Но даже не застонал, сукин сын!
– У него сломаны бедренные кости, обе, а голени расколоты как минимум на три куска каждая. Левое колено… – следопыт покачал головой. – В Белендене ему приказали бы отрезать ногу.
– Только попробуй, – застонал Борехед. – Только попробуй…
Азгер проигнорировал его, отвернулся и принялся выстругивать лубки из черной древесины. Острый кавайо поблескивал в его руках.
Кеннет внимательно следил за лицом шамана. Ему показалось или одна из татуировок начала изменять форму?
– Мы не в Белендене, стражник, – обронил он быстро.
Седой солдат пожал плечами.
– Нет, господин лейтенант. Не в Белендене. И потому этот мясник сохранит свои культяпки, хотя бегать не будет почти наверняка.
Татуировка на лице шамана успокоилась, а стоящий в нескольких шагах от них Фенло Нур опустил арбалет, и его люди – тоже.
Некоторое время все, включая шамана, глядели, как следопыт придает кускам дерева продолговатую форму. Наконец Азгер воткнул кривой нож в палубу, примерил лубки к поломанным ногам и рявкнул:
– А теперь будет больно! – дернул правую ногу, довольно бесцеремонно составляя кости, и принялся обертывать их порванным на полоски пледом.
Хотя это казалось невозможным, но там, где ее не украшали татуировки, кожа шамана побелела еще сильнее. Но Борехед, вместо того чтобы потерять сознание, указал взглядом на кавайо, торчащий в дереве.
– Интересный нож. Откуда…
– Подарок от друзей с востока. Часть моих людей привезла такие на память. – Кеннет потянулся за флягой. – Хочешь еще водки?
Перед операцией они напоили раненого, влив в него целую фляжку, но Борехед, казалось, не оценил щедрости. Однако Кеннет посчитал, что в крайнем случае тот просто откажется от своей порции.
– Нет… – Ахер прикрыл глаза и тряхнул головой, разбрызгивая капельки пота во все стороны. – Еще немного, и я потеряю сознание… а нам нужно бы поговорить… тебе и мне. Но… говори… со…мной…
Следопыт закончил с правой ногой и занялся левой. Снова дернул, что-то, казалось, заскрипело, и глаза Борехеда на миг убежали под брови, но сразу же вернулись. Когда солдат добрался до бинтования левого колена, которое выглядело как кожаный мешочек, наполненный кровавой кашей, лейтенант отвел взгляд.
– И каким чудом ты настолько поломался? – спросил он.
– Вы… а-а-а-а-а!!! Ничего, молчи, пусть ему… Пусть сжимает… твой человек в таком понимает… а-а-а-ах… – Ахер вздохнул так, что у офицера мурашки побежали по спине. – Это ничего… ничего… танец камней… вызывание духов… вот там – больно.
На миг казалось, словно шаман потерял наконец сознание.
– Я выпал из саней… я… который в санях родился… выпал, свалился вниз, а сани свалились на меня… Собаки… переломали кости, пришлось их убить…
– Это ты уже говорил.
– Знаю… но нужно повторять, потому что тогда лучше помнишь. Кроме… кроме того… мясо… не должно пропадать… Слишком много голодных ртов… чтобы пропадать.
Борехед проваливался в бред. Кеннет быстро сменил тему:
– Найдешь дыру, куда ты упал?
– Это… та… глубокая…
Ну да.
Азгер закончил накладывать повязку на левую ногу. Его широкие, огрубевшие ладони двигались быстро и умело. Он не стремился облегчить страдания Борехеда, но не пытался и увеличить их. А лейтенант взял на себя обязанности отвлекать внимание шамана от этих действий.
– А что ты еще нашел внутри? Под палубой?
– Я уже говорил… город. Много комнат, коридоры, большие залы. В одной… сквозь дыру свалился вниз дом… я вполз по тому… что от него осталось. Полз… проваливался в темноту… снова полз…
– Выпускал своих духов? Использовал чары?
Он отрицательно покачал головой.
– Нет. Не хотел… Я должен держать их… когда станет по-настоящему тяжело.
Кеннет смерил Борехеда взглядом. Ахер со сломанными ногами был бледен, словно некто содрал с его лица кожу и нарисовал татуировки прямо на костях, он обильно потел, а его стертые до крови ладони тряслись.
– Пожалуй, предпочту не знать, что ты считаешь «по-настоящему тяжелым».
Ухмылка шамана выглядела так, как если бы на лейтенанта оскалился лишенный тела череп. Но вопросы Кеннета, казалось, выполнили свою роль и отвлекли внимание ахера от того, что делали с его ногами. Потому лейтенант продолжал расспрашивать:
– Бессмертный. Ты использовал такое название. Что это значит?
– Бессмертный Флот. Так его называли. Десятки… может, и сотни кораблей… самый маленький был в четверть мили длиной, самый большой… один из моих предшественников, – Борехед стукнул себя в висок, – показал мне во сне… Я не могу поверить… Миля. Корабль, длиной в милю… Король, вождь всего флота. Помню… ваши боги сперва торговали с ними… потом сражались… Это были сильные враги… даже Владыка Моря не сумел сбросить их со своей спины… Совладали с ними только союзом многих богов… многих сил… мы тоже там были… наши воины штурмовали борта кораблей, которые сели на мель… Когда наконец их отогнали от берегов… они редко появлялись на горизонте… Потом ушли… исчезли…
– А теперь один вернулся?
Шаман приподнял руку с выставленным указательным пальцем в очень человеческом жесте – погоди немного. Азгер как раз закончил забинтовывать ему вторую ногу, а потом быстро привязал все к толстой доске, на которой ахер лежал.
– Будет нормально, господин лейтенант, разве что какая гниль проникнет внутрь. – Стражник встал, вытер руки о штаны. – Тогда ничего не сумеем сделать. Я могу идти?
– Иди. Отдохни. – Кеннет глянул на небо: темнело. – Скажи остальным, что в сумерках делаем смену, непарные десятки идут вниз, парные – принимают посты наверху. Нас ждет непростая ночь.
– Слушаюсь.
– Нур!
Десятник, который до этого времени переговаривался с несколькими стрелками чуть поодаль, подошел, глянул сверху на Борехеда, но, как ни странно, не стал ничего комментировать.
– Возьми людей, в том числе и моих, разбейте палатки поближе к той дыре, где сидят остальные. Отделите наших псов от ахерских, они начинают голодать, а я не хотел бы, чтобы они покусали друг друга. Потом приготовьтесь к тому, чтобы спуститься. Хочу, чтобы до вечера твоя десятка, вторая и седьмая проверили еще несколько дыр на палубе.
Десятник глянул на него с легкой насмешкой.
– То есть я просто должен свалить, чтобы вы могли спокойно поговорить с шаманом.
– Примерно так, Нур. Примерно так. За работу, разве что ты хочешь что-то мне сказать.
Чуть раньше они условились, что если Фенло почувствует какие-либо признаки активности духов, привязанных к телу ахерского шамана, то сразу же даст ему знать.
– Нет, господин лейтенант. Все в порядке. – Плечистый десятник развернулся к своим людям. – Собираемся! Работа не ждет!
Скоро они остались одни. Лейтенант Горной Стражи и сильнейший из шаманов ахеров в западной части Большого хребта. К Борехеда уже потихоньку возвращался нормальный цвет лица, черные глаза его глубоко в глазницах пылали удивительно мощно. Боль и страдание, которые до этого времени затягивали их пеленой, исчезли, вместо них появились ум и отчаянье. А Кеннет понял, что, даже глядя на лежащего и привязанного к доске, человек отнюдь не обязан ощущать какого-то преимущества.
– Вернемся к этому. – Он постучал каблуком в палубу. – Говоришь, что это один из тех больших кораблей, которые плавали по морям во времена Войн Богов.
– Ты мне веришь?
– Я стою на таком корабле. Самый большой корабль, выстроенный человеком, имел триста пятьдесят футов длины. Большего вроде бы выстроить невозможно – ломается дерево. Так меня учили на ускоренных офицерских курсах, прежде чем я стал командиром этой вот банды.
– Учили командира горной пехоты кораблям?
– Истории Империи и ее величию. Этим кораблем был имперский дромон, не помню названия, на котором семья императора двести лет тому плавала по морям. Теперь таких уже не делают. Неважно. И я стою на корабле размером с гору. Полагаю, что в нем с полмили длины. Он плывет на восток, без паруса и весел, ломая лед и разбивая айсберги. Потому – да, я верю, что ты можешь быть прав.
Борехед не спускал взгляда с его лица так долго, что Кеннет почувствовал неловкость. И сказать честно, еще злость. Потому что в черных глазах появилось нечто, что слишком напоминало презрение.
– Говоришь, что веришь мне, человек. Но знаешь ли ты, что это значит на самом деле? Стоишь на корабле из времен Войн Богов, – наконец пробормотал шаман. – Ты видел, как этот корабль сопротивлялся всем силам Владычицы Льда, а потом легко вырвался из ее хватки и забрал вас и меня на борт. Теперь ты плывешь на нем в неизвестность. Я ссусь от страха, проклинаю судьбу, что не родился и не умер сто лет назад. Духи, которых я ношу, стонут и трясутся от ужаса. А ты – спокоен, словно ничего и не происходит. Ты настолько глуп?
Кеннет присел так, чтобы лицо его оказалось в нескольких дюймах от лица Борехеда.
– Нет. Ты помнишь Бирт? Село, где люди находили артефакты времен Войны Богов? Ребенка с перчатками, которыми он рвал взрослых в клочья? Эти перчатки превратили его в нечто нечеловеческое. Ты сказал тогда, что если бы я знал, что это значит, то бросился бы на меч, помнишь?
Борехед кивнул, а губы его снова сложились в чуть презрительную гримасу.
– Помню. Если бы ты знал, что это значит… что ломаются барьеры, что то, что снаружи, вне Мрака, все проще попадает к нам. Порядок, на страже которого стояли ваши Бессмертные, ломается и крошится, а мир… Меня во снах преследует видение черной земли, навечно покрытой куполом неба цвета стали. Мрак… А такой глупец, как ты…
Лейтенант улыбнулся так, что шаман умолк на полуслове, а потом стражник чуть наклонился: настолько, чтобы шепот его донесся до колдуна.
– Ты ничего не знаешь о Мраке, Борехед Мясник. Я был там. Я и мои люди. Мы шли равниной по скале гладкой, как стекло, и черной, будто темнейшая ночь. Мы спали под небом, которое никогда не меняло свой цвет. Мы сражались с теми, кто прибыл из-за Мрака, и мы их убили. Мы пили тамошнюю воду и дышали тамошним воздухом. А эта длинноволосая блондинка, которую сопровождают Крысы, собственно из-за Мрака и происходит. И подозреваю, ч