– Не боишься, что в таком случае найдется такая же, как ты? – Блондинка с интересом поглядела на подругу. – Которая тоже будет сначала вести себя нежно и преданно?
– Пусть попытается, – усмехнулась Кристина. – Я всегда открыта к соперничеству! Только ей ничего не светит! Потому что я умнее. Инга, зая, это подземный бункер, из которого нет выхода! Я изучила всех возможных конкуренток, ни одна из них для меня не опасна! Чем они могут его привлечь? Сексом? Но я не буду бить его по самому больному месту – по самолюбию! В глазах окружающих он будет выглядеть круто, я не стану препятствовать его походам налево! Именно налево, зая! Пусть развлекается с этими неудачницами тайком от меня. Главное, чтобы формально я об этом не знала, а он всегда знал свое место!
– Напоминает Светлану и Карена, – тихо хихикнула Ингеборга. – Она тоже хочет быть единственной и неповторимой, а он устал быть ее и больше ничьим. Когда вокруг столько соблазнов.
– Зая, – Кристина устало вздохнула и произнесла почти беззвучно: – Мне не нужен мой и больше ничей Брилёв. Мне нужен мой и больше ничей Центр! А для этого нужно использовать Брилёва, и использовать ювелирно, с применением интеллекта и половых органов, а не только половых органов.
Она бросила на Ингеборгу встревоженный взгляд:
– Тебе удалось что-нибудь придумать насчет моей проблемы? У меня после смены будет всего час, время уже назначено, и его график встреч распланирован с учетом двухчасового сеанса психологической релаксации. Карен уже дважды спрашивал меня, нужно ли пересматривать график из-за состояния моего здоровья.
– Удалось, – успокоила подругу блондинка. – Через шесть часов у нас будет окно, ляжешь в биорегенератор и выйдешь совершенно здоровой со всем, что тебе нужно. Сейчас мне пора к пациентам, а ты займись инженерным отделом. Мне нужен второй диагност, пусть скажут, смогут они его починить и когда именно?
Инженеры ответили только через четыре часа. Пообещали починить диагност за неделю, сославшись на неимоверную загруженность и отсутствие опыта ремонта медицинской техники, что предполагает некоторое количество ошибок, которые неизбежно будут допущены в процессе ремонта. С ними придется разбираться, это потребует неоднократной переделки работы, то есть дополнительного времени, которого сейчас нет, ну и так далее. Одним словом, цейтнот, в котором сейчас находится инженерная команда, Ингеборга понимала лучше всех. Неделю придется обходиться одним диагностом, это не самый лучший вариант, но не смертельно. В крайнем случае можно применить диагностические функции биорегенератора. БР дает очень точную картину состояния пациента, но это долго и затратно, зачастую такие траты не стоили того даже в мирной жизни, а уж теперь – особенно. Количество медицинских химреагентов на складах медленно, но неуклонно таяло, и взять новую химию было негде. Хранилище Росрезерва, где были складированы подобные запасы, находилось в той части складов, которая попала под ядерный удар, об этом Брилёв говорил еще в первые дни после ее появления в «Подземстрое-1». Начальник Центра возлагал большие надежды на будущую деятельность Экспедиционного Корпуса, но пока новых реагентов взять негде. На эту тему у Ингеборги была одна идея, но ее необходимо обсудить с Порфирьевым, а злюка-капитан слишком сильно занят подготовкой к новой экспедиции.
Кстати, об экспедиции. Ее сроки, как всегда, являлись тайной, но, если инженерная команда взялась починить диагност за неделю, некоторые выводы о дате отправления сделать можно. Получается, что экспедиция покинет бункер через три-пять дней. По уму, нужно поговорить с Порфирьевым до отъезда, но как это сделать… Если после ее прошлой выходки он все еще зол, то не станет даже слушать. Тогда остается попытка поговорить, когда он сам придет в медотсек на детоксикацию. Но вот будет ли в это время возможность для приватного разговора? Сейчас все забито работой столь плотно, что не продохнуть.
– Инга! – В операционную зашла Кристина. – До перерыва еще два часа, но я видела твой график, там есть окно у третьего биорегенератора. Может, я лягу в него сейчас?
– Там нет окна, это я забыла поставить пометку, работы было много, – объяснила блондинка. – Сеанс зарезервирован для Булавки.
– Для чего? – удивилась Соколянская.
– Для охранницы с отравлением и проникающим ранением бедра, – пояснила Ингеборга.
– Разве она не может подождать? – Кристина недовольно нахмурилась. – С ней же ничего смертельного не случилось. Отправим практикантку, пусть промоет ей желудок и сменит повязку!
– Другого времени у меня нет, – Ингеборга коротко отмахнулась, не отвлекаясь от мониторов ИИ биорегенераторов, выводящих сообщения о готовности к приему очередных пациентов. – Приглашай двоих пациентов и готовься лечь на процедуру через два часа.
Кристина не стала спорить и скрылась за дверью. Через несколько секунд в операционную вошли двое вернувшихся с поверхности рабочих, Ингеборга уложила их на детоксикацию и направилась в стационар. Булавка лежала на самой ближней кровати, бледная больше от страха, чем от кровопотери, и охраняющая выход из стационара «снежинка» сидела рядом с ней, держа ее за руку. Обе девушки одновременно обернулись на звук открывающейся двери, и паника в глазах Булавки усилилась.
– Доставьте пациентку в операционную! – велела Ингеборга. – И не забудьте, что ей нельзя наступать на поврежденную ногу.
Охранница вышла в эфир на частоте «снежинок» и вызвала подмогу. Из приемного покоя явились еще три «снежинки», Булавку раздели и отвезли в операционную.
– Сюда! – Ингеборга указала на свободное ложе биорегенератора и дождалась, пока охранницы уложат на него больную сослуживицу. – Вы свободны, спасибо.
«Снежинки» молча покинули операционную, и Ингеборга склонилась над Булавкой. Та смотрела на нее со смесью страха и надежды, опасаясь произнести хоть слово. Блондинка вспомнила видеозаписи штурма медотсека и попыталась определить, где установлены скрытые камеры. Точно не поймешь, но ей хватит приблизительного направления. Определив возможные ракурсы, Ингеборга встала таким образом, чтобы максимально закрывать от камер пациентку, и начала снимать окровавленную фиктивную повязку. Вряд ли кто-то будет пристально разглядывать эту процедуру, наблюдением занимается автоматика, люди Абрека и Миронова просматривают только те картинки, которые вызвали подозрения у ИИ. Теоретически кто-то из дежурных наблюдателей может захотеть развлечь себя разглядыванием голой девушки, но на практике это вряд ли произойдет. Одноразовые больничные шорты давно стали дефицитом, предназначенным исключительно для администрации Центра. Остальные пациенты вот уже пару месяцев ложатся в биорегенераторы обнаженными, и на голых женщин можно было насмотреться до тошноты. Да и зачем кому-то смотреть на окровавленную Булавку, когда тут у каждого мужчины имеется по три любовницы минимум? В общем, принятые меры конспирации показались Ингеборге вполне надежными. На всякий случай она дотянулась до сенсора закрытия биорегенератора, не сходя с места, и дождалась, пока ложе с пациентом полностью скроется в чреве медицинского аппарата.
Спустя десять минут у нее была готова полная картина состояния пациентки, еще через полчаса лечебные процедуры были завершены, и ложе выдвинулось обратно.
– Уже… – Выведенная из медицинского сна Булавка опасливо посмотрела на Ингеборгу. – Все?..
– На сегодня – да, – блондинка протянула ей полотенце. – Я госпитализирую вас на сутки, это время вы должны находиться под наблюдением врача. Посетите душ и возвращайтесь в стационар. Я уведомлю ваше начальство.
– Спасибо, доктор… – голос Булавки дрогнул, но она взяла себя в руки. Девушка встала с ложа и болезненно скривилась, осторожно ощупывая правую приводящую: – Скажите, что… со мной?
– Я сделала надрез на том месте, где вы проткнули себе ногу, – объяснила Ингеборга. – Это было необходимо для лечения раневого канала. Шрамы со временем пройдут. Через месяц следы будут, как у меня, – блондинка указала ей на свое лицо, покрытое розовыми пятнами новой кожи. – Потом следов не останется… – Она устало вздохнула. – Я очень боялась, что это окажется не так, но теперь уже ясно, что кожные покровы удастся восстановить полностью.
– А что с моей… – Булавка запнулась. – С моим отравлением?
– Его больше нет, – ответила Ингеборга. – Вы выменяли качественную шоколадку, она повлияла на ваш организм так, как была должна. Но у вас обнаружилась аллергия на некоторые… хмм… пищевые добавки. Очень опасная аллергия, вам нельзя употреблять в пищу шоколад этой марки, вы могли умереть. Поэтому кровотечение было таким обильным и не останавливалось. Основную угрозу удалось полностью купировать, через двенадцать часов я проведу вам заключительную процедуру, и если она не выявит осложнений, то спустя сутки вы сможете вернуться к работе. Шрамом на приводящей будем заниматься в рабочем порядке, по мере того как будет появляться время. Сейчас биорегенераторы расписаны поминутно.
– Да бог с ним, со шрамом… – по щеке охранницы потекли слезы, но в голосе звенели счастливые нотки. – Спасибо, доктор! – Она схватила полотенце и устремилась к выходу в стационар. – Спасибо! Я никогда этого не забуду! Клянусь!
«Снежинка» скрылась за дверьми, и Ингеборга вернулась к другим пациентам. Спустя час подошло время процедуры для Кристины, но позвать подругу она не успела.
– Инга, ты все? – Соколянская заглянула в операционную прежде, чем ее покинул последний пациент: – Мне уже можно раздеваться? Куда ложиться?
– Сюда, – блондинка указала на первый биорегенератор. – Сейчас только проведу обработку после предыдущего пациента.
– Я сама! – Кристина устремилась к панели управления. – Зая, не отвлекайся, готовь процедуру! Сколько я там пробуду? У нас через час обед, могу попросить Карена, чтобы он официально санкционировал нам смещение графика, чтобы народ не ломился в закрытый люк! На сколько надо?
– Успеем, – успокоила ее Ингеборга. – Через полчаса я тебя выпущу… полностью вылеченной.