– Учатся, словно проклятущая пехота, генерал. – Кошкодур почесал в затылке. – У них есть ветераны, которые учат молодых, и вообще.
– Знаю. Видел этот лагерь. Только этот, потому что вы знаете: остальные мы не можем рассмотреть. Ну и имейте в виду еще одно: имперский пехотинец обучается как минимум пять лет, прежде чем попадает в боевой полк. Ну, разве что – война, тогда все идет быстрее. Но даже во времена Ржавой Осени мы не посылали в битву людей после месяца беготни со щитом.
– Говорят, что восстание готовилось дольше. Годами.
– Говорят, Сарден, говорят.
– Ну и пока что они выигрывают большинство стычек.
– Засады, ловушки, коварство. Хорошая работа, но это лишь вступление. Игрушки, не война. Белый Коноверин еще не двинул армию, Камбехия – тоже, а она – сильнейшее из здешних княжеств. Зато Северная Гегхия разгромила бо́льшую часть сил восставших и задавила бунт почти на всей своей территории.
– Под Помве сав-Кирху упокоил три тысячи кавалерии.
– Вижу, что это пробудило в тебе нечто вроде меекханской гордости, да, Кошкодур? И в остальных – тоже? Это была хорошая работа, хорошая битва. Мудрая. Но у них там имелось десять тысяч человек против трех, а также боевой лагерь, и, что важнее всего, помвейцы отнеслись к ним легкомысленно. А никогда не стоит относиться легкомысленно к гребаной меекханской пехоте. Такая вот новость ушла после Помве в мир, а потому теперь будет сложнее. Следующий командир, с которым им придется сражаться, будет осторожней, не даст обмануть себя притворной слабостью. Ну и они еще не выходили в бой против слонов.
Слоны. Кайлеан видела нескольких в Белом Коноверине, прежде чем отправиться на запад. Огромные, как ее родной дом, серые горы на четырех колоннах, с адскими змеями, что свисают между белых клыков, торчащих из морды. Чудовища, словно из легенд о Войнах Богов. Один, похоже, возвращался с тренировок, потому что на спине его стояла башенка, в которой сидело трое лучников. По бокам свисали куски кожаного панциря, а башку и хобот скрывали блестящие стальные чешуйки. Торин, конь, которому были не страшны копья, стрелы и огонь, даже присел на задние ноги, увидев эту тварь, – и не хотел приближаться к ней и на тридцать ярдов.
Слоны. Якобы только Коноверин мог выставить их более двухсот. Ласкольник осмотрел их озабоченные лица.
– Ага. Вижу, что вы начинаете думать. А кроме слонов у княжеств есть еще и профессиональная армия, наемники, машины и наверняка – боевые маги, поскольку бо́льшая часть местных чародеев использует магию аспектов, связанных с огнем. Естественно, битву можно выиграть и без использования Силы, отчего бы и нет? Но потери тогда будут в пять раз большими, а армия станет дольше зализывать раны.
– Может, у рабов есть собственные колдуны, кха-дар? – буркнула Дагена.
– Может, и есть, Даг, может. А ты хоть кого-то почувствовала?
Девушка покачала головой, а Ласкольник скривился, словно надкусил гнилой плод.
– Палец говорил, что у здешних Крыс – Тростников – имелись специальные отряды, которые как раз и занимались выслеживанием и уничтожением чародеев среди рабов и детей, у кого проявлялись магические таланты, – продолжал он. – Называли это прополкой сорняков. Может, невольникам и удалось скрыть часть обладающих талантом. Может, их каким-то образом обучали. Но в таком случае я хочу знать, сколько их и что они могут. А прежде всего хочу знать, что этот проклятый сав-Кирху намерен делать. Какой у него план. Потому что какой-то – должен же быть, он не может сидеть тут слепой и глухой, как кабан в чащобе, ожидая чуда.
Йанне хмыкнул и несмело приподнял руку.
– Не думаю, чтобы он был слеп и глух, кха-дар. Он много знает о том, что происходит в городе. В Белом Коноверине то есть.
Они глянули на него, все семеро. Ласкольник чуть склонил голову.
– Я что-то пропустил, Йанне?
– Я… – Птичник резко покраснел. – Я не думаю, но он же упоминал, что Империя выслала сюда шесть сотен человек, а потому может выслать и шесть тысяч.
– Ну и?
– Только мы недавно приплыли с почти шестью сотнями людей. Но официально – это наемники для охраны наших купцов… А потому я подумал, прости, кха-дар, наверняка подумал глупости, что этот Кахелле знал, что это – солдаты, присланные сюда с нами. Что их отправил Меекхан, а не купеческая гильдия. А потому они наверняка знали о нас. Потому, что бы он ни говорил насчет того, что ты сюда прибыл, кха-дар, он не слишком-то удивился… Глупо, да?
Установилась тишина. Все поглядывали на Йанне, словно он вдруг начал говорить на чужом языке. Кайлеан – тоже. Проклятие, он снова это сделал с ними. Глядя на его массивную фигуру, широкие плечи и искреннее лицо, человек видел сельского простачка. А этот парень имел башку на плечах. Даже если теперь стоял и краснел все сильнее под обстрелом удивленных взглядов.
– Ах, чтоб тебя, – прервал молчание Кошкодур. – Я, пожалуй, знаю, кому отдам красную кайму, кха-дар. Причем – очень скоро. Я дурак, глупее конского дерьма. Он знал, правда? Гребаный Кровавый Кахелле знал, что мы приплыли. Да траханая его мать! Даже в здешнем дворце этого не могли знать, а он – знал.
– Он знал. – Кха-дар уже принял это обстоятельство в расчет. – Йанне прекрасно это заметил. Знал, хотя наверняка был удивлен, что я оказался здесь, а не сижу в столице, добиваясь расположения Госпожи Пламени. Кахель-сав-Кирху знает больше, чем я полагал. Откуда?
– Гончие?
– Только Пальцу известно, кто я такой. И он получил четкие приказы держать рот на замке. Не думаю, чтобы он их нарушил.
Дагена поправила пояс с саблей, почесала голову.
– Другие рабы, кха-дар?
– Похоже. В Белом Коноверине их множество, правда – из «пепельных» и домашних, потому что эти касты не принимают участия в восстании, как «грязные», но… немалая их часть – это меекханцы… В восточной части княжества тоже осталось немало… лучших рабов. Даже купцы, которые давали укрытие нашим людям, держат таких в услужении.
– Меекханские купцы? Но ведь в Империи…
– Мы не в Империи, Нийяр. Тут владение домашними рабами – показатель статуса. Прекрасная наложница, талантливый музыкант, лекарь – это все равно что диадема или перстень с бриллиантом на каждом пальце. Домашние и немалая часть «пепельных» – хорошо обучены, умеют писать и читать, у них есть уши и глаза. Может, часть из них служит нынче двум господам? Как думаете? Не потому ли сав-Кирху был настолько таинственен? И если он ударит на восток, вдоль Тос, и в каждом городе у него окажутся союзники, которые откроют им ворота?
Кошкодур не казался убежденным.
– После первой такой схватки остальные невольники разделят судьбу этих, из Помве.
– Согласен. Потому я должен знать, что планирует этот сукин сын, прежде чем какая-то глупость заставит его отослать половину здешних рабов на смерть.
Лея взмахнула руками.
– А может, нам не прикидывать вслепую, а просто послушать? В конце концов, для чего-то же я отбивала себе задницу в последние дни.
– Ага. – Йанне уже снова стал нормального цвета. – Тут немало птиц, кха-дар. Их полно. Можно немало увидеть.
Ласкольник легонько улыбнулся.
– Я уже думал, что придется вам напомнить. Вы устали, потому лягте, отдохните.
Кайлеан призвала Бердефа.
– Я тоже устала и могу подремать?
– Нет.
– Нет?
– Кор’бен Ольхевар, дочка, – напомнил он. – Ты наверняка давно не разговаривала на ав’анахо. Я слышал, что у него мастерская как раз в этом лагере. А тебе пригодится немного подышать свежим воздухом, а потому при случае ты можешь поговорить с ним о старых временах…
Она отсалютовала кулаком к груди.
– Слушаюсь, генерал!
Он лишь слегка скривился и махнул рукой. Ступай, ступай уж.
Лагерь все еще пульсировал движением, но оно теперь было экономным, сонным. Приближалась ночь, хотя солнце еще не опустилось к горизонту, чтобы улечься спать. Солдаты армии рабов, закончив тренировки, откладывали оружие в сторону, мылись. Было нечто странное, почти гипнотическое в спокойствии, которое их окружало. Никаких лишних движений, никакой похвальбы и перешучивания, у кого больший… меч. Они излучали решительность и целенаправленность. Кайлеан впервые подумала, что Ласкольник мог ошибаться, мог недооценивать их, потому что это была армия – может, и не вышколенная, как имперские полки, но наверняка дисциплинированная и ярая. Не случайно они выигрывали схватки и битвы.
Большинство солдат занимались теперь подготовкой к ужину. Совместно. Одни резали мясо, другие очищали какие-то корнеплоды, часть – носила воду. Не в этом ли состоял успех меекханской военной машины? В выстраивании единства на уровне базового подразделения – десятки? Ходят, спят, едят и сражаются как одна семья. Как… чаардан. Ее удивило это сравнение, потому что до этого времени она не думала так о пехоте.
Разожгли костры, и над палатками начали подниматься седые дымки.
Кайлеан направлялась в сторону, где кроме дыма в небо поднимались клубы пара. Шорную мастерскую фургонщиков было легко локализовать в любом уголке мира.
Вокруг обычного шатра над несколькими кострами в больших котлах кипела вода. В трех над паром были положены куски дерева, дощечки и жерди. Неподалеку Кор’бен Ольхевар прилаживал ряд мокрых планок к странной деревянной конструкции, выгибал, придавливал камнями.
– Что это будет?
Если он и удивился, услышав анахо от светловолосой, зеленоглазой девушки, то прекрасно скрыл это.
– Пытаюсь, уф-ф… – Он глухо засопел, сражаясь с сопротивляющимся куском дерева. – Пытаюсь выгнуть его так, чтобы после склеивания вышел щит. А эта ерунда тверда, словно железо. Помоги…
Она подхватила, планки все еще были горячи и влажны, но совместно они преодолели упрямство дерева. Кор’бен стабилизировал всю конструкцию несколькими клиньями.
– Ага. Хорошо. – Он вытер со лба пот и улыбнулся девушке. – Местные называют это дерево железняком, потому что оно твердо, как сталь. И из-за этого – сопротивляется, как последняя пакость. Откуда ты знаешь