Осталось надеть медицинский халат и взять пакетик со спортивной формой. Вообще, идти на такое приятное мероприятие в белом халате не хотелось, но так пистолета не будет видно. Говорят, что про пистолет уже весь бункер в курсе, но если его никто не видит, то меньше поводов для болтовни. Ингеборга оделась в свежий халат, вышла из своего кабинетика и заперла дверь на биометрический замок. В операционной было пусто, во всех биорегенераторах находились пациенты, дисплеи демонстрировали проведение стандартных процедур детоксикации. Блондинка сверилась с данными, убеждаясь, что все проходит без осложнений, и вышла в диагностический кабинет. Там обнаружилась Кристина, спящая в диагностическом кресле. Судя по индикатору, дверь, ведущая из диагностического кабинета в приемный покой, была заперта изнутри.
– Кристи? – негромко позвала Ингеборга. – У нас закончились пациенты? Или тебе нехорошо?
– Что? – Соколянская испуганно вздрогнула, просыпаясь. – Инга! Ты меня напугала! Я подумала, Брилёв пришел! У меня все о’кей, спасибо. Уложила троих рабочих в биорегенераторы, пока можно часик вздремнуть!
– А как же жительницы второго уровня? – Блондинка направилась к двери в лабораторию. – Ты же собиралась принимать их вместо меня. Они что, все отказались?
– К сожалению, не все, – в голосе Соколянской мелькнули недовольные нотки. – Ничего, час потерпят. Я не могу заявиться к Брилёву помятой с красными от недосыпа глазами! Чуть-чуть посплю и займусь этими неудачницами. Не переживай, среди тех, кто соизволил остаться в моей очереди, нет тяжелобольных, я проверила! Можешь уходить спокойно!
Выяснять, насколько это заявление соответствует действительности, Ингеборга не стала. Если сейчас выйти к людям, то точно уже никуда не попадешь, очередь из пациенток стоит возле медотсека круглосуточно. Люди в ней меняются, но сама очередь никуда не пропадает. Блондинка зашла в лабораторию и достала из медицинского холодильника заранее приготовленный блок капельницы. Этот препарат для Порфирьева она смешивала сама, стандартные лечебные средства показывали недостаточную эффективность, и пришлось экспериментировать. Нужный результат удалось получить не сразу, самая первая капельница отправила капитана в биорегенератор на полчаса с остановкой сердца, Ингеборга тогда жутко перепугалась. Но именно благодаря тому жутковатому опыту ей удалось подобрать правильные пропорции, и даже сам Порфирьев говорил, что от нового препарата он чувствует себя лучше. Блондинка положила холодную коробочку в пакетик и вышла в приемный покой.
Входной люк в медотсек был заперт, но вопреки ожиданию вся охрана стояла возле него, очень тихо переговариваясь друг с другом. Обычно в таких случаях у закрытого входа дежурила пара «снежинок», остальные дремали на стульях для посетителей, и Ингеборга мгновенно напряглась.
– Что случилось? – Она невольно потянулась за пистолетом, но заставила себя опустить руку обратно. – На нашем уровне опять беспорядки?
– Нет, док, у нас все о’кей! – поспешила заверить ее старшая смены. – В Центре сейчас спокойно как никогда! Мы избавились от террористов и второго раза не допустим! Мы ждем вас. А люк закрыли, потому что Кристина Владленовна объявила, что ближайший час будет заниматься биорегенераторами и приема не будет. Вы готовы? Открывать?
– Да, пожалуйста, – подтвердила Ингеборга, успокаиваясь. – Там, снаружи, большая очередь?
– Как всегда, – пожала плечами охранница. – Не волнуйтесь, док, мы порешаем!
Охранницы активировали открытие люка, и едва его усиленная свежим слоем металла створа распахнулась наполовину, выскочили наружу вчетвером, выдергивая из поясных креплений совмещенные с дубинками электрошокеры. Оставшаяся пара охранниц немедленно заняла места по обе стороны от Ингеборги и извлекла шокеры дистанционного действия. Все это показалось ей немного «слишком», но в следующую секунду входной люк распахнулся полностью, и от обилия темноволосых и темноглазых стало немного не по себе. Это не плохие люди, мысленно сказала сама себе Ингеборга. Их не надо бояться. Но на всякий случай вмешиваться в действия охраны тоже не надо. Им лучше знать, как делать свою работу. Особенно после того, что случилось в медотсеке по воле террористов.
Несмотря на угрожающее начало, ничего страшного или выдающегося не произошло. Облепившая вход в медотсек очередь, едва увидев «снежинок», отхлынула назад, и охранницам не пришлось никого оттеснять или применять силу. Старшая смены коротко попросила людей освободить дорогу и объявила, что медицинский работник Соколянская продолжит прием населения через пятьдесят пять минут, а график приема доктора Снегирёвой станет известен с началом новой смены. О чем в сети будет выложена соответствующая информация. Сейчас доктор направляется на осмотр отдельных сотрудников Центра, охрана убедительно просит население не препятствовать ее работе и не ходить по пятам.
Очередь послушно расступилась, и охрана разрешила Ингеборге покинуть медотсек. Одна охранница заперлась внутри, остальные окружили девушку, как телохранители окружают Брилёва, и старшая смены негромко доложила о готовности начать движение. Дорога к президентскому люксу заняла пять минут, и Ингеборга подумала, что так быстро дотуда она еще никогда не добиралась. В центральном коридоре второго уровня, как обычно, было много народа, сплошь девушки и молодые женщины. Все бросали на нее любопытные взгляды, но явной неприязни никто не демонстрировал, и Ингеборге стало немного спокойнее. Конечно же кто-то пытался подойти к ней с вопросами, но преодолеть охрану оказалось невозможно. «Снежинки» шли напролом с шокерами в руках, не сбавляли хода и требовали дорогу короткими приказными фразами. Проигнорировать их требования никто из женщин не захотел, и, пожалуй, только сейчас полное отсутствие мужчин бросилось в глаза. Раньше в этом крыле второго уровня они всегда появлялись, потому что по этой части центрального коридора вынуждены идти все, кто направляется в медотсек. Иными словами, здесь можно встретить сотрудников Центра, прибывших с других уровней, и узнать у них свежие новости.
Зато молодых девушек в этом крыле заметно прибавилось, и было несложно заметить, что большинство из них постарались придать своему внешнему виду максимум привлекательности, которого возможно добиться в текущих реалиях. Особенно хорошо это стало заметно на контрасте с боковым проходом, в который Ингеборга свернула с центрального коридора на перекрестке. Тут нарядных девушек уже не было, хотя люди попадались навстречу часто. Но выглядели они вполне обычно. Хотя понятие «обычно» здесь, в подземном бункере, уцелевшем в термоядерной мясорубке, мало походило на понятие «обычно», бывшее привычным в мире, в этой мясорубке погибшем. Вещей очень не хватало, особенно одежды, косметика почти закончилась, а то, что осталось, берегли для особых случаев или на продажу. Предметы женской гигиены вообще стали чем-то сакрально бесценным, все больше самодельным и многоразовым. Половина женских шевелюр чернела сильно отросшими корнями, а на такую глупость, как сочетание цветов или элементов одежды внимания уже никто не обращал. Наряжались только для выхода в центральный коридор, да и то лишь те, у кого имелось, во что наряжаться. Во всех остальных жилых площадях люди ходили одетыми по принципу, все более напоминавшему определение «кто в чем». Так что она в медицинском халате поверх спортивного костюма выглядит очень даже по-деловому.
У дверей в президентский люкс «снежинки» остановились, и несколько секунд Ингеборга хмуро созерцала отпечатки женских губ, оставленные на дверях. Кто-то не пожалел дефицитной помады, и судя по оттенкам и размерам отпечатков, соискательниц было как минимум трое. И никто из прохожих явно не собирался стирать отпечатки назло тем, кто их оставил. Выходит, жестокость и кровожадность Порфирьева не так-то сильно пугают население второго уровня.
– Не переживайте, док, – мягко произнесла старшая смены «снежинок», поймав ее погрустневший взгляд. – Это ничего не значит. Он ни с кем не встречается, это все знают. Он всегда злой и грубый, к нему лучше не подходить, если не по работе, потому что запросто можно получить пинка. Не очень больно, но очень оскорбительно. Одно время даже ходили слухи, что он стал импотентом из-за облучения, поэтому и не интересуется отношениями.
– Похоже, в эти слухи поверили не все, – Ингеборга осторожно коснулась отпечатка поцелуя и посмотрела на кончик пальца. Отпечаток был свежим.
– Кто-то слил в сеть ваш отчет о состоянии здоровья вернувшихся из экспедиции мужчин, – «снежинка» неопределенно шевельнула бровями. – Там среди кучи прочего указано, что половая функция у всех в норме. И у Варяга в том числе. Думаем, это администрация специально подстроила, чтобы повысить популярность вакансий ЭК. Мы же готовим новую экспедицию, с расширенным составом. Варяг берет туда только мужчин, но им тоже страшно. Они же живые люди.
– Это верно, – печально ответила Ингеборга, вспоминая рябящие красными отметками столбцы данных по состоянию биохимии крови Порфирьева. – Они живые… а их эксплуатируют, как роботов. И никого не интересует, что будет, если роботы закончатся…
Она положила ладошку на биометрический замок и приготовилась ждать подвоха. Но замок сообщил о совпадении данных визитера с одноразовым гостевым профилем, и дверь открылась.
– Нам подождать здесь? – поинтересовалась старшая смены «снежинок».
– Я поставлю ему капельницу. – Ингеборга достала из пакетика блок капельницы. – Он спит, но, надеюсь, на этот раз пинка мне не достанется.
– Уже доставалось? – «Снежинки» участливо нахмурились.
– Когда мы встретились в самый первый раз, – Ингеборга вспомнила, как проводила противорадиационную обработку Порфирьеву, лежавшему без сознания в тамбуре ее крохотного бункера. – Он не то чтобы специально, просто в тот момент так получилось. Глупо обижаться, он ведь нас всех спас. Без него я бы умерла от удушья или радиации в своем семейном бункере.
– Мы в курсе, – кивнула охранница. – Ваши спутники много рассказывали на эту тему. – Она невольно поежилась: – Жуткие истории! Я попала сюда во время эвакуации, случайно, ехали к подруге на дачу и в тот момент проезжали мимо поворота на «Подземстрой-1». Подруга словно задницей почувствовала, что всему конец. Развернулась, и мы приехали сюда. Я была против, отговаривала ее, убеждала ехать