была подожжена со всех сторон и почти полностью сгорела. Как свидетельствовал очевидец, по самую Егорьевскую улицу «не осталось ни кола, уцелели лишь отчасти Суконная да Татарская слободы».
Когда Пугачев ворвался в город, он рассчитывал захватить крепость, но опоздал: крепостные ворота уже были заперты и завалены камнями и бревнами. Мятежников у ворот встретили огнем.
Предстояло еще взять Казанский кремль, где укрылись войска, чиновники, помещики, духовенство, купцы. Пугачев и Минеев били из пушек по крепости перекрестным огнем. Положение осажденных было безнадежным. Казалось, вот-вот пугачевцы возьмут и этот последний опорный пункт правительства в Казанском крае.
Тогда Пугачев занял Гостиный двор, поставил у находившегося там трактира две пушки и открыл пальбу по стенам кремля. Недалеко от Гостиного двора все еще стояли большие Триумфальные ворота, приготовленные ко встрече императрицы Екатерины II, и теперь они послужили защитой мятежникам – из-за них пугачевцы повели активную ружейную пальбу по крепости.
Собравшиеся в крепости жители и военные находились в ужасном положении: церкви, кельи и погреба были переполнены людьми, и даже в этих убежищах не было полной безопасности. Стрелы, пули и ядра проникали в эти укрепления, сея там ужас и смерть. Стоны раненых, крики женщин и плач детей довершали хаос и панику. Пожар, охвативший весь город, приближался уже к крепости, и ветер раздувал пламя, делая воздух удушливым от жара и дыма. Деревянные постройки в кремле часто загорались, а старые крепостные стены вот-вот могли обвалиться. Защитники крепости начали уже сомневаться в своей способности защитить ее, и некоторые даже открыто призывали сдаться, поскольку не видели никакой надежды на спасение.
Наступившая ночь не сулила ничего хорошего на следующий день. Кругом бушевал пожар, повсюду слышались крики разоренных людей, а вдали на биваках разбойники весело распевали песни и пили.
О первой атаке Казани П.С. Потемкин 13 июля писал князю Г.А. Потемкину: «Вчера поутру неприятель атаковал Казань… я в жизнь мою так нещастлив не бывал… имея губернатора ничего не разумеющего и артиллерийского генерала дурака». 12 июля 1774 года Пугачев взял Казань. Штурмом Казани он руководил лично вместе с Белобородовым. Хотя Пугачев и взял Казань, но крепость, в которой укрылись правительственные войска и казанские начальники во главе с П.С. Потемкиным, не сдавалась. По приказанию Пугачева Казань зажгли в 10–12 местах. К вечеру 12 июля к городу, объятому пожаром, подступил царский подполковник Михельсон.
Иван Иванович Михельсон действительно приближался к Казани. При начале ее разгрома он находился километрах в сорока. Он слышал орудийные выстрелы и видел вдалеке густой дым. Несмотря на усталость людей и лошадей, Михельсон торопился на помощь попавшему в беду городу.
Пугачев узнал о его приближении и решил дать бой на Арском поле, в своем становище. Но нападения он ожидал на следующее утро, а пока посчитал нужным отпраздновать взятие Казани. Из города привезли 15 бочек вина: самозванец любил угощать свою дружину после одержанной победы. Привели и пленных, которых набралось до 10 тысяч человек. Их всех Пугачев приказал поставить на колени перед пушками.
Казанский купец Л.Ф. Крупеников потом вспоминал: «Встретили мы Пугачева, ехавшего верхом в Казань, с пятьюдесятью казаками. Пугачев и его казаки были одеты в длинные синие кафтаны. Когда он с нами поравнялся, мы все упали на колени и кричали “ура”; я с многими другими, от испуга, зажимал крепко глаза. Пока мы там стояли, привезли к нему пленных солдат, которые защищали на канун батареи на Арском поле. Он тотчас приказал им отрезать косы и оставил их в Царицыне, а барабанщиков взял с собою».
А вот рассказ казанского купца И.А. Сухорукова: «Я больше десятка раз видел Пугачева довольно близко. Он был плечист, среднего роста, с черною прегустою бородою; одевался в шелковое полукафтанье и в бархатные шаровары; сверх полукафтанья носил шелковый халат. Он ездил очень скоро, окружаемый всегда десятью казаками. По виду он походил на простого казака».