– Мне для общественности ещё по развалинам лазать, – Порфирьев дожевал пряник и смотрел на молодых людей, не скрывая неприязни и пренебрежения. – Если хочешь есть, иди магазин раскапывать или трупы топить. Там людей не хватает. И продукты им будут выдавать в первую очередь. А сидеть тут и клювом щелкать можно и без еды, сил хватит.
– Мне вы тоже посоветуете радиоактивные камни ворочать? – холодно поинтересовалась брюнетка. – Или разлагающиеся трупы таскать?
– Тебе я посоветую заткнуться, – лениво ответил Порфирьев, – и не отнимать еду у тех, кому она нужна для обеспечения выживания всех остальных. И тебя в том числе.
– Как он смеет! – взвизгнула брюнетка, обжигая своих спутников гневным взглядом. – Руслан?!!
– Да ты охренел! – взревел один из бородачей, вскакивая. Вся компания тут же повторила его движение. – Ты как с девушкой разговариваешь, ишак?! Сейчас мы тебя научим вежливости!
Семеро мужчин, страдающих от голода и возмущенных хамством и несправедливостью, являлись грозной силой, и Антон понял, что рискует попасть под жернова за то, что его семья занимает слишком просторную по нынешним меркам жилую площадь. Он вскочил, собираясь объяснить общественности, что совсем не на стороне Порфирьева и полностью разделяет всеобщее негодование его поведением, но было уже поздно.
– Сидеть, шакал! – рявкнул на него бойфренд брюнетки. – С тобой потом разберёмся!
– Не пугайте детей, побойтесь Аллаха! – взвизгнула Дилара, прижимая к себе Амину и Давида. – Мы тут ни при чем! Не трогайте нас!
Но компанию брюнетки в данный момент интересовали не места на вагонных скамьях, а рюкзачище Порфирьева. Семеро мужчин бросились на амбала, и в узком полутёмном пространстве помятого вагона это выглядело так, будто на Порфирьева ринулся весь вагон. Они за секунду преодолели пятиметровое расстояние, заставляя сидящих на лавках людей в страхе вжиматься в стены и лавки, и пинками расшвыряли чемоданы Дилары, отгораживающие их угол. Первыми до Порфирьева добрались двое бородачей. Они с разбега бросились в драку, но амбал оказался на ногах ещё быстрее. Его руки провели серию быстрых движений, отражая четыре или пять ударов подряд, и ребро широкой ладони Порфирьева стремительно рассекло воздух. Удар пришёлся одному из нападающих в шею, что-то хрустнуло, и бородач упал, пропадая под ногами остальных. Порфирьев ловко заблокировал следующую атаку, молниеносно подставляя под удар локоть, и кулак второго бородача врезался ему в локтевую кость. Нападающий вскрикнул, отдёргивая руку с обмякшим кулаком, и тут же попытался пройти Порфирьеву в ноги. Здоровяк запрыгнул на скамью, одновременно уходя от захвата и ударов подоспевших противников, и борец промахнулся.
– Мешок хватайте! – рявкнул он, выпрямляясь, и тут же попытался зайти Порфирьеву за спину.
Ближайшие к Порфирьеву двое нападавших вцепились в его рюкзачище, и здоровяк ухватился за лямки, стремясь не отдать рюкзак врагам. Он рванул поклажу на себя с такой силой, что оба противника не удержались на ногах. Один из них упал, второй споткнулся о первого и был вынужден выпустить рюкзак. В этот момент к Порфирьеву подоспели остальные, и у двоих из них в руках тускло сверкнули ножи. Дилара, забравшаяся на свою лавку, в ужасе отпрянула от размахивающих оружием молодых людей, и, не удержавшись, выпала из лишённого стёкол окна наружу вместе с Аминой, которую держала на руках. Антон едва успел схватить за руку сына, и чуть было не получил ножом в живот. Порфирьев вырвал рюкзачище из рук противников и орудовал им, словно дубиной. Чтобы не дать врагам ударить себя ножами, он наносил им удары рюкзаком, стараясь выбить оружие. Кто-то попытался снова вцепиться в рюкзак, но здоровяк, проведя круговой удар рюкзаком, неожиданно нанёс ему удар ногой точно в височную область. Противник упал, и пару секунд яростно ревущие матерящиеся молодые люди не могли дотянуться до Порфирьева.
В следующее мгновенье раздалось клацанье затвора, и Антон увидел, как борец неуклюже вскидывает зажатый в левой руке пистолет. Порфирьев среагировал мгновенно, но выстрел предотвратить не смог. Он лишь успел бросить взгляд на оружие и дёрнулся в сторону. Бородач целился в голову и промахнулся. Левшой он не был, орудовать пистолетом левой рукой ему было неудобно, и он не стал стрелять в голову ещё раз, а просто ткнул стволом Порфирьеву в корпус. Оказавшемуся в углу здоровяку уходить было уже некуда, и он сжался, подставляя под удар правую сторону грудной клетки. Громыхнул выстрел, и в эту же секунду Порфирьев вместе со своим рюкзачищем выпрыгнул в покорёженное окно.
– За ним! – взревел бородач, отталкивая плечом напирающих на него товарищей. – Не уйдёт!
Молодые люди бросились в окно, и пространство перед скамьёй опустело. Антон спрыгнул с лавки и рванулся к дверям. Выскочив наружу, он подбежал к Диларе. Та сидела, прижавшись спиной к вагонному колесу, сжавшись в ком и не выпуская из рук рыдающую дочурку.
– Диля! Ты в порядке? – Антон ринулся к ней. – Что с Аминой!
– Она не пострадала, – жену трясло от шока, – испугалась сильно. Я ног не чувствую! Где Давид?!
С другой стороны вагона один за другим раздалось три или четыре пистолетных выстрела, и Антон с женой одновременно сжались. Амина заплакала сильней, как вдруг её плач заглушил грохот выстрела, гораздо более мощного. Дочурка в ужасе вздрогнула, прижимаясь к матери и закрывая глаза, и грохочущие выстрелы начали бить один за другим, отсчитывая короткие равные промежутки. После пятого грохочущего выстрела стрельба прекратилась, и Антон, пригибаясь, бросился обратно в вагон, за сыном. Давид обнаружился на скамье Порфирьева. Сын стоял на коленках лицом к помятому окну, забившись в угол, и осторожно выглядывал наружу.
– Дядя Олег! – Давид, не отворачиваясь от окна, протянул руку и указал на лежащего на полу бородача, получившего удар самым первым. – Тут один ещё шевелится!
– Не подходи к нему, – рычащий бас Порфирьева сменился клацаньем сменяемого магазина.
– Давид! Скорее ко мне! – Антон бросился к сыну, стараясь не наступить на обоих поверженных молодых людей. – Надо укрыться! Быстро!
– Не надо! – воинственно заявил сын, вырываясь у него из рук. – Дядя Олег всех убил! Папа, добей этого козла! – Он пнул бессознательного спутника брюнетки, получившего в ходе драки удар в висок. – Он назвал тебя шакалом и постоянно наезжал на маму, когда вас не было!
– Давид! – опешил Антон. – Что ты такое говоришь?! Нельзя убивать людей! Преступниками должна заниматься полиция!
– А дедушка Ахмет говорит, что если какой-то шайтан хочет убить тебя или твоих близких, то ты имеешь право сам его убить! – запальчиво заявил сын. – Потому что ты мужчина, а мужчина отвечает за свою семью!
– Что?! – в первую секунду Антон не нашёл, что ответить, но отвечать в итоге не пришлось.
– Я ахметов не люблю, – в дверях раздался злобный рык, и в вагон влез Порфирьев с карабином в руках. – Но на этот раз твой дед абсолютно прав. К окружающим должно относиться так, как они относятся к тебе.
Вооруженный амбал подошёл к лежащим на полу пострадавшим и носком армейского ботинка пошевелил их одного за другим. Спутник брюнетки не шевелился, бородач дергался, словно его шея испытывала судороги, но других признаков жизни не подавал.
– Этот не жилец, – Порфирьев наступил бородачу ногой на шею и с силой провернул ступню. Раздался хруст, и бородач затих. Амбал опустился на корточки возле второго противника и коснулся пальцами сонной артерии. – А этот очухается. Жаль.
Он встал, и Антон торопливо развернул Давида так, чтобы сын не видел акта кровавой расправы.
– Ты чё?! – возмутился Давид, вырываясь. – Пусти!
Сынишка торопливо обернулся, не желая пропустить самое интересное, но Порфирьев не стал добивать лежащего без сознания. Вместо этого он направился в глубь вагона прямиком к брюнетке.
– Не подходи! – закричала та, вскакивая, но запнулась о многочисленные вещи и упала. – Не приближайся! Не смей вторгаться в личное пространство! – Но вооруженный амбал уже нависал прямо над ней, и брюнетка заорала: – Не трогай меня! А-а-а-а!!!
Она издала пронзительный бесноватый визг, который наверняка было слышно не только на станции, но и в конце противоположного тоннеля. Порфирьев брезгливо скривился и вдруг нанёс ей короткий, но тяжёлый удар армейским ботинком в солнечное сплетение. Брюнетка захлебнулась криком и судорожно сжалась, не в силах сделать вдох. Её сжало в позу эмбриона и конвульсивно потряхивало, она тщетно хватала ртом воздух, но не сводила расширенных от ужаса глаз с вооружённого жлоба. Порфирьев поморщился с таким видом, будто пнул ногой кучку фекалий и вымазал в них обувь, и негромко произнёс:
– Ты, наверное, считала, что если из-за твоих кривляний погибнут люди, тебе ничего не будет?
Здоровяк приподнял над ней ногу, словно примеряясь раздавить плохо заметного впотьмах таракана, и секунду задумчиво стоял в такой позе. Глаза брюнетки расширились ещё сильней, и она забилась в молчаливой истерике. Но Порфирьев вернул ногу на место.
– Радуйся, что все вы чужаки, – заявил он. – Таких не жаль. Не буду устраивать цирк на глазах у детей, некоторые дети и без того слишком кровожадные. Как оклемаетесь со своим дружком, соберете трупы, унесёте на собственном горбу на станцию и там затопите. Спросите, где, и вам покажут. Попробуешь отлынивать – я тебя убью. Как с трупами закончите – пшли вон из этого тоннеля. Увижу после этого тебя ближе, чем в десятке метров, – убью очень больно. Вопросы есть?
Брюнетка, наконец, смогла сделать вдох, и, хрипло дыша, закивала головой, торопясь подать знак, что всё поняла. Порфирьев вернулся в свою часть вагона, схватил за ногу её спутника и оттащил к ней поближе. Потом поднял тело бородача, вышвырнул его в помятый дверной проём и выглянул следом, впиваясь взглядом в собирающуюся толпу.
– Расходитесь! – нараспев зычно произнёс он издевательским тоном маньяка. – Здесь не на что смотреть! Всё интересное уже закончилось!