. Иногда в его отчетах встречались имена частных приставов и земских исправников. В 1807 г. за успешно проведенную закупку кавалерийских лошадей к наградам были представлены два уездных предводителя, а губернский предводитель дворянства Порфирий Львович Молоствов (1806–1809) был награжден орденом Святой Анны II степени[293]. Но чаще всего губернатор ходатайствовал за своих канцелярских служащих.
Нетрудно заметить, что в наградных представлениях казанского губернатора мелькали одни и те же чиновники губернского правления и местной полиции. Они-то и составляли ядро его «команды», своего рода элиту губернских чиновников, которых он тщательно отбирал. По мнению современного историка А. В. Ремнева, «роль канцелярии и чиновников среднего звена… оказывалась гораздо выше той официальной роли, которую они были призваны исполнять»[294]. В первую очередь это хорошо осознавали сами губернаторы. Они-то и направляли «власть канцелярии» в нужное им русло.
В 1810 г., пользуясь благоприятным исходом очередной ревизии, Борис Александрович Мансуров представил к чинам и наградам тех, кому он был лично признателен за многолетний совместный труд, за благоприятный исход проверки. Среди прочих был и губернский советник Савва Андреевич Москотильников[295]. К этому времени этот чиновник стал пользоваться неограниченным доверием губернатора. Его одновременно боялись и ненавидели, любили и уважали. Недругов ему хватало еще со времен службы в палате уголовного суда, потому и доносили, будто он «инкогнито управляет делами губернатора…»[296]. Губернские чиновники завидовали его стремительной карьере. Его литературные и масонские связи, простиравшиеся по всему Поволжью и доходившие до самой Москвы[297], многим не давали покоя. В Казани в круг его близких друзей входили историк Н. С. Арцыбашев[298], поэты И. И. Чернявский[299], Г. П. Каменев. В 1812 г. Москотильников вступил в Общество любителей отечественной словесности при Казанском университете[300]. Общество объединяло весь цвет казанских интеллектуалов, в него входили Н. Ибрагимов, П. Кондырев, Г. Городчанинов, К. Фукс, Г. Никольский, Г. Солнцев, В. Панаев и многие другие. Словом, как пишет профессор С. П. Шпилевский, Савва Андреевич был одной «из замечательных личностей своего времени — литератор-самоучка, замечательный приказной делец, юрист-практик и один из последних представителей масонства в Казани»[301]. Во времена Александра I таланты подобных «поповичей» были востребованы. Власти ценили их просвещенный ум, знания и даровитость в интересах государства и общества. Савва Андреевич за десять лет губернаторства Мансурова прошел путь от «неприятия» до «правителя делами губернатора».
После ревизии Обрезкова казанскому губернатору было суждено управлять губернией еще четыре года. Главным событием тех лет стала Отечественная война 1812 года. Как и везде, в Казанской губернии началось формирование ополчения, в сентябре — октябре сюда были эвакуированы московские департаменты Сената, Екатерининский и Александровский женские институты, сотрудники и питомцы воспитательного дома. Более 30 тыс. человек, бывших жителей столицы, приютили в своих домах казанцы. Отхлынув, война оставила тяжкие последствия. Постепенно мирная жизнь снова входила в свои права. В последние годы жизни Б. А. Мансуров тяжело болел, управлением занимался вице-губернатор Федор Петрович Гурьев. В ночь с 15-го на 16-е октября 1814 г. на шестьдесят четвертом году жизни Мансурова не стало. В некрологе отмечалось: «Миролюбие и кротость были отличительными чертами его характера… его последние желания заключались в том, чтобы мир и доброе согласие сохранились по смерти его между чиновниками, препоручая достойнейших из них оставленным письмом благости Августейшего Монарха»[302]. Десятилетнее правление этого гражданского губернатора слагалось из множества факторов. Как управленец он стремился соответствовать духу времени. Усвоив новые правила бюрократического уклада, быстро сориентировался в системе министерских отношений. Придерживаясь патерналистских ценностей в кадровом вопросе, сумел создать эффективный аппарат губернского управления. Проявил себя гибким, мудрым и дальновидным руководителем. Выгодная женитьба, вхождение в высший круг казанского дворянства значительно расширили адми нистративный ресурс его власти. Само его назначение стало удачным воплощением персонифицирующего взгляда Александра I на государственное управление, когда институты власти и политический курс отождествлялись с конкретными лицами. После кончины Б. А. Мансурова достигнутый управленческий баланс стал постепенно разрушаться. Проявлением этого процесса стали конфликты губернаторов с предводителями дворянства, повлекшие за собой новые сенаторские проверки. Теперь ревизоры сталкивались не с отдельными обличителями злоупотреблений или жертвами несправедливости, а с интегрированным местным обществом, с ярко выраженными групповыми интересами и корпоративной солидарностью.
Глава V. Губернатор как жертва конфликта групповых интересов
«Дворянство здесь не многочисленно и весьма богатых помещиков в губернии не имеется. Оно отчасти занимается покупкою у казенных поселян и продажею потом в казну или купечеству хлеба. Сия прибыльная промышленность доставляет дворянству способ безбедного содержания и средство воспитывать детей приличным образом», — так характеризовалось казанское благородное сословие в одном из губернаторских отчетов начала 1830-х гг.[303] Дворянству здесь принадлежало 17 % земли. В Казанской губернии преобладали средне— и мелкопоместные землевладельцы, основной хозяйственный уклад которых составляла продажа и перепродажа зерновых культур. Общественная жизнь «наипервейшего сословия» сосредотачивалась вокруг дворянских депутатских выборов.
Э. Турнерелли. Вход в крепость
В начале своего царствования Александр I восстановил порядок дворянских выборов, прерванный его отцом Павлом I[304]. Отныне должностной статус губернского предводителя дворянства приравнивался к губернаторскому, поскольку при назначении ему присваивался IV класс по Табели о рангах. Губернский предводитель возглавлял дворянское общество, председательствовал в депутатских собраниях, был членом всех губернских комитетов, комиссий и присутствий, имел право обращаться в центральные органы и непосредственно к императору. Все это придавало ему реальный вес и предоставляло равные возможности наряду с губернаторами. Укрепляя позиции предводителей дворянства, верховная власть желала видеть в них сторонников общественных инициатив в предстоящих широкомасштабных реформах. Следующим шагом в этом направлении стало издание 16 августа 1802 г. указа «о непреступлении губернаторам пределов власти, назначенных им законами», ограничивающего власть губернатора[305]. Пятый пункт этого документа запрещал губернаторам вмешиваться в дворянские и гражданские выборы и «домогаться» продвижения своих кандидатов. В этом тексте впервые оговаривалась относительная правовая независимость предводителя дворянства. Полагаю, этими мерами Александр I стремился восстановить утраченный баланс правительственных и сословных учреждений, активизировать участие дворян в управлении страной и тем самым ограничить существующее бюрократическое «всевластие». Теперь в помещичьих губерниях наряду с представителями «ко роны» носителями власти стали выборные представители местного дворянства. Локальный управленческий опыт Казанской губернии позволит нам изучить специфику сплетений этих ветвей власти.
Как известно, толчком «пробуждения» общественной и национальной активности в провинциях Российской империи всегда служили войны[306]. Начало девятнадцатого века ознаменовалось эпохой наполеоновских завоеваний, что невольно способствовало сплочению российского дворянства перед надвигающейся опасностью внешнего завоевания. Единение общественных сил влекло и создание милиции в 1806–1807 гг., а затем и ополчения. К примеру, дворянство Казанской губернии выставило в ополчение в обязательном порядке 3280 ратников и пожертвовало 58 000 рублей серебром. Сверх положенного расклада было добавлено еще 7250 рублей[307]. На военных театрах Отечественной войны и в зарубежных походах прославил себя пеший полк и батальон конных казаков казанского ополчения. Небывалый патриотический подъем испытала вся Россия. Для провинциального дворянства это не прошло бесследно. Дух единения военного времени в мирный период проявился в консолидации корпоративных интересов. После окончания Отечественной войны 1812 года повсеместно наблюдалась активизация депутатских выборных компаний в местные представительные органы власти. В Казанской губернии это проявилось в оппозиционных настроениях «дворянской партии» в отношении губернских властей, в открытых конфликтах предводителя дворянства с гражданскими губернаторами.
Началось это противоборство в 1814 г. после смерти губернатора Б. А. Мансурова, и только в 30-е гг. усилиями военного губернатора С. С. Стрекалова раскол местного общества постепенно был преодолен. За этот период сменились шесть казанских губернаторов, трое из которых были уволены с отдачей под суд. У каждого из них была своя официальная формулировка увольнения: у П. Ф. Гурьева — «по подозрению во взятке», у И. А. Толстого — «за злоу потребления властью», у П. А. Нилова — «за превышение власти». В реальности причина оказалась для всех общей — это «личные неудовольствия не только между частными лицами, но и между облеченными званием службы, чему служат доказательством прения по выборам дворянским»