Титженс резко повернулся на стуле. Она знала, что делает он это исключительно из вежливости, и потому жест ничего не значит.
Его лицо побелело в бледном свете, но оно всегда было таким с тех пор, как он вернулся из Франции, где почти не выходил из жестяного барака, спасающего от грязи и пыли.
– Так ты нас видела! – сказал он. Но и это была лишь дань вежливости.
– Разумеется, как и вся толпа гостей, сидящих тогда у леди Клодин. Старик Кэмпион сказал, что с тобой миссис… Забыла имя.
– Я так и думал, что он с ней знаком. Видел, как он заглядывает к нам из коридора!
– Она – твоя любовница или только Макмастера? Или ваша общая? – спросила Сильвия. – Это очень на вас похоже – завести одну любовницу на двоих… У нее еще сумасшедший муж, да? Священник.
– Нет! – воскликнул Титженс.
Сильвия принялась обдумывать новые вопросы, а Титженс, который в подобных спорах никогда не выкручивался и не ерничал, сказал:
– Вот уже больше полугода, как она стала миссис Макмастер.
– Стало быть, она вышла за него на следующий день после смерти мужа, – проговорила Сильвия, сделала глубокий вдох и добавила: – Мне все равно… Вот уже три года каждую пятницу она является сюда… Говорю тебе, я выдам ее тайну, если это чудовище не вернет тебе долг завтра же… Видит Бог, тебе сейчас нужны деньги! – А потом добавила уже с поспешностью, ибо не знала, как Титженс отнесется к ее словам: – Миссис Уонноп звонила сегодня утром – хотела узнать, кто… ах да!.. кто был «злым гением» Венского конгресса. Кто, кстати, у миссис Уонноп секретарша? Она хочет увидеться с тобой сегодня днем. И поговорить о «военных детях»!
– У миссис Уонноп нет секретарши. Звонки делает ее дочь, – проговорил Титженс.
– А, та девчонка, о которой ты так переживал на том кошмарном обеде у Макмастера, – проговорила Сильвия. – У нее что, есть от тебя ребенок? Все говорят, что она твоя любовница.
– Нет, мисс Уонноп мне не любовница, – проговорил Титженс. – Ее матери дали задание написать статью о детях, родившихся вне брака во время войны. Вчера я сказал ей, что мне здесь не о чем рассказывать, и она расстроилась, потому что теперь не сможет написать сенсационную статью. Хочет теперь меня переубедить.
– Мисс Уонноп ведь была на том ужине у твоего бессовестного друга? – спросила она. – А принимала гостей, полагаю, Миссис Как-Ее-Там, вторая твоя любовница. Жуткое зрелище. У тебя отвратительный вкус. Я говорю о том приеме, на котором собрались все эти ужасные люди – лондонские гении. Там еще был человек, похожий на кролика, который обсуждал со мной, как писать стихи.
– Нелестно ты описываешь тот вечер, – сказал Титженс. – Макмастер устраивает приемы каждую пятницу, а не по субботам. Вот уже много лет. Миссис Макмастер каждую пятницу приезжает к нему на помощь. Чтобы принять гостей. Вот уже много лет. Мисс Уонноп тоже приходит, чтобы поддержать миссис Макмастер…
– Вот уже много лет! – передразнила его Сильвия. – И ты ходишь туда каждую пятницу! Чтобы поворковать с мисс Уонноп. О Кристофер! – В ее голосе зазвучала насмешливая жалость. – Я никогда не была высокого мнения о твоем вкусе… Но это уж слишком! Пора положить этому конец. Оставь ее в покое. Она слишком юна для тебя…
– И все лондонские гении, – спокойно продолжил Титженс, – каждую пятницу приходят к Макмастеру. Он теперь ведает присуждением Королевской литературной премии – вот почему они к нему приходят. Вот за что ему был дарован титул рыцаря.
– Не думаю, что гении там к месту, – проговорила Сильвия.
– Конечно, к месту, – сказал Титженс. – Они пишут для прессы. И могут помочь кому угодно… кроме себя любимых!
– Совсем как ты! – воскликнула Сильвия. – Ну в точности как ты! Проклятые взяточники!
– О нет, – проговорил Титженс. – Взятка должна даваться в тайне, и она унизительна сама по себе. Не стоит думать, что Макмастер раздает по сорок фунтов премии в год ради собственных успехов. Сам он ни капли не понимает, как все это работает, и думает, что гости любят его вечера просто потому, что они хороши.
– Хуже некуда, – проговорила Сильвия. – Еда там была отвратительная.
– Ты заблуждаешься, – сказал Титженс. – Между прочим, на обложках книг, что стоят в большом книжном шкафу, кожа, купленная в России.
– Не понимаю, о чем ты, – проговорила Сильвия. – Что за книги? Я думала, ты и без того успел нанюхаться в Киеве кошмарной русской вони.
Титженс на мгновение задумался.
– Что-то не припомню… – сказал он. – Мы были в Киеве?.. Ах да, ведь мы же туда ездили…
– Ты отдал местным властям половину денег твоей матери. Под двенадцать с половиной процента годовых, – напомнила Сильвия. – Городские трамваи…
Лицо Титженса исказила гримаса, напугавшая даже Сильвию.
– Ты не в состоянии никуда ехать завтра, – проговорила она. – Я отправлю старику Кэмпиону телеграмму.
– Миссис Дюшемен, – безо всякого выражения проговорил Титженс, – то есть миссис Макмастер, всегда жгла в комнате какие-то ароматические палочки перед приемом гостей… Китайские, что ли… Как они называются? Впрочем, не важно. – Он немного помолчал и продолжил: – Не совершай ошибку. Миссис Макмастер – очень достойная женщина. Невероятно эффектная! Крайне уважаемая. Не советую тебе строить ей козни, особенно теперь.
– Вот оно что! – воскликнула миссис Титженс.
– Я не говорю, что вам есть, что делить, – проговорил Титженс. – Ваши сферы не пересекаются. Но если тебе вдруг захочется вступить с ней в конфликт, не стоит… Я говорю все это потому, что мне кажется, будто ты точишь на нее зубы…
– Мне не нравится, что под моими окнами творится такой беспредел, – заявила Сильвия.
– Какой еще беспредел?.. Я хочу побольше рассказать тебе о миссис Макмастер… Она напоминает мне одну даму, любовницу человека, который сжег очень плохую книгу своего приятеля… Уже не вспомню, как их всех звали…
– Даже не пытайся! – поспешно проговорила Сильвия. – Мне это ни капли не интересно… – добавила она чуть погодя.
– Она была словно Эгерия, – сказал Титженс. – Вдохновение для выдающихся личностей. Миссис Макмастер именно такая. Вокруг нее крутятся гении, и лишь с самыми достойными из них она общается. Она пишет восхитительные, очень изысканные и чувственные письма – по большей части о Высокой Морали. На шотландском, конечно. Когда ее друзья уезжают за границу, она присылает им новости о лондонских событиях в мире литературы; между прочим, весьма толково сформулированные! А время от времени она занимается карьерой Макмастера. Но с огромной осторожностью… Вот, скажем, его орден… Миссис Макмастер заронила в умы гениев номер Один, Два и Три мысль о том, что Макмастера хорошо бы наградить почетным орденом и посвятить в рыцари… Гений номер Один пообедал с секретарем отдела по распределению должностей, который как раз занимается литературными премиями, обедает с другими гениями и делится с ними сплетнями…
– Зачем ты, – начала Сильвия, – одолжил Макмастеру такую большую сумму?
– Так вот, – продолжал свою речь Титженс, – это совершенно легитимно. Так в нашей стране распределяются премии, так и должно быть. Это единственный честный путь. Миссис Дюшемен прикрывает Макмастера, потому что он первоклассно выполняет свою работу. А она имеет влияние на гениев, потому что первоклассно выполняет свою… Она является представителем высшей, более изысканной морали для более изысканных шотландцев. Уже скоро она начнет получать билеты на званые вечера у великих ученых, на которые уже никого не приглашают. Так уже было с вечерами в честь присуждения Королевской премии. А чуть позже, когда Макмастеру дадут еще одну премию за то, что он дал французу в глаз, у нее появится доступ в еще более августейшие круги… Этим людям ведь надо с кем-то советоваться. Когда-нибудь и тебе захочется представить им своего дебютанта. Но ты не сможешь туда попасть…
– Что ж, я очень рада, что написала дяде Брауни об этой женщине! – воскликнула Сильвия. – Утром я немного об этом жалела: судя по тому, что сказала Глорвина, дела твои чертовски плохи…
– А кто у Брауни дядя? – спросил Титженс. – Лорд… Лорд… Банкир! Брауни ведь работает в банке у своего дяди.
– Порт Скато! – воскликнула Сильвия. – Лучше бы ты прекратил забывать имена. Слишком ты в этом усердствуешь.
Лицо Титженса побледнело еще сильнее…
– Порт Скато – глава Комитета расквартирования, ну конечно… – проговорил он. – И ты ему написала?..
– Прости, – сказала Сильвия. – За обвинения в забывчивости… Да, написала и сообщила, что мне, как жительнице Грейс-Инн, категорически не нравится, что твоя любовница – он в курсе ваших отношений, само собой! – каждую пятницу, спрятавшись за вуалью, прокрадывается к нам в дом, а выходит из него в субботу в пятом часу утра.
– Лорд Порт Скато в курсе наших отношений… – начал было Титженс.
– Да, видел, как вы обнимались в поезде, – подтвердила Сильвия. – Так расстроился, что предложил погасить все твои долги по кредитам и вернуть все неоплаченные чеки.
– Чтобы тебе угодить? – уточнил Титженс. – А что, банкиры так поступают? Британское общество предстает передо мной в новом свете!
– Полагаю, банкиры пытаются угодить своим друзьям-женщинам, что вполне свойственно мужчинам, – отрезала Сильвия. – Я решительно ему отказала, сообщив, что особого удовольствия мне это не доставит… Но… – Она замялась. – Я вовсе не хотела давать ему возможность выместить на тебе свое возмущение. Я не хочу вмешиваться в твои дела. Но Брауни ты не нравишься…
– Он хочет, чтобы ты развелась со мной и вышла за него? – уточнил Титженс.
– Откуда ты знаешь? – равнодушно спросила Сильвия. – Я то и дело принимаю от него приглашения на обед – мне выгодно с ним приятельствовать: он разбирается с моими делами, пока тебя нет… Но, само собой, он тебя ненавидит за то, что ты ушел в армию. Все мужчины, оставшиеся дома, терпеть не могут тех, кто ушел на фронт. А когда между ними появляется женщина, те, кто избежал армии, делают все, что в их силах, чтобы устранить соперников. А уж если они банкиры, то рычаги влияния у них находятся быстро…