Вопросов не было, выжить хотели все, каждый видел усеянные трупами склоны насыпи, каждый помнил о том, как редел отряд после каждой интоксикации, и все слышали нервную реакцию Кагановской. Поначалу все шло достаточно спокойно, и проникнуть в бункер удалось без серьезных проблем. Ворота открылись, оттуда появилось двое в противорадиационных скафандрах: старший смены охраны в сопровождении еще одного охранника. Оба были с оружием, но агрессии не проявляли. Пока они пытались разглядеть, что происходит за светом бьющих им в лица ходовых прожекторов, бойцы уже заняли шлюз. Охранникам объяснили, что прибыли специалисты по реактору, связи и системам обеспечения, их необходимо доставить в бункер для проведения ремонтных работ, а остальным спасателям требуется непродолжительный отдых, осуществлять который лучше в безопасном месте. Стоило старшему смены увидеть показания дозиметра, как он мгновенно согласился со всем и устремился обратно в шлюз.
Но «Подземстрой-1» являлся, по сути, выкопанным на большой глубине подземным отелем, его шлюз был невелик и не смог вместить полсотни человек. Пришлось заводить людей в два этапа. Пока лифты везли вниз первую команду, состоящую из спецназа и солдат в штурмовых комплектах, охранники что-то заподозрили и начали задавать вопросы. Им что-то ответили на тему охраны спасательных команд от мародеров и необходимости экзокорсетов для облегчения разбора завалов, они прекратили расспросы, но не перестали настороженно переглядываться между собой. Попав вниз, первая команда оказалась в помещении для дегазации и дезактивации снаряжения, в котором выяснилось, что из сотрудников соответствующей службы в «Подземстрое» есть только один – женщина предпенсионного возраста, бывший радиолог с какой-то АЭС. Остальные в день ядерной катастрофы были выходные и в бункер попасть не успели. Пришлось самостоятельно возиться с кабинами очистки, и на это ушло драгоценное время.
Пока первая команда занималась дезактивацией снаряжения, местные охранники бросили скафандры и попытались быстро покинуть помещение. Одному из них это удалось, второго схватили спецназовцы. Тот начал возмущаться, но Абрек молча обыскал его и достал из кармана пластиковую карту служебного пропуска.
– Тут все на замках, – он кивнул полковнику на дверь, за которой только что скрылся старший смены. – Без пропуска они не откроются. Мы должны оказаться внутри быстро, пока тут все не заблокировали. Потом дочистимся.
– Сделайте это! – приказал Брилёв, сверяясь с хронометром шлема. – Мне до интоксикации осталось двенадцать минут, теперь не до спектаклей!
Выскользнуть из западни им удалось за какие-то секунды до блокировки дверей. Старший смены успел связаться с диспетчерской и отдать приказ перекрыть все входы и обесточить лифтовую шахту, по которой в эту минуту двигался лифт с остальными людьми Брилёва. Двери заблокировали, но бойцы уже ворвались в пункт управления шлюзом. Обнаружившаяся там женщина-оператор начала верещать и встала в позу, отказываясь подчиниться приказу полковника разблокировать лифт. Брилёв пытался заверить ее, что произошло недоразумение, охрана неверно истолковала ситуацию, это неудивительно, ведь все пережили ужасное потрясение, но в лифте находятся специалисты, в которых так нуждается бункер, и они приступят к ремонтным работам немедленно. Но оператор поверила старшему смены, и убедить ее не удалось. Как пользоваться системой управления шлюзом, никто не знал, и Брилёв уже хотел приказать применить к ней силу, как вдруг в операторскую явилась Кагановская в сопровождении двух женщин-охранников и того самого старшего смены.
Кагановская потребовала объяснений, и полковнику, чтобы избежать стычки, пришлось обрисовать реальное положение дел. Но до интоксикации ему оставалось семь минут, где находится медицинский пункт и как долго до него идти, он не знал, а ведь еще требуется снять снаряжение и одежду, лечь в биорегенератор плюс медики должны запустить и настроить оборудование. Брилёв каждой клеткой тела ощущал стремительно истекающее у него время и потому объяснял скороговоркой, сообщая лишь самую важную информацию. Кагановскую это не устроило, и она потребовала подробностей. Полковник пытался объяснить, что у него и его людей передозировка, время тает с каждой минутой, и всем требуется медицинская помощь, после которой Кагановская получит и подробные разъяснения, и помощь в ремонтных работах, потому что у него в отряде есть высококвалифицированные инженеры и техники, которых сейчас скрутит интоксикацией передозировки прямо в лифте.
– У меня осталось пять минут! – закончил Брилёв, изо всех сил сдерживая паническую ярость. – Отведите нас к биорегенераторам, после этого наш разговор продолжится!
– Наш разговор будет продолжаться до тех пор, пока я не решу! – властно заявила Кагановская, не сдвигаясь с места. – Откуда мне знать, что вы не выдумали историю с передозировкой, чтобы протащить в мой отель еще больше своих головорезов?! До тех пор пока я не получу исчерпывающих объяснений, никто никуда не пойдет! Сейчас все вы сдадите оружие, а после этого ответите на вопросы мои и моих людей! И если в процессе разговора у кого-то из вас действительно начнется интоксикация, этот человек будет доставлен в медицинский пункт!
В этот момент последние крохи терпения полковника лопнули, и инстинкт выживания ринулся наружу. Брилёв схватился за пистолет, буквально выдирая его из подпружиненных зажимов углепластиковой кобуры скафандра, и со звериной яростью всадил в жирную тушу Кагановской полдюжины пуль. Ее охранницы вскинули оружие, едва поняли, что он делает, но спецназовцы среагировали гораздо быстрее. Автоматные очереди вспороли строгие костюмы охранниц, выгрызая из тел кровавые ошметки ткани, и их трупы мешком рухнули на пол. Старший смены опередил свою смерть на секунду, отбросив оружие и задрав руки вверх. Хронометр скафандра показал четыре минуты до интоксикации, и Брилёв с пистолетом в руке и перекошенным от ярости лицом развернулся к оператору шлюза. Та обмочилась от ужаса, но других проблем с ней не возникло. Зрелище безжалостной расправы отрезвило ее мгновенно, и спустя несколько секунд лифт с оставшимися людьми Брилёва продолжил спуск.
– Веди в медпункт! – Полковник бросился к старшему смены и уткнул ему в лицо пистолетный ствол. – Бегом! У меня меньше четырех минут! Абрек, у вас интоксикация начинается позже, если я не успею, убей эту падаль!
Старший смены все понял и рванул по коридорам с завидной скоростью. Терек с пятеркой бойцов остался удерживать операторскую, остальные устремились следом за полковником. Спецназ и десяток солдат в штурмовых комплектах, громыхая оружием, бежали по коридорам, распугивая появляющихся обитателей бункера, и вокруг быстро опустело. Медпункт оказался на втором уровне «Подземстроя», пришлось ждать лифт и бежать еще быстрее. Возле биорегенератора Брилёв очутился секунд за тридцать до интоксикации, сдирая с себя снаряжение и одежду на глазах у насмерть перепуганной медсестры.
– Запускайте оборудование! – полковник не заметил, как перешел на крик. – У меня передозировка антирада! Через несколько секунд начнется интоксикация! Абрек! – Он впился в спецназовца взглядом: – Ложись в соседний! Их еще два! Нельзя, чтобы скрутило всех! Нас возьмут голыми руками!
– Не возьмут, – Абрек с ненавистью посмотрел на старшего смены, и тот непроизвольно съежился. – У меня еще десять минут. Успею принять меры. Ложитесь, Дмитрий Адамович! Долг платежом красен. Перс, Мангуст! Залезайте в соседние! Док, ставьте ускоренную программу! Потом долечите!
– Я… – немолодая медсестра испуганно тыкала пухлым пальцем в сенсоры панели управления, – я не знаю, как это делается! Это сложная процедура, чреватая осложнениями, ее нельзя выполнять без лечащего врача! Я всего лишь дежурная медсестра! Все были на выходных! Я могу запустить только стандартную процедуру! Она займет час…
– Запускай уже! – рявкнул Брилёв, бросаясь на выдвинувшееся из недр биорегенератора ложе.
Он опоздал буквально на две секунды. Ложе уже задвигалось внутрь тубы биорегенератора, когда полковника скрутило судорогами и тело пронзило жестокой резью. Брилёв взвыл, давясь бросившимися к горлу рвотными массами, как вдруг все прошло. Погруженное автоматикой в сон тело расслабилось, и полковник провалился в лишенное ощущений беспамятство.
Биорегенератор со своей задачей справился отлично, и спустя час Брилёв открыл глаза, чувствуя себя вполне сносно. Только контуженный локоть продолжал ныть, и полковник недовольно скривился. У него не было времени рассказать медсестре об этой травме, придется решать эту проблему позже. Едва ложе покинуло биорегенератор, по ушам резко ударил глухой звук выстрела, полковник подскочил на ноги и упал, споткнувшись о содрогающегося в конвульсиях солдата. Рука угодила в размазанную по полу рвотную лужу, и Брилёв вскочил, панически озираясь. Медкабинет был заполнен бойцами его отряда, корчащимися в жестоком приступе интоксикации, отовсюду доносились душераздирающие стоны, сдавленный хрип и полубессознательное подвывание. Медсестры и прочих гражданских лиц нигде не было, из-за закрытых дверей доносились глухие звуки одиночных выстрелов и размеренных ударов металла о металл. Несколько секунд паникующий Брилёв не понимал, что происходит и что делать, потом мечущийся взгляд наткнулся на сложенное на медицинском столе собственное снаряжение, и полковник устремился одеваться. В этот момент медицинский компьютер подал сигнал об окончании лечебной процедуры, и два соседних биорегенератора распахнулись, выпуская из себя ложа с пациентами. Брилёв узнал Перса и Мангуста.
– Перс! Ты как? – Почти голый Мангуст буквально сорвался с ложа, схватил ближайший валяющийся на полу автомат и ринулся к входной двери, на ходу принимая положение для стрельбы.
Он перешагнул через корчащихся людей, занял позицию в стороне от дверного проема и, удерживая оружие одной рукой, быстро приоткрыл дверь. Едва дверная створа распахнулась на десяток сантиметров, боец был готов открыть прицельный огонь по всему, что обнаружится за ней. Второй спецназовец соскочил с ложа и тоже схватил автомат.