В то время, покуда следователь Кац составляла протокол с детальным описанием места преступления – а на это потребовалось немало времени, учитывая, что трупов было четыре и лежали они в трех разных помещениях, – эксперт-криминалист искал улики. Найденные им пули он сначала рассматривал, а затем складывал отдельно в пластиковые пакетики. За это немалое время – а осмотр места преступления процесс весьма длительный – участковый уполномоченный успел обойти жителей нескольких домов, расположенных в непосредственной близости от сберегательной кассы. Однако, как это нередко случается, никто ничего не видел и выстрелов никаких, увы, не слышал. Кто звонил в милицию и сообщил о выстрелах в помещении сберкассы – так и осталось невыясненным. Что для майора Щелкунова неожиданностью, в общем-то, не являлось, поскольку подобное уже происходило не однажды и никакого удивления не вызывало. Теперь многое зависело от результатов исследований судмедэксперта и эксперта-криминалиста. И если на следующий день судмедэксперт в своем заключении ничего особенного не сообщил (за исключением извлеченной из черепа мужчины пули), то эксперт-криминалист выдал кое-что весьма интересное…
– Выстрелы в сберкассе производились из трех видов оружия. Это два револьвера и «парабеллум», – подавая заключение, написанное на двух листах, сообщил на словах эксперт-криминалист Эдуард Величко.
– «Парабеллум»? – насторожился Виталий Викторович и невольно переглянулся с находящимся рядом Валентином Рожновым.
– Так точно, – по-военному ответил эксперт, не понимая покуда излишней заинтересованности майора.
– Тогда у меня будет к вам еще одно поручение… – произнес Щелкунов. – Не могли бы вы сравнить пули, что нашли в сберкассе, с пулями из дел по убийству Ангелины Завадской в Академической слободе в апреле месяце и двойному убийству бухгалтера Авиационного завода номер триста восемьдесят семь Екатерины Пастуховой и водителя того же завода Степана Замятина? Это двойное убийство случилось на улице Тэцевской совсем недавно, в августе… Не из одного ли оружия все эти пули были выпущены? – посмотрел на эксперта-криминалиста начальник отдела.
– Под оружием вы предполагаете «парабеллум», из которого стреляли в сберкассе? – догадался Величко.
– Именно так! – ответил Виталий Викторович.
– Когда вы хотите услышать мой ответ? – задал вопрос эксперт, который мог бы его и не задавать, поскольку ответ напрашивался сам собой…
– Сейчас, – моментально ответил Щелкунов и поправился: – То есть сегодня…
После обеда эксперт-криминалист Величко принес Виталию Викторовичу очередное заключение. Положив его на стол, произнес:
– Ваше предположение верное. Если будут какие-то вопросы, дайте мне знать. – И, попрощавшись, вышел.
Взяв заключение, Щелкунов внимательно его прочитал: «Пули, которыми были убиты Ангелина Завадская, Екатерина Пастухова, Степан Замятин, заведующая Государственной трудовой сберегательной кассой на улице Горького Гортензия Иванова и девушка-контролер Фирдаус Закирова, были, вне всякого сомнения, а точнее с вероятностью 99 %, выпущены из одного и того же пистолета. Это пистолет Люггера – «парабеллум». Вторая девушка-контролер сберкассы и мужчина-посетитель были убиты пулями, выпущенными из разных револьверов».
– Ознакомься, – протянул он заключение капитану Рожнову, находившемуся в кабинете.
Валентин пробежал по строчкам пытливым взглядом и, посмотрев на своего начальника, спросил:
– Значит, владелец «парабеллума» действует уже не один, а сколотил банду?
– Получается, что так. В сберкассе их было как минимум трое, – в задумчивости произнес Виталий Викторович, глянув на Рожнова, и добавил: – Полагаю, что налет на грузовик с деньгами владелец «парабеллума» тоже не в одиночку совершил… Сколько они взяли денег в сберкассе? – спросил он у лейтенанта Зинаиды Кац, также присутствовавшей в его кабинете.
– Около сорока восьми с половиной тысяч, – ответила Кац, заглянув в свои бумаги.
– Послушайте, Виталий Викторович, – поскреб в затылке Рожнов. – Несколько дней назад они взяли всю зарплату рабочих авиационного завода. Это почти полмиллиона рублей. Сорок восемь тысяч для них – сущие крохи. На хрена они пошли снова на дело, имея за душой такие неподъемные деньжищи? Этого полмиллиона им за глаза хватит, чтобы жить припеваючи и ни в чем себе не отказывая уж точно не один год и даже не пять… А если подойти с головой – так вполне хватит на полжизни. Зачем они рискуют? – задал вполне уместный вопрос капитан. – Ради чего они снова пошли на дело?
– Может, тут кроется какой-то спортивный интерес? – сделала предположение лейтенант Кац.
Валентин недоуменно глянул на девушку, а Виталий Викторович, подумав, промолвил:
– Все может быть… А возможно, преступники хотят нас сильно озадачить, а жителям нашего города не дать спокойно жить. И скорее всего, – обвел взглядом подчиненных Щелкунов, – этого очень желает преступник с «парабеллумом»…
Майора Воропаева разыскивать не пришлось, хотя Виталий Викторович уже был готов поручить это дело капитану Рожнову, справлявшемуся и с более сложными поисками. Заместитель начальника городского отделения милиции сам явился в городское Управление милиции и нашел майора Щелкунова.
– Подполковник Загорецкий сообщил мне, что вы интересовались мной. Так вот я, майор Воропаев Иван Игнатьевич, собственной персоной, – представился мужчина с проседью в волосах, хотя ему вряд ли было больше сорока лет. – Так в чем заключается ваш интерес ко мне? – остро глянул на майора Щелкунова Иван Игнатьевич.
– Мой интерес к вам – это задать всего лишь парочку вопросов, – промолвил Виталий Викторович.
– В связи с чем? – продолжал смотреть на хозяина кабинета майор Воропаев.
– В связи с наличием у вас пистолета «парабеллум», – отчеканил Виталий Викторович. – Да вы присаживайтесь…
– Ах, вот оно что, – присел майор Воропаев на свободный стул. – «Парабеллум» зарегистрирован и находится у меня на вполне законных основаниях, – уверенно сказал Иван Игнатьевич с явно различимой ноткой вызова в голосе. Было заметно, что майор сложных жизненных ситуаций избегать не привык, не станет изворачиваться или как-то юлить, но и не даст себя в обиду кому бы то ни было.
– А можно на него взглянуть? – деликатно поинтересовался Щелкунов, не отрывая взора от собеседника и стараясь подмечать на его лице малейшую мимику. Однако ничего необычного не заметил. Разумеется, майор Воропаев был недоволен интересом к своей персоне со стороны городского отдела по борьбе с бандитизмом и дезертирством (хотя еще вопрос, кому такое любопытство может принести радость), но какого-то волнения в его поведении не наблюдалось.
– Вот, смотрите, – выложил он на стол «парабеллум».
– А не могли бы вы передать нам его на какое-то время? – предложил Виталий Викторович.
– Этот «люггер» мне на фронте не единожды жизнь спасал. С какой такой стати я должен вам его передавать, пусть даже на время? – Майор убрал со стола пистолет.
– А с такой, что в городе произошли убийства с применением пистолета «парабеллум». И если вы не хотите передать нам пистолет добровольно, мы его изымем у вас в принудительном порядке, – заявил без тени сомнения Виталий Викторович.
– Вы в этих убийствах подозреваете меня? – вскинулся Воропаев, испепеляя взглядом хозяина кабинета.
Вопрос остался без ответа. Майор снова достал пистолет и, багровея от бушевавшего внутри него гнева, положил его на стол:
– Нате!
– Пока идет баллистическая экспертиза пистолета, вам придется побыть у нас, – изрек Щелкунов безапелляционным тоном.
Это не понравилось Воропаеву, но на сей раз он промолчал…
Эксперт-криминалист, вызванный Виталием Викторовичем по телефону, пришел и забрал «парабеллум».
– Как скоро ждать результат? – поинтересовался Щелкунов.
– В принципе, недолго, – ответил эксперт и покинул кабинет.
С полчаса два майора сидели молча: Виталий Викторович занимался бумажной работой, а Воропаев через окно наблюдал за проплывающими кучевыми облаками. О чем он думал и думал ли о чем-нибудь вообще, было малопонятно. Наконец он нарушил молчание:
– Ты воевал?
– Северо-Западный фронт. Комиссован по ранению в сорок втором, – неохотно ответил Виталий Викторович.
– Да ты что! – даже привстал со своего места Иван Игнатьевич. – Я в сорок первом полгода воевал на Северо-Западном фронте в составе приданной фронту Третьей стрелковой бригады, сначала в Двадцать седьмой, а потом Восьмой армии. Вся наша бригада легла в начале декабря сорок первого на острове Эзель в Эстонии. Выжили лишь несколько человек, в том числе и я. Потом Карельский фронт и Первый Дальневосточный. Всю войну прошел, и против япошек пришлось немного повоевать. Начал в сорок первом младшим лейтенантом, демобилизовался в октябре сорок пятого в звании майора. Помыкался с полгода на гражданке, пошел служить в милицию. Год назад назначили заместителем начальника отделения. Дважды был представлен к званию подполковника, дважды представление завернули, – криво усмехнулся Иван Игнатьевич, мельком глянув на Виталия Викторовича. На что тот не преминул ответить:
– Пить надо меньше.
– Это ты правильно заметил, – согласился Воропаев. – Сам-то, конечно, не пьешь, – не без язвительности в голосе произнес Иван Игнатьевич.
– Да нет, бывает, что и выпиваю, – ответил Щелкунов. – Но меру знаю…
– Ну что ж. Молодец. А я вот так не могу, – проговорил Воропаев и снова уставился в окно.
Опять наступило молчание. Длилось оно до того самого момента, пока не вернулся эксперт-криминалист.
– Это не тот «парабеллум», товарищ майор.
– А поточнее.
– В недавнем ограблении сберкассы на Горького, убийстве гражданки Завадской в апреле месяце в частном секторе Адмиралтейской слободы и двойном убийстве на улице Тэцевской стреляли из другого пистолета, – громко выпалил он, посмотрев на застывшего майора Воропаева.