На другой же день с утра пораньше собрались мужики местные, инструмент какой-никакой в возы побросали и отправились на место, Митрием указанное. За день сладили малую часовенку возле того места. Закидали земляной провал землицей, курган невысокий насыпав, травой уложили. Иконку повесил батюшка, кадилом помахал да заупокойную молитву прочёл, чтобы обрели покой несчастные.
Назад уж на закате дня двинулись, положив себе непременно служить в часовенке молебны в Семик — седьмой четверг после Пасхи.
Митрий, все ещё не пришедший в себя после пережитой ночи, молча правил лошадью, хмуря густые брови. «Вот и Кузьме есть теперь божедомка[4]. Упокоится теперича душа его с миром, ибо Бог, в конце концов прощает всех» - подумал Митрий и вдруг увидел, что лошадь его стала косить глазом взадки… Заржала испуганно… Ушами прядает, гриву ерошит, а Митрию страсть как захотелось обернуться!
Но шепот услышал позади себя, на шелест сухой листвы похожий:
— Спасибо тебе, братка. Храни тебя Господь! Ты только не оглядывайся...
Упырь...
Случилося то весною, в травне, когда бурсаков Одесской бурсы отпустили по домивкам на лето.
Левко собрал быстренько свою котомку и отправился на Привоз, где договорился с чумаками, что собирались ехать в Бахмут за солью, что возьмут его с собою в обоз.
Когда в знойном мареве степи показалась украина Дикого поля, всколыхнувшаяся серебристо-голубыми метелками ковылей, Левко спрыгнул с телеги, поклонился в пояс чумакам и зашагал прямо по ковылям к речке Нижняя Крынка, на берегу которой раскинулся его родной курень. До речки было еще верст сто, но что это расстояние для молодых ног, устремившихся к родному порогу!
Бодро шагал Левко до сумерек, лишь единожды остановившись у ручья в сумрачном овраге и съев припасенный в дорогу шмат сала с сочной луковицей. Однако, проплутав в скальном массиве, коих немало раскидано по степи, понял вдруг, что заблудился. Дорога, по которой он шел в полном одиночестве, привела его в скальник и затерялась в каменных россыпях. Он стал искать кого-нибудь, кто мог бы указать ему нужное направление, но вокруг были лишь скалы и малые поляны меж ними, поросшие чахлыми, высушенными степным солнцем акациями... Обессилев в бесполезных блуканиях, Левко опустился на большой камень и задумался над тем, как ему придется провести надвигающуюся ночь. Глядя на долину, расстилавшуюся перед ним в последних лучах заходящего солнца, он вдруг заметил на холме маленькую хатенку, сложенную из плоских камней, которые иногда встречаются степи и служат одновременно и жилищем, и молельней решившим удалиться от мира отшельникам.
Издали хатка казалася полуразрушенной и необитаемой, но когда Левко
подошел к ее замшелым стенам, навстречу ему из отверстия, бывшего когда-то дверью, вышел очень древний старец с грязными седыми волосами, клочьями свисавшими с его затылка, в лохмотьях, издававших ужасное зловоние...
Будучи почти уже состоявшимся священником, Левко, разумеется, имел дело с самыми разными людьми и попадал во всякие ситуации, порою весьма рискованные. Поэтому брезгливость была не в его натуре. Да и перспектива провести ночь на холодной земле казалась для него гораздо менее привлекательной, чем иметь хотя бы такую крышу над головой.
Вот почему, приблизившись к старику, он поклонился и сказал:
- Здравствуй, святой отец. Да ниспошлет тебе Господь беспечальные лета. Не окажешь ли ты мне любезность и не доставишь ли радость, позволив разделить с тобой на эту ночь твой кров?
Старец вдруг вытянул вперед руку с длинными, отвратительными, хищно загнутыми ногтями и пророкотал неожиданно мощным утробным голосом:
- Прочь отсюда. бурсак! Плевал я на все обычаи гостеприимства! Здесь не какой-нибудь постоялый двор, чтобы терпеть всякий праздношатающийся сброд!
Ответить на это было нечего, и Левко повернулся и побрел прочь. Но едва
он сделал несколько шагов, низкий голос уже мягче произнес:
- Ступай в долину. Там, на краю, ты найдешь хутор, и если тебе повезет, ты получишь все необходимое.
Левко оглянулся, но старика не увидел. Тот словно растворился в воздухе.
Бурсак направил свой путь в указанном направлении и действительно очень скоро увидел маленький хуторок, который, как он мог разглядеть в сгустившихся сумерках, состоял не более чем из дюжины домов.
На краю хутора он встретил какого-то парубка, который проводил его к старосте. Тот тепло приветствовал Левка, ввел его в свою хату и предложил отдохнуть. В большой горнице Левко увидел человек двадцать селян, но не успел как следует все разглядеть, поскольку староста его сразу же провел в маленькую отдельную комнатку, и девушки принесли еду и постель. Немного поев, бурсак почувствовал, как сильно он устал, и, несмотря на довольно ранний час, лег спать и сразу же уснул...
Его разбудил громкий плач и причитания, доносившиеся из горницы. Он приподнял голову с подушки и прислушался... В этот момент дверь отворилась, и появился хозяин с зажженной свечой.
Он поклонился и сказал тихим голосом:
- Добродию, я староста этого хутора, как вы знаете. Но стал я им лишь несколько часов назад вследствие печального события. Ибо еще вчера я был только старший сын. А сегодня, незадолго до вашего прихода, мой отец умер. Вы выглядели таким уставшим, что я, не решился обременять вас своими заботами, прежде чем дам вам отдых и пищу. Те люди, которых вы видели, - все родня, жители хутора. Они собрались здесь, чтобы почтить память умершего, но теперь они уйдут в соседнюю деревню, которая находится примерно в полутора верстах отсюда. Я должен уведомить вас, что по нашему обычаю, никто не может оставаться в хуторе на ночь, ежели днем кто-то умер. Мы приносим умершему поминальную еду, читаем молитвы, а затем оставляем тело в одиночестве. Дело в том, что в доме, где находится покойник, ночью всегда происходят какие-то странные вещи, поэтому мы думаем, что для вас, будет лучше уйти вместе с нами. В соседней деревне мы найдем достойное место для ночлега, - сказав это, староста замялся, переминаясь с ноги на ногу. И вдруг продолжил:
- Но все же, поскольку вы особа духовного сана, то, вам, пожалуй, не страшны демоны и злые духи. Если это так, и вы не боитесь остаться один на один с покойным, то, пожалуйста, располагайте этим домом до нашего возвращения утром. Все же, я хочу повторить, что никто из нас не осмелится задержаться здесь на ночь.
Левко ответил:
- Я чрезвычайно благодарен вам за приглашение на ночлег и за вашу
искреннюю заботу. И мне очень жаль, что вы не сообщили о смерти отца сразу, когда я только постучался к вам вечером. Правда, я действительно устал, но поверьте, не настолько, чтобы это могло помешать мне выполнить свой долг священника. Скажи вы мне об этом заранее, я бы успел совершить обряды до вашего ухода. Но раз так уж случилось, я прочитаю молитвы после того, как вы все покинете хутор, и я останусь возле покойного до утра. Я не знаю, что вы имели в виду, говоря о странных вещах, которые происходят здесь по ночам, но смею вас уверить, что я не боюсь ни демонов, ни злых духов, ни чего бы то ни было еще, поэтому прошу вас не беспокоиться за меня.
После этих заверений молодой хозяин, похоже, успокоился и горячо поблагодарил священника за обряды, которые ему предстояло совершить над телом усопшего. Подошли и другие родственники. Все еще раз поблагодарили Левка за его добрые намерения.
Наконец, хозяин сказал:
- Что ж, мы уходим. А вы, добрый человек, пожалуйста, будьте осторожны. И
если все же станется чего-либо необычайное за время нашего отсутствия, мы просим вас обо всем нам потом рассказать.
И вот на хуторе не осталось никого, кроме священника, да хуторских собак и другой какой животины селянской.
Стоя в дверях, Левко долго смотрел в ночь, во тьме которой, цепочкой растянувшись, мерцали факелы уходящих селян. Скоро они скрылись из виду, и Левко вернулся в горницу, где лежало тело умершего. Здесь была зажжена маленькая керосиновая лампа, в красноватом колеблющемся свете которой можно было различить неприхотливую поминальную пищу в простой глиняной посуде и корзинках из ивового прута. Бурсак шепотом прочел молитвы, затем исполнил все полагающиеся церемонии, после чего погрузился в раздумья.
Так, в размышлениях, он провел несколько спокойных часов…
Когда же тишина ночи, казалось, достигла полной глубины, в комнате вдруг резко запахло серой, и из плотного, задушного воздуха горницы беззвучно образовался Упырь. Он был громадной величины и неопределенной, постоянно меняющейся формы. В тот же момент Левко почувствовал, что у него нет сил ни пошевелиться, ни заговорить, ни даже закрыть глаза...
И вот он с содроганием увидел, как это Нечто подняло в воздух мертвое
тело чудовищными лапами с длинными когтями и пожрало его с хрустом, быстрее, чем кот проглатывает мышь. Начав с головы, оно жрало все подряд: волосы, кости и даже саван, которым было накрыто тело. Покончив с усопшим, Упырь набросился на поминальную еду и в мгновение ока съел все, вместе с посудой и корзинками…
После этой богомерзкой трапезы он вдруг исчез, так же бесшумно и таинственно, как и появился…
Наутро, когда селяне сочли, что можно больше ничего не опасаться, и
вернулись на хутор, их приветствовал бурсак, стоявший на пороге дома старосты.