Первая Казанская мужская гимназия размещалась в двухэтажном каменном доме Кольцова (этот дом не сохранился), и там Державину предстояло постигать азы арифметики, геометрии, музыки, танцев и фехтования. Из языков он отдавал предпочтение латыни, французскому и немецкому. Однако специальных учебников не было, да и количество гимназистов к августу 1759 года дошло до 120 человек.
Несмотря на все возрастающую конкуренцию, Державин неизменно числился в ряду первых учеников. Имя юного Державина красовалось в десятке лучших «за прилежность, успехи и доброе поведение» и было отмечено в газете «Московские ведомости» (1759).
Как известно, ежегодно 25 апреля отмечалось как день коронации императрицы Елизаветы Петровны. По этому случаю в 1760 году в Казани, в губернаторском доме, состоялись торжества. Гимназистам была поручена ответственная миссия – играть на высоком празднестве комедию Мольера «Школа мужей». Вот как описывал потом это событие М.И. Верёвкин: «Театр, ей-богу, такой, что желать лучше не можно: партер, обитый красною каразею [5], в 12-ти лавках состоявший, поместил в себе четыреста человек; а в парадизе такая теснота…» После комедии были даны ужин и бал. В загородный дом губернатора на Арском поле были приглашены 270 гостей. В честь праздника устроили фейерверк, а почетная роль фейерверкера досталась на этот раз самому Державину.
Чем дальше, тем ярче выделялся из толпы соучеников Гавриил Державин. По просьбе Верёвкина он рисует план города Чебоксары, а позже составляет описание развалин столицы древней Булгарии. В это время Державин увлекается сочинениями Ломоносова и Сумарокова, зачитывается переводами «Телемака», «Аргениды» и «Маркиза Глаголя». По признаниям самого Державина, именно чтение пробуждает в нем желание «марать стихи».
Это удивительно, но свои первые опыты стихосложения Державин предпочитал уничтожать, не желая выносить их на суд даже самых близких друзей. А еще за время учебы в гимназии Гавриил Державин открыл в себе способность к рисованию – его геометрические чертежи и карты Казанской губернии, нарисованные пером, обратили на себя внимание директора гимназии М.И. Верёвкина. Тот отвез державинские рисунки в Санкт-Петербург графу И.И. Шувалову (основателю Академии художеств). Иван Иванович был приятно удивлен работой талантливого гимназиста и поспешил зачислить Державина в Инженерный корпус.
Вступивший на престол Петр III потребовал возвращения в полки всех отпускных дворян: готовился поход в Данию, еще продолжалась Семилетняя война. В начале февраля Державин оформил свое отчисление из казанской гимназии, курс которой ему окончить так и не удалось. Впоследствии, оценивая годы своего учения, Державин писал: «Недостаток мой исповедую в том, что я был воспитан в то время и в тех пределах империи, когда и куда не проникало еще в полной мере просвещение наук не только на умы народа, но и на то состояние, к которому принадлежу. Нас научали тогда: вере – без катехизиса, языкам – без грамматики, числам и измерению – без доказательств, музыке – без нот и тому подобное. Книг, кроме духовных, почти не читали, откуда бы можно было почерпнуть глубокие обширные сведения».
А в начале 1762 года Державин получил требование из Санкт-Петербурга вместо Инженерного корпуса немедленно явиться в Преображенский полк. Так в 19 лет он отправился в столицу и стал солдатом Преображенского полка. Впрочем, не просто солдатом, а гвардейцем знаменитого полка, в составе которого ему довелось принять участие в государственном перевороте 28 июня 1762 года, в результате которого на престол вступила Екатерина II.
Жан-Луи Жакотте. Вид Казани. Гравюра. XIX век
Не имея достаточной протекции, он дослужился до чина подпоручика лишь в 1772 году. А потом лично участвовал в подавлении восстания Емельяна Пугачева.
Позднее он стал сенатором и министром юстиции Российской империи, но нас в контексте данной книги интересует период его жизни, связанный с Казанью.
Во время восстания Пугачева Державин вел делопроизводство при штабе командующего войсками, генерала А.И. Бибикова. Также он занимался организацией дворянского ополчения, руководил агентурными мероприятиями (например, посылкой лазутчиков), лично участвовал в составлении поименного списка мятежников. Вдобавок ко всему, он хорошо знал театр военных действий, поскольку родился и вырос в тех местах, и материалы (четыре толстые тетради), весьма точно составленные Державиным, потом были использованы А.С. Пушкиным при работе над «Историей Пугачева» и «Капитанской дочкой».
Рассмотрим деятельность Державина более подробно.
В самом конце ноября 1773 года генерал-аншефу А.И. Бибикову императрицей были даны самые широкие полномочия в целях подавления восстания Пугачева. В частности, новому командующему было поручено проведение следствия в отношении мятежников, которое возлагалось на Секретную (следственную) комиссию, располагавшуюся в Казани. В состав комиссии Александр Ильич имел право взять двух гвардейских офицеров.
Державин, узнав об открывшейся возможности проявить себя на службе, без всякого знакомства и протекции явился к генерал-аншефу и смог, не без труда, добиться назначения в комиссию. Еще в Петербурге, до отъезда в Казань, Державину становится известно о замысле некоторых солдат Владимирского гренадерского полка при первом удобном случае сдаться бунтовщикам. Об этом незамедлительно было доложено Бибикову, а сведения о злоумышленниках впоследствии нашли свое подтверждение.
Прибыв в Казань, Державин начал собирать информацию от приезжих крестьян о настроениях окрестного населения и о передвижениях бунтовщиков.
В конце декабря 1773 года Державин получил задание от Бибикова отправиться в Самару для проведения следствия и контроля за состоянием войск. После освобождения города от бунтовщиков необходимо было выявить всех виновных в его сдаче и отправить их в Казань, а менее значительных пособников просто наказать плетьми.
В своем докладе от 5 января 1774 года Державин сообщил генералу Бибикову, что войска находятся в хорошем состоянии, офицеры добросовестно выполняют свои обязанности, а от местных властей получен список пособников, включая священнослужителей. Державин предложил отправить в Казань наиболее активных бунтовщиков, поскольку, по его мнению, их наказание только плетьми перед жителями Самары было недостаточным.
Неизвестный художник. Портрет Гавриила Державина. 1860-е
Распоряжения Державина были одобрены генералом Бибиковым, и вскоре он уже принимал участие в походе на Алексеевскую крепость, где для устрашения местного населения приказал наказывать плетьми отставных гвардейских солдат, поддержавших бунтовщиков. Вернувшись в Самару, Державин активно работал, продолжая следственные действия и составляя алфавитный список главных сообщников Пугачева, а также готовя отчет о мерах правительственных сил по подавлению бунта.
Державин, проявляя инициативу и активность, завоевал расположение А.И. Бибикова и активно участвовал в работе Секретной комиссии. Однако смерть генерал-аншефа Бибикова в апреле 1774 года и назначение графа П.И. Панина на пост главнокомандующего усложнили его положение. Зато он сблизился с генерал-поручиком князем П.М. Голициным и новым главой Секретной комиссии графом П.С. Потемкиным.
Стечение обстоятельств сделало графа Панина могущественным врагом Державина. Что же произошло? Граф П.С. Потемкин любил Державина, а императрица, поручив Панину усмирение мятежа, не подчинила ему Потемкина, который продолжал по-прежнему посылать свои донесения прямо ей. Это «поселило неудовольствие» между двумя генералами. При этом граф Панин не мог не знать об отношении Потемкина к Державину. Соответственно, «неудовольствие» распространилось и на Гавриила Романовича.
Державин был сторонником самых суровых мер. По его словам, настроение населения было в неопределенном состоянии, и он не мог гарантировать верность жителей в случае появления повстанцев. Он так и писал: «Нет надежды никак за верность жителей поручиться. По народным слухам вижу, что всякий ждет уповаемого им Петра Федоровича [т. е. Пугачева. – Авт.]». Державин полагал, что милосердие более неэффективно и требуются жесткие меры, такие как, например, применение смертной казни на месте для устрашения народа. Отмечая, что Саратов не готов к обороне, он предложил ряд решительных мер для его укрепления, но его предложения не получили должной поддержки со стороны местных властей.
В своих донесениях Державин постоянно поднимал тему злодеяний бунтовщиков.
Конечно, потери восставших, включая привлеченных к уголовной ответственности, были велики, но только по неполным данным участниками восстания было убито около 1600 дворян, членов их семей, 237 священников и 1037 офицеров и чиновников. И правительство, как видим, принимает все возможные меры, направленные на умиротворение восставших территорий.
Вид Казанского кремля. Литография. XIX век
Державин, по сути, действовал в рамках полученных указаний. В письме от 4 июня 1774 года казанскому губернатору Якову Ларионовичу фон Брандту он отметил, что для восстановления порядка в регионе не требуется много, но «надобно остановить грабительство или, чтобы сказать яснее, беспрестанное взяточничество, которое совершенно истощает людей». Он писал: «Лихоимство производит в жителях наиболее ропота, потому что всякий, кто имеет с ними дело, грабит их. Это делает легковерную и неразумную чернь недовольною и, если смею говорить откровенно, это более поддерживает язву, которая свирепствует в нашем отечестве». Далее Державин заверял, что по поручению фон Брандта готов войти по данному поводу с рапортом «куда следует».