В тот же миг он обнял Анжелику, давно готовую принести богине любви Венере свою первую жертву. Лукреция продолжала целовать любовника. Одновременно она целовала и сестру, которая тем временем трижды успела обессилеть в умелых руках Казановы. Сам Казанова потом утверждал, что Анжелика была столь же счастлива, как и ее старшая сестра. В очередной раз, глубоко вздохнув, она привалилась к нему поближе. Потом они все трое долго молчали, просто лежа в объятиях друг друга, благодарные судьбе за каждое мгновение, которое они провели вместе.
В Риме, по протекции кардинала Аквавивы, Казанова поехал в Монте-Кавальо, летнюю резиденцию папы. Там его проводили в комнату, где в одиночестве сидел Бенедикт XIV – в миру Просперо-Лоренцо Ламбертини, уроженец Болоньи и большой друг литературы. – Кто ты? – спросил Римский папа. Казанова представился. – Я слышал о тебе от кардинала Аквавивы. Как ты попал в дом такого высокопоставленного человека? И Казанова принялся рассказывать свою историю, посреди этого рассказа у папы от смеха выступили слезы, а Казанова все рассказывал и рассказывал, одну историю за другой, да так живо, что понтифик попросил его прийти еще раз. Во второй раз Казанова увидел папу на вилле Медичи. Бенедикт XIV подозвал его и вновь с удовольствием послушал его остроумные рассказы, за что любезно освободил (правда, лишь устно) от запрета есть мясо, яйца и молочные продукты во все постные дни.
На пути из Рима в Анконе Казанова остановился в лучшей гостинице. За ужином он увидел за соседним столом пожилую женщину, двух девушек и картинно-красивого мальчика Беллино, который, как оказалось, был певцом-кастратом, оперной примадонной примерно семнадцати лет. Дело в том, что в Анконе женщинам по закону запрещено было играть в театре и на их роли брали кастратов.
Джакомо никак не удавалось вызвать у Беллино хоть какой-то отклик. Зато ему быстро удалось добиться благосклонности обеих девушек, которых звали Марина и Чечилия. Но вот Беллино, когда Казанова как бы случайно дотронулся до его кружевного жабо, резко вскочил и убежал. Когда перед сном Казанова запирал свою дверь, пришла Чечилия, уже наполовину раздетая, и спросила, не хочет ли он взять ее с собой. Возможно, и хочет, но он сначала должен получить ответ на волнующий его вопрос. Чечилия убежала, но скоро вернулась. – Беллино уже в постели, но завтра он выполнит ваше желание, благородный господин, однако при условии, что вы проведете ночь со мной. Не успел Казанова дать ответ, как Чечилия заперла дверь и бросилась в его объятия. Утром он дал ей три дублона На следующий день Казанова ужинал вместе со странным семейством из Болоньи, и Чечилия с Беллино пели замечательные неаполитанские песни. Ближе к полуночи Казанова попросил Беллино объясниться, но тот снова вырвался. Зато пришла Марина, и утром Казанове пришлось и ей дать три дублона за услуги. На следующий день Казанова решил действовать уже без всяких церемоний:
– Признайся, что ты – женщина, – сказал он. Дошло до того, что он предложил сто цехинов за ночь вдвоем: если он юноша, они на том и остановятся, если он девушка, они пойдут дальше, будь на то ее воля. Беллино отказался. Но неисправимый Казанова не удержался и сунул руку туда, куда не следовало, обнаружив выступ, который мог принадлежать только мужчине. Однако это не привело Казанову в отчаяние: поначалу «удивленный, рассерженный, удрученный, возмущенный», он вскоре возобновил свои авансы, говоря себе, что, возможно, это лишь чудовищных размеров клитор. В итоге настойчивость победила. Девушку звали Тереза. Она рассказала ему свою печальную историю: вся ее музыкальная карьера зиждилась на этом притворстве; если ее разоблачат, она потеряет работу. Чтобы сойти за мужчину, когда церковные власти проверяют ее половую принадлежность, у нее есть особое устройство: «Это небольшая вытянутая, мягкая трубочка толщиной в большой палец, белая, нежная на ощупь. Она была вставлена в очень нежную, прозрачную кожу, овальной формы, пяти-шести дюймов в длину и двух в ширину. Прикрепив эту кожу гуммитрагантом в том месте, где бывает член, она закрывала ею женский орган». И Казанова до крайности распален этой «штучкой», которой никак не наиграется: «Она налила воды в стаканчик, раскрыла свой сундучок, достала оттуда свое приспособление, клей, основу и прикрепила свою маску. Я увидел невероятное.
Очаровательная девушка, бывшая таковой повсюду, с этим необычайным приспособлением показалась мне еще более интересной». Со своим кастратским пенисом, не мешавшим ей наслаждаться как женщине, гермафродит Тереза, принадлежавшая к обоим полам, сочетавшая в себе мужественность и женственность, неудержимо влекла к себе Казанову. «К притираниям, кремам, пудрам, мушкам, перьям и парикам, которых требовала элегантность того времени, Тереза добавила дополнительный атрибут кокетства – маску юноши между ног». Редко за всю свою долгую жизнь обольстителя Казанова был так влюблен в девушку, он даже серьезно подумывал о браке. По счастью, непредвиденные обстоятельства помешали осуществиться его матримониальным планам, причем он даже оказался не виноват в непоправимом и тягостном разрыве. Он потерял паспорт; был посажен в тюрьму в Пезаро и сбежал, не желая того: лошадь, на которой он ехал, понесла. Помехи сыпятся одна за другой. Сначала Тереза ждала его в Римини, куда он тайно приехал к ней перед отъездом в Болонью. В конце концов Тереза отправилась в Неаполь: герцог де Кастропиньяно нанял ее певицей в театр Святого Карла. Она верно ждала его, но время шло, наступило забвение. На горизонте нашего распутника забрезжили новые романы…
Свобода или Свинцовая тюрьма
26 июля 1755 года (в возрасте тридцати лет) Казанову арестовали: «Трибунал, узнав о серьезных преступлениях, совершённых Дж. Казановой публично против святой веры, постановил арестовать его и поместить в Пьомби („Свинцовую тюрьму“)». Казанову приговорили к пяти годам тюремного заключения. Это должно было рано или поздно произойти: полицейское досье на Казанову росло с каждым днем. И дело не только в его развратных поступках и любовных похождениях. То и дело Казанова ввязывался в тайные общества и вступал в сомнительные связи: побывал он и в массонской ложе, и присоединился к Ордену Розы и Креста, не оставался он и вдали от каббалы, которой его обучил приемный отец (он тем не менее был инквизитором).
«Свинцовая тюрьма» Пьомби.
Казанову поместили в жуткие условия и одиночную камеру, но приемный отец не оставил своего сына и позаботился, чтобы преступника перевели в более комфортную камеру, выдали ему теплых одеял и денег, чтобы он мог заказывать себе книги. Он мог бы просидеть там пять лет. Но не стал. Вместо этого через год он… бежал. Из тюрьмы, из которой еще никто никогда не убегал. Помог ему священник отец Бальби, бежавший вместе с ним… Франсуа де Берни, венецианский товарищ по оргиям, 28 июня 1757 года был назначен министром иностранных дел Франции. Чуть позже двум таким мощным католическим державам, как Франция и Австрия, уже нетрудно было получить для де Берни в Ватикане кардинальское назначение. Помимо этого, де Берни был назначен еще и командором ордена Святого Духа, а также получил титул графа, который ему лично пожаловал король с целью решить все материальные проблемы новоявленного кардинала. С этой же целью король назначил бывшему аббату пенсион из собственной казны, прибавив к этому еще несколько аббатств со всем их имуществом и доходами.
Франсуа Иоаким Пьер де Берни.
Он же способствовал организации Казановой лотереи в Париже. В сентябре 1758 года Казанова по распоряжению графа де Берни поехал в Голландию. Он вез с собой рекомендательное письмо к графу Луи-Огюсту д’Аффри, французскому послу в Гааге, и его задачей было заключение ряда финансовых сделок в пользу французского правительства. В частности, он должен был обменять королевские векселя в двадцать миллионов франков на бумаги какой-либо иной державы, чтобы их потом можно было выгодно реализовать. На самом деле, он выполнял шпионскую миссию французского правительства. В Голландии Казанова пробыл до декабря, а потом господин де Булонь призвал его вернуться обратно в Париж. Не исключено, что и его путешествие в Россию было заданием.
Казанова в России
Казанова осенью 1764 года, основательно нагрузившись рекомендательными письмами, отправился в Россию. Он ехал в Россию из Англии через Пруссию, где представлялся королю Фридриху II, который обошелся с ним несколько небрежно. Авантюрист, поистратившийся в Лондоне, не смог поправить в Берлине своих расстроенных дел, почему продолжал путешествие весьма скромно и налегке; при въезде же в варварскую Московию, “страну гостеприимства и подобострастия”, путешественник вдруг оперяется и принимает вид большого барина…“Прусский фельдмаршал Левальд, кёнигсбергский губернатор, к которому я имел рекомендательное письмо, при прощальном моем посещении дал мне такое же письмо в Ригу на имя г. Воейкова. До сих пор я ехал в публичном экипаже; но перед въездом в русскую империю, почувствовал, что мне следует появиться там в виде знатного господина, и потому нанял себе четвероместную карету, шестернею. На границе какой-то незнакомец останавливает мой экипаж, приглашая меня оплатить пошлинами ввозимые мною товары. Я ему отвечаю словами греческого мудреца “все мое со мною”. Но он все-таки настаивает на требовании вскрыть мои чемоданы. Я приказываю кучеру погонять вперед; незнакомец не пускает, и мой кучер, полагая, что мы имеем дело с таможенным досмотрщиком, не смеет трогаться далее. Тогда я выскакиваю из кареты с пистолетом в одной руке и с тростью в другой. Незнакомец угадывает мои намерения и пускается бежать со всех ног. Эта страна, в представлении просвещенных европейцев находилась за пределами цивилизованного мира, но все были уверены, что несмотря на ужасный климат и дикие нравы там можно сделать стремительную карьеру, потому что там все пьют водку, а людей образованных и предприимчивых просто нет.