уктовыми наборами можно обеспечивать бесполезных жильцов, а востребованных специалистов кормить продуктами с биоферм. В общем, экспедиции на склады Росрезерва неизбежны, и людям необходимо показать, что это возможно и не смертельно.
Конечно, навсегда эти продукты проблему нехватки пищи не решат. Но позволят выиграть время, за которое инженеры и техники смогут расширить биофермы и увеличить их количество. На это потребуются материалы и площади, которых сейчас нет. Что-то можно добыть, разобрав неактуальные материальные ценности бункера, что-то можно попытаться отыскать в руинах Нижнего Новгорода. Теоретически так. Над практическим решением предстоит работать специалистам, и вот тут еще одна проблема – их катастрофически мало.
В большом количестве взяться им было неоткуда даже при самом благоприятном раскладе. Хорошее образование сейчас стоит дорого, а трудоустроиться далеко не просто даже с ним. В наши дни все роботизировано, сложное производство требует минимум человеческого участия, и тратить немалые средства на серьезное образование при невысоких шансах найти работу хотят далеко не все. Еще двенадцать суток назад рынок труда был довольно незамысловат: пятьдесят процентов трудоспособного населения живут на пособие и не так уж плохо себя чувствуют, одновременно жалуясь на нехватку денег и невозможность похудеть. Из второй половины серьезных квалифицированных специалистов меньшинство, большинство же являются представителями бюрократии, шоу-бизнеса и сферы услуг. Работать за зарплату стало совсем непопулярно, зато каждый или почти каждый регулярно пробует себя в интернет-бизнесе. Количество всевозможных форексов, сетевых брокеров, онлайн-магазинов и магазинчиков, продавцов виртуальных услуг, блогеров и комментаторов, зарабатывающих на рекламе, и прочих интернет-предпринимателей выросло до совершенно неисчислимых размеров. Но после обмена ударами интернет перестал существовать вместе с цивилизацией, и зарабатывающие головой высокоинтеллектуальные личности мгновенно превратились в тупое бесполезное стадо беспомощных нахлебников.
Этот факт полковник планировал обратить на пользу. Острая нехватка специалистов послужит одним из оснований для введения Особого Положения. Жителям Центра будет объявлено, что для успешного выживания необходимо создать дополнительные биофермы и системы жизнеобеспечения. Для их размещения требуются площади. Для того чтобы комфортно расселить ютящихся в тесноте жителей, также требуются площади. Для того чтобы когда-нибудь отменить Особое Положение, нужно обеспечить жильем тех, кто еще не родился, и для этого тоже требуются площади. Площади можно получить путем перепланировки бункера и, если потребуется, его подземного расширения. Это очень объемный фронт работ, и реализовать его имеющимися у команды Брилёва силами невозможно. Поэтому Центру требуются соответствующие специалисты, получить которых можно только одним способом – подготовить своими силами. С этой целью будет организовано обучение, те, кто пожелает работать на благо Центра, будут обеспечиваться в первую очередь, иметь расширенные продовольственные нормы, ну и так далее. Пора вводить давно забытые, но отлично зарекомендовавшие себя в давнем прошлом, методы: «Не можешь – научим, не хочешь – заставим» и «Кто не работает – тот не ест».
Это сработает. У них нет другого выбора, будут работать, никуда не денутся. Впрочем, у полковника выбора тоже особо нет. Его личное выживание напрямую зависит от выживания бункера. А чтобы выживание было комфортным, ему требуется власть. Власть обеспечивают люди, и чем больше у него будет лояльных людей, тем лучше. Накормить до отвала всех не получится, да и не нужно. Разумнее держать на привилегированном положении самых полезных, это будет способствовать их лояльности. И нельзя расслабляться, рука всегда должна быть на пульсе событий, чтобы вовремя купировать появляющиеся угрозы. Для этого необходимо создать сеть тайных осведомителей… В общем, работы непочатый край, но это решаемые задачи.
Брилёв принял более удобную позу и принялся работать над параграфами Особого Положения. Больной локоть неприятно заныл, и полковник скривился. Все, что он задумал, так или иначе реализуемо, но вот с медицинской помощью проблема действительно неразрешима. В бункере нет врачей, а эта старая корова всего лишь медсестра, да еще не самая умелая. Кого еще оставят дежурить в выходной день, когда начальства нет и не будет и можно взять отпуск на трое суток? Ответ очевиден. Хорошо хоть, что она со стажем и в состоянии выставить биорегенераторам заложенные в память стандартные программы лечения. Жаль, что слова Менделеева о имеющихся у него медицинских работниках оказались блефом. Сказку о семейном бункере Брилёв распознал с самого начала. Зачем набиваться в вездеход толпой в полтора десятка рыл, когда у тебя есть бункер? Для разведки хватило бы трех-пяти человек, ехать же, типа, недалеко! Да и кто бы отправился в опасный поиск без медика в то время, когда их имеется целых три? Чушь. История Менделеева о медиках ничем не отличается от истории самого Брилёва о спасателях МЧС. Но попытка была неплохая. Полковник поправил ноющий локоть и углубился в работу.
День тринадцатый
Медицинский диагност вывел на дисплей результаты анализа крови, и взволнованная Дилара вытянула шею, пытаясь разглядеть данные через плечо высокой Ингеборги.
– Что это значит? – встревоженно спросила она, глядя на подсвеченные красным цветом показатели, густо пестрящие в столбце цифр.
– Данные анализа крови, – ответила Ингеборга. – Я же объясняла.
– Я помню! Но вчера красных цифр было меньше! – Дилара перевела взгляд на насупленного Давида, молча лежащего на импровизированной больничной постели в импровизированном лазарете. – Это очень плохо? Это из-за температуры? Давид, как ты себя чувствуешь?
– Нормально! – недовольно заявил ребенок. – Голова иногда кружится и тошнит. Можно, я уже встану? Мне надоело лежать, все тело ломит уже! Здесь слишком жарко!
– Лежи! – Дилара удержала порывающегося встать сына и принялась влажной салфеткой стирать ему испарину со лба. – У тебя температура тридцать восемь и шесть! Ты простудился! Тебе нужен отдых и постельный режим!
– Мне душно! – возразил Давид, поднимаясь. – Я хочу в туалет!
– Пойдем, я тебя отведу! – Дилара склонилась над сыном, собираясь взять его на руки.
– Ты че?! Пусти! – Давид возмущенно отталкивал ее руки. – Я сам! Я мужчина! Я уже взрослый, ты сама говорила! Иди баб за руку води!
– Нельзя так называть женщин! – возмутилась Дилара, пытаясь помочь сыну встать. – Да, ты взрослый, но ты сейчас болен, поэтому слаб, и нет ничего позорного в том, что я тебе помогу! Вспомни отца, он тоже взрослый мужчина, но ничего не имеет против, если я ухаживаю за ним, когда у него недомогание!
– Потому что отец лох и тряпка! – Давид злился все сильнее, не на шутку отбрыкиваясь от материнских рук. – А я не такой! Я сильный! И когда вырасту, буду еще сильнее! Как твои братья! Или даже как Олег! Он вообще никогда не ноет! В него из боевого пистолета шайтан в упор стрелял, а он даже не поморщился, хотя это стопудово офигенно больно! Да еще потом всех шайтанов завалил! Я тоже таким буду! Пусти, блин! Я тебе не баба!
– Я что тебе сказала насчет баб?! – возмутилась было Дилара, но в этот момент у Давида из носа пошла кровь, и она в ужасе потянулась к нему с салфеткой. – Все-все! Я тебя не трогаю! Не трогаю! У тебя кровь пошла, дай вытру!
– Я сам! – Давид отобрал у нее салфетку и принялся вытирать нос. – Это вообще фигня! Сейчас пройдет! Отпусти, сказал! – он дернулся, отодвигаясь от ее руки. – Мне в туалет надо!
– Я просто встать тебе помогаю! – не сдавалась Дилара. – Тебе сейчас нельзя много ходить, тебе доктор прописал постельный режим! – Она обернулась к Ингеборге за помощью: – Ведь так?
– Пусть сходит, – Ингеборга внимательно наблюдала за Давидом. – Тут недалеко, он справится. Если голова закружится, остановись и держись за стену, пока не пройдет. Это недолго. Сможешь?
– Легко! – воинственно прогнусавил Давид, прижимая к носу окровавленную салфетку. – Блин, че-то кровь не останавливается…
– Пойдем вместе! – Дилара попыталась перейти на тон, не терпящий возражений. – Давай руку!
– Отстань! – дернулся ребенок. – Я сам! Мне даже Инга разрешила! А она врач!
– Он сможет, – мягко произнесла Ингеборга, мельком бросая на Дилару многозначительный взгляд. – Только, Давид, давай договоримся: когда ты вернешься, то ложишься в постель, и я поставлю тебе капельницу. Я такую Олегу ставила, когда у него была интоксикация. Он разрешал.
– Оʼкей, – немедленно согласился ребенок, бросая на мать победный взгляд. – Договорились!
Давид, пошатываясь, вышел из превращенного в лазарет тамбура и поковылял к санузлу, придерживаясь за стену одной рукой и сжимая возле носа салфетку другой. Дилара проследила за ним полным тревоги взглядом и посмотрела на Ингеборгу:
– Инга, что с ним? Это серьезно? Он выздоровеет?
– Диагност показывает лейкоз, – Ингеборга понизила голос. – Уровень лейкоцитов быстро растет, и внешне симптомы совпадают. Я сделаю, что в моих силах, но ему нужен биорегенератор.
– Лейкоз?! – Дилара побледнела. – Это рак крови?! Из-за облучения, да? Это можно вылечить?!
– В наших условиях – нет. Но в «Подземстрое» есть биорегенераторы, если там хороший врач, то шансов много, – попыталась успокоить ее Ингеборга. – По статистике лечение лейкемии оказывается успешным в восьмидесяти процентах случаев. Главное попасть туда поскорее.
– Мужчин нет уже больше суток, – по лицу Дилары потекли слезы. – Порфирьев сказал, что туда три часа езды! Они должны были вернуться через шесть-семь часов, до интоксикации! Я боюсь, что с ними случилось что-то страшное! Там, на поверхности, настоящий ад…
Она увидела возвращающегося Давида и принялась торопливо вытирать слезы.
– Надо подождать еще немного, – Ингеборга отложила диагност и достала капельницу. – Наверху ужасная видимость, а когда начинается снегопад, так и вовсе лучше не двигаться, чтобы не заблудиться. Я, когда на поверхность выходила, потом еле нашла дорогу обратно. Несколько раз мимо входа проходила в пяти метрах, но не смогла его заметить. Они могли потратить слишком много времени на поиски «Подземстроя». Поэтому не успели вернуться до окончания цикла антирада и были вынуждены пережидать сутки. Они приняли препарат вчера в десять утра, если грубо, то интоксикация началась в семнадцать тридцать, потом сутки отдыха. – Она посмотрела на хронометр наручного коммуникатора: – То есть им до нас ехать еще часа два.