Стоило пристально следить за этой восьмеркой.
Скорость, с которой пустели тарелки и бокалы, явно снизилась, и ничего не обещало, что сейчас за столом разгорятся дружеские споры, а потому Деана встала и звякнула своим хрустальным бокалом.
– Мы выступаем завтра на рассвете. Если вы устали, то стражники проводят вас к палаткам. Генерал, вы приняли решение?
– Я приму его завтра. Если увидишь меня рядом со своим слоном, то поймешь, что оно значит.
Она кивнула. Что ж, если он отказывался отвечать, потому что его гордость требовала малой победы, то она могла подождать.
– Могу ли я высказать еще одну просьбу, генерал?
– Слушаю, госпожа.
– Я бы хотела поговорить с твоими спутницами.
За столом обменялись удивленными взглядами.
– Могу ли я спросить – зачем?
– Моим недостатком, кроме некоторой гордыни, остается любопытство. Я редко вижу женщин-воинов.
Генерал состроил удивленное лицо.
– Я слышал, что среди твоего народа это распространенное дело.
– Да. И нет. Мы учимся владеть оружием, но в большинстве своем не считаемся воительницами – просто женщинами-иссарам. Это тонкая грань, которая незаметна чужакам. Немногие из моих соплеменниц выбирают судьбу солдата или наемника. Я и сама стала такой под давлением обстоятельств. И мне интересно, что склонило сидящих тут девушек к воинской стезе. Кроме того, выделенные мне служанки относятся ко мне с таким почтением, что мне и поговорить-то не с кем.
Седоватый заместитель кха-дара ухмыльнулся в усы.
– Бабская болтовня, госпожа?
– Можно и так сказать, но – болтовня женщин-воительниц. Об украшении сабель, красоте наконечников копья и о том, какой узор на кольчуге моднее прочих в этом году. Ничего, что могло бы заинтересовать настоящего солдата.
Мужчина чуть покраснел, а Ласкольник лишь рассмеялся и махнул рукой.
– Ты ведь дашь им сопровождение, госпожа, чтобы они не потерялись в лагере?
– Конечно, генерал.
Командир чаардана встал, обронил несколько слов маленькой кочевнице, которые та приняла с лицом довольно хмурым, а потом низко поклонился Деане.
– Спасибо за ужин, Госпожа Ока. Отправляясь на Дальний Юг, я и на миг не думал, что мне будет оказана такая честь.
– Я тоже, генерал. Твоя слава расходится далеко. Желаю тебе спокойной ночи и надеюсь, что ты примешь разумное решение.
– Меня обвиняли во многих вещах, но никогда – в разумности. Тогда – до завтра, Госпожа Ока.
Он низко поклонился, другие мужчины тоже, более или менее сдержанно, – и вышли.
Деана немного подождала, понимая, что три пары глаз – две черные и одна зеленая – пытаются прожечь дыру в ее экхааре, встала, заняла место за столом напротив женщин.
– Прошу вас отвернуться и закрыть глаза. Если увидите мое лицо, мне придется вас убить. Я не шучу.
Они молча повиновались, сев верхом на стулья. Деана некоторое время колебалась, а потом потянулась к хрустальному бокалу, наполненному водой с медом. Ей ужасно хотелось выпить вина, но тогда угрызения совести не дали бы ей спать всю ночь. Немного поразмыслив, она отвернулась от женщин, поскольку осторожность никогда не помешает, и приподняла экхаар. Вода была теплой, от нее оставался тошнотворно сладкий привкус. Деана допила ее немного через силу, поправила завесу на лице и села нормально.
– Я закончила, можете повернуться. Извините, я поела перед вашим приходом, и теперь мне страшно хотелось пить. И теперь почти наверняка захочется в туалет.
– Какой месяц? – спросила самая высокая из женщин, Дагена Оанитер, если Деана верно запомнила ее имя.
– Четвертый.
– Хочется кисленького? У нас в племени говорят, что если хочется уксуса, то будет мальчик, а если меда – то девочка.
– И оно правда сбывается?
– Ничуть. – Дагена улыбнулась – широко и красиво. – Но это хорошее начало для разговора с любой беременной, даже с той, что грозится тебя убить.
Лея, сидящая рядом, прошептала несколько слов. Довольно знакомых. Деана погрозила ей пальцем.
– Я немного знаю язык харундинов, девушка. К счастью, я не обижаюсь без причин.
Третья, светловолосая Кайлеан, уперлась локтями в стол, положив на ладони голову.
– Ты знаешь много языков… госпожа, – проговорила она невинным тоном.
Деана улыбнулась, увидев столь свободное поведение. Именно этого ей и не хватало. Разговора с людьми, которые не смотрят на нее как на божественное воплощение. Женщины из чаардана понимали свою силу, а если вели себя осторожно, то была это не осторожность, основанная на страхе.
– Сейчас – четыре. Работаю над суанари и Языком Огня. Я… хм… я была певицей памяти д’яхирров. Полагаю, что это понятие ближе всего к библиотекарю, которая вместо книг использует вот это. – Она постучала себе по виску. – Впрочем, наверное, именно потому я так хорошо умею говорить с Авелонеей. Но это другая история. Расскажите, прошу, откуда вы и что тут делаете.
Они обменялись удивленными взглядами и почти одновременно пожали плечами. Их истории были простыми: сирота, не желающая оставаться бременем в приемной семье, внучка племенной ведьмы, совершающая нечто вроде духовного странствия, дочка кочевницы из Малых степей, которая решила сама плести свою судьбу. Все эти рассказы сплетал воедино узел чаардана – не то братства, не то военного рода, которым предводительствовал Генно Ласкольник. Вот так, просто.
Деана глянула на блондинку.
– Отчего все считают тебя лучшей фехтовальщицей в группе?
Девушка заморгала, словно пойманная врасплох, тряхнула головой.
– Я? Нет-нет… ты ошибаешься, госпожа.
– Не думаю. Когда я упомянула, что я – мастер тальхеров, – Деана хлопнула по рукоятям сабель, – и могла бы победить в бою даже двух или трех из вас одновременно, большинство посмотрели в твою сторону. Ты настолько хороша?
Кайлеан слегка зарумянилась, но потом глянула гордо.
– Справляюсь.
– Ну, я догадываюсь, что Генно Ласкольник не стал бы ездить с кем попало. Из лука стреляешь хорошо?
– Неплохо. Из мужчин получше меня Ландех, но его с нами нет. А из девушек в последнее время много тренировалась Лея – и почти до меня дотягивает.
– Почти?!
– Ну а что? Я говорю правду. За сто шагов попадешь в сарай. Причем даже в ту часть, что поуже. Каждой третьей стрелой.
Глядя, как эти двое начинают переругиваться, Деана уловила взгляд Дагены, блуждающий по закрытому лицу хозяйки.
– Это, полагаю, непросто, – отозвалась воительница из чаардана, а голос у нее был странным: словно матовым и неглубоким. – Не мочь показать лица, глаз, рта. Даже любимому. Все время носить маску. Видеть, как люди смотрят на тебя искоса, как делают знаки, отгоняющие зло. Жить, словно зверь в клетке.
Деана вдруг почувствовала нечто наподобие рывка, будто сани внутри нее готовился ввергнуть ее в боевой транс. Она резко встала, склонилась над столом и схватила девушку за руку. Та дернулась, пытаясь освободить запястье, а две другие вскочили со стульев, явно удивленные.
– Что у тебя в руке? Амулет? Племенной талисман? – Левая рука выдернула тальхер из ножен и уперла его в шею Дагены. – Лучше бы тебе это выпустить. Сейчас же.
Маленький узелок упал на стол.
– Что это?
– Памятка.
Деана не потянулась к узелку, только легонько тронула его клинком.
– Ценная? Если прикажу ее сжечь, тебе будет жаль? Внучка племенной шаманки, да? Знаешь ли ты, – выдохнула она, чувствуя, как растет ее гнев, – знаешь ли ты, что в паре шагов отсюда полдюжины магов следят, чтобы никто не пытался накладывать чар в этой палатке? Они еще не здесь, и полагаю, лишь в результате того, что на самом деле ты не использовала магию. По крайней мере, не такую, при которой сплетаешь чары. Что это?
Дагена глянула на нее, щурясь, остальные две девушки придвинулись поближе к подруге. Лица их были словно каменные маски, а кулаки – сжаты. Сейчас Деана могла вволю насмотреться на лояльность военного братства.
– Не пытайтесь сделать ничего неразумного, девушки. Один крик, один лязг железа – и полсотни вооруженных людей будут здесь. А тебя, – Пламя Агара взглянула на Дагену, надеясь, что та хотя бы заметит блеск ее глаз, – я спрошу последний раз. Что это? Говори, а не то я отдам это моим магам.
– Бабка, – быстро сказала Кайлеан. – Это ее бабка. Дух. Она не опасна, просто сидит там и порой дает советы. Или смотрит на мир ее глазами и говорит ее ртом. Как миг назад.
Деана почувствовала, как уходят ее злость и напряжение. Дух предка. Простая племенная магия. Д’яхирры и другие племена не применяли такой, поскольку Законы Харуди говорили ясно, что место человеческих душ – в Доме Сна. Ведающие иссарам пользовались лишь аспектированными Источниками и Потоками, которые можно было взнуздать человеческим разумом, не подвергаясь одновременно риску одержимости. Но иссарам не вели и религиозных войн с народами, которые заклинали души предков в предметах. Желаете не дать им встать перед Матерью – ваше дело. Это был не грех, а обычная глупость.
– Подумать только, что я пригласила к столу трех женщин, а пришли четыре, – проворчала она, пряча саблю. – Не пытайся больше провернуть шаманских фокусов в этом лагере. На Юге жгут на костре и за меньшее.
Она уселась и указала на мешочек.
– Прошу, возьми ее и скажи, что я прошу прощения. Она меня испугала. А в последнее время я сделалась довольно нервной.
Мешочек исчез, будто ветром сдуло, а его хозяйка внимательно глядела на Деану.
– Ты не кажешься той, кого легко испугать.
– Это потому, что я ношу экхаар. И еще потому, что даже тут иссарам окружает нимб… безжалостных убийц, а я делаю все, чтобы не развеивать его.
Деана некоторое время раздумывала, не взять ли себе вина. Но все же тяжело вздохнула и поборола искушение. Глянула на своих гостей.
– Империя так интересуется здешним восстанием? Потому что это единственная причина, по которой сюда послали бы Генно Ласкольника. Чтобы проверить, чего стоят люди Кровавого Кахелле.