А для того чтобы закрепить успех, Брилёв проведет давно запланированный аукцион. Идея устроить распродажу оставшихся от ликвидированных террористов вещей возникла у него еще в момент подавления мятежа. Но до сих пор реализовать ее не получалось. Не было понятно, какую плату взимать с населения. Решение ему подсказала Снегирёва. Пусть толпа рассчитывается за шмотки нелегальными медикаментами и вообще всем незаконным. На время аукциона будет объявлена амнистия, если у кого-то осталось оружие, пусть меняют его на шмотки. Он убьет этим двух зайцев: понизит степень вооруженности оппозиции, если вдруг на втором уровне уже есть оппозиция, у которой все еще есть оружие. И возьмет на карандаш тех, у кого оно было. Раз не сдали сразу, значит, их благонадежность под вопросом. За такими необходимо следить пристальней. Это кандидаты в боевики противника.
– Товарищ полковник! Соколянская будет у вас через пять минут! – доложил Карен.
– Принято! – подтвердил Брилёв и принялся выводить на экраны многочисленные сводки о состоянии дел в Центре. Агентесса должна видеть, что ему не до нее, у него полно дел. Пусть мотивирует его уделить ей больше минуты. В прошлый раз это получилось у нее небезынтересно.
Экспедиция появилась в эфире к исходу второго часа сто двадцатых суток после катастрофы, почти посредине их четвертого цикла антирада. Шли пятые сутки ожидания, и Брилёв нервничал, несмотря на то что данная задержка предполагалась заранее. Слишком многое поставлено на карту, как тут сохранять спокойствие?! Едва узел связи доложил об установлении связи с Варягом, полковник вызвал охрану и направился во входной блок выяснять подробности лично. Тем более что Варяг сообщил в эфире, что один из грузовиков поврежден, а экспедиция имеет на борту десяток выживших в тяжелом состоянии, и потребовал подготовить для встречи вспомогательную группу. Достигнута истинная цель операции или нет, из его доклада понятно не было, тем более учитывая то, что Порфирьева держали подальше от плана уничтожения угрозы.
Текущая смена ЭК была направлена наверх в полном составе, и спустя десять минут в шлюз начали заносить тела людей в армейских скафандрах. По видеоизображению Брилёв не смог отличить, свои это или чужие, и нервный мандраж начал отпускать полковника только тогда, когда в лифтовую кабину одна за другой скользнули расплывчатые пятна бойцов в фотохромных комбинезонах. Его спецназ вернулся весь, это главное. Остальное можно порешать, даже если план провалился. Были бы преданные исполнители! Но вскоре Брилёв с облегчением понял, что фортуна наконец-то повернулась к нему лицом. Вышедший из помещения дегазации Абрек коротко доложил, что спасательная операция увенчалась успехом лишь частично, и это служило условной фразой о полной победе.
После этого доклада Брилёв ощутил себя настолько уставшим, что не стал возиться со всем этим лично, перепоручил все помощнику и удалился к себе в кабинет. Там он блаженно пролежал в массажном кресле до появления спецназовцев, столь же блаженно наблюдая, как на экранах видеонаблюдения вспомогательная группа заносит в грузовой лифт штурмовые комплекты, оружие и ящики с боеприпасами. Спецназ прибыл на доклад почти сразу, потому что Снегирёва бросилась заниматься полумертвыми ФСБ-шниками и отодвинула всех, кроме Варяга, на два часа. Брилёв лично связался с ней и приказал заняться Порфирьевым при первой же возможности, ибо опасается за состояние его здоровья. Уловка ожидаемо сработала, и Снегирёва велела Варягу явиться в медотсек через час. Пока же здоровяк пришел на доклад к полковнику вместе с людьми Абрека, так как для всех являлся командиром экспедиции. Помимо них Брилёв вызвал на совещание всю инженерную команду Миронова. Для остальных он проведет менее секретный бриффинг позже, как только разберется в ситуации.
– Первый отрезок пути прошел как обычно, – начал доклад Порфирьев. – С ураганами повезло. Сильный буран был всего один, во время остальных удавалось двигаться. За цикл антирада прошли триста километров. Когда погода позволяла, я шел на высокой скорости вслепую, маршрут был надежен. – Он хмуро покосился на Абрека и добавил: – Не знаю, как теперь.
– Мы неслись в сплошной ночной пыли, видимость – ноль! – ухмыльнулся тот. – Я каждую секунду ждал, что размажемся обо что-нибудь! Как только не поседел – один Аллах знает! На обратном пути старался в окна вообще не смотреть! – Абрек насупился: – Наверное, поэтому попали под роботов! Остальные, походу, тоже старались не смотреть в иллюминаторы!
– Ты везучий, – по лицу Варяга скользнула гримаса недоверия, но тут же исчезла. – Кузов разнесло подчистую вместе с десантом, а вас в кабине не зацепило. Грузовик даже ход не потерял. Я думал, от такого удара вас сорвет с курса. Как только удержались…
– Волею Аллаха! – уверенно заявил Абрек. – Но ты все равно псих, Варяг! Лететь под девяносто вслепую наугад! Это полный писец!
– Я шел по отработанному маршруту, – физиономия Варяга вернулась к своему обычному выражению полнейшего безразличия. – Там был прямой участок в пятьдесят километров, можно было разогнаться. Зато оторвались.
– Это точно! – подхватил Абрек. – У вас реально отличный уровень слаженности! Ни одна машина от тебя не отстала! Думал, потеряемся на хрен в этой шайтановой заднице! Обошлось!
– Давайте по порядку! – Брилёв с трудом унял нервозное волнение. – Варяг?
– Прошли триста километров, развернули базу, – продолжил доклад Порфирьев. – Суточная стоянка прошла без происшествий. Ураганов не было. Продолжили движение. Почти сразу установился штиль, и до Росрезерва добрались за три часа. Там оказалось, что ФСБ-шники уже не держат оборону у въездных ворот. У них была еще одна стычка с роботами, они потеряли шестерых и предположительно уничтожили одного робота. Роботы ответным огнем срезали ЛСУ кабину начисто, вместе с экипажем, но после этого отступили. От ЛСУ осталась одна платформа. Реактор уцелел чудом, иначе не скажешь. В общем, без тяжелого вооружения ФСБ-шники отступили внутрь складов и решили обороняться там. Надеялись взорвать потолки и завалить роботов обрушением. И себя заодно.
Варяг одобрительно кивнул, мол, лично он бы на их месте тоже так поступил. Брилёв сделал понимающее лицо и мысленно ухмыльнулся: я знаю, что ты упертый баран, можешь не напоминать.
– Мы приблизились к воротам вплотную и выпустили в радиоэфир Пиджака, – продолжил рассказ Порфирьев. – К тому времени ФСБ-шников осталось ровно двадцать, кроме шестерых двухсотых в бою с роботами еще семеро умерли от антирада в разное время. Остальным совсем хреново, еле шевелятся. Они очень удивились, когда поняли, что Пиджак жив. Мы объяснили, что роботы не наши, и ввели их в курс того, что вообще происходит. Воевать с нами никто не стал, всех так обрадовала возможность выжить, что они вообще ни с чем не спорили. Генералы немного напряглись, увидев фотохромные комбинезоны, но когда поняли, что мы заберем всех в «Подземстрой» прямо сейчас и надо торопиться, чтобы не попасть под роботов, сами приказали своим обезвредить мины.
Капитан болезненно поморщился, словно вспоминал собственные ощущения в подобном состоянии:
– Я запретил. Они там еле шевелились, повзрывались бы на своих же минах на хрен. Системы централизованного подрыва я ликвидировал, поснимал все, на что хватило времени, остальное потом сниму.
– Мины не взорвутся самопроизвольно? – напрягся полковник. – А если туда опять зайдут роботы?
– Могут, наверное, – Варяг неопределенно пожал плечами, и Брилёв не понял, кого амбал имел в виду, мины или роботов. – Я сделал все, на что хватило времени. Почти три часа провозился, надо было уходить, чтобы не зависнуть на сутки прямо там. До интоксикации меньше часа оставалось, мы отошли на полной скорости как можно дальше, и развернули базы. У ФСБ-шников на ветру на ногах смогли удержаться только четверо, пришлось их базу разворачивать самим. Чуть не опоздали, закончили через две минуты после окончания стандартного цикла. Повезло, что индивидуальное время у всех оказалось больше. Во время интоксикации у них умер еще один.
Порфирьев философски пожал плечами, мол, это еще мало, так что повезло.
– Из остальных большинство лежало пластом, поэтому пришлось размещать их в кузовах лежа. Все в оборудованный лавками грузовик не вместились, лавки мешались, и тех, кто поживее, посадили в другой, где было погружено их барахло. Я думал, кого-нибудь из них там точно придавит грузом, если нас опять внезапно ударит ураганом, как в прошлый раз. Но оказалось, что им повезло больше остальных.
Капитан бросил на Абрека еще один странный взгляд, потом перевел его на Брилёва и мгновение молчал. Потом подозрение в его глазах сменилось обычным безразличием, и Варяг продолжил:
– На обратном пути бураны приходили часто, приходилось много стоять под ветром, чтобы не снесло с курса на скорости. После крайней остановки нас неожиданно атаковали роботы. Застали врасплох прямо на марше. Вышли во фланг колонне, я их даже не видел, только слышал взрыв. Роботы нанесли удар по грузовику с людьми, кузов уничтожило и сорвало. Теперь он где-то там, на маршруте. Если от него остались какие-то крупные обломки, то рискуем налететь на них как-нибудь.
Капитан обернулся к инженерной команде и спросил:
– Кузов может таскать ураганами по пустошам туда-сюда? Я осмотрел грузовик, это тот самый, который вы чинили перед выездом. Кузов как-то странно сорвало, нет никаких выломанных частей, его словно демонтировали целиком. Он здоровый был, как бы не врезаться в него в следующий раз где-нибудь в самом неожиданном месте.
– Не думаю, – осторожно ответил Миронов. – Кузов был большой, да. Но мы собирали его из чего придется, материалов же не хватает… Он прочный, только пока целый, там жесткость обеспечивалась узлами крепления… Если по нему ударили из тяжелого оружия, он должен был разлететься на составные части. Это куски металла и пластика разных размеров, их должно раскидать в разные стороны и засыпать снегом. Даже если что-то воткнется в снег ребром, долго оно так не простоит, ураганом сорвет и вышвырнет. В любом случае целостность конструкции не сохранится. А столкновение с куском пластика, воткнутым в снег безо всякой жесткости, наш транспорт выдержит, мы же усиливали бамперную защиту, когда обшивали лобовые стекла решеткой.