Не приходилось сомневаться, что с этой пылью оседают радиоактивные вещества, и уровень радиации вокруг наверняка стал ещё больше. Антон предпочёл не думать об этом, но кто-то из активистов достал счётчик Гейгера, и тот зашёлся в истеричном писке зуммера. Активист немедленно выключил его и засунул в складки одежды.
– Что он показал? – идущая рядом женщина попыталась увидеть дисплей прибора, но не успела.
– Ничего, – заявил активист. – Он сломан! Пищит непрерывно, а на дисплее ноль! Не работает!
Скорее всего, активист солгал, но никто не стал вдаваться в подробности. Так людям было легче надеяться на лучшее. Овечкин окинул взглядом тех, кого позволял рассмотреть луч нашлемного фонаря. Колонна двигалась молча, люди шли, не поднимая глаз, сосредоточенно высматривая, на что поставить ногу в мешанине обломков и рваной арматуры. Молча шагали, молча спотыкались и падали, также молча помогали друг другу подняться и шли дальше. Антон в который раз огляделся и в который раз был вынужден признать, что не понимает, где находится. Москвы больше нет. Осталось только название и утопающее в пыльном сумраке бесконечное месиво из обломков, то громоздящееся грязными оплавленными горами, то проседающее столь же грязными и оплавленными рвами и вмятинами. Несколько раз колонна разрывалась на поворотах между такими вот перепадами рельефа, и люди кричали «Стой!», следуя установленным правилам. Крик передавали по цепи, все останавливались, потом появлялся Порфирьев, который забирал с собой облаченных в скафандры активистов и начинал поиски потерявшихся. Их быстро находили, целостность колонны восстанавливали, и молчаливая вереница продолжала движение, петляя среди бесконечных россыпей останков столицы.
До бомбоубежища добрались за час, но ещё полчаса ушло на то, чтобы уместить в норе всех желающих. Видеокамера, обнаруженная Порфирьевым накануне, исчезла, и кто-то из активистов заявил, что это неоспоримое доказательство того, что обитатели бомбоубежища выходили наружу. А значит, они прочли оставленное Овечкиным сообщение, и к назначенному сроку, то есть вечером, откроют ворота. С ним согласились не все, кое-кто считал, что камеру убрали специально, потому что открывать не собираются, а пришлые её однозначно разобьют, когда это поймут. И вообще, для тех, кто сидит в бомбоубежище, без камеры лучше, типа нет камеры – никого не видим, ни о чём не знаем, открывать некому, ни в чём не виноваты, если что. В конечном итоге было решено долбить в ворота камнями и ждать результата, параллельно проводя осмотр окрестностей на предмет поиска вентиляционных шахт. Как бы то ни было, информация о том, что внутри бомбоубежища есть люди и они живы, ободрила набившихся в нору переселенцев. Восемь человек из числа тех, кто собрался идти с Порфирьевым в Раменки, изменили своё решение и остались у дверей бомбоубежища. В надежде на то, что так у них больше шансов выжить. Уровень радиации внутри норы был втрое ниже, чем на поверхности, и никто не стал чинить им препятствия. Порфирьев пересчитал свою группу, выстроил людей и отдал команду двигаться дальше.
Овечкин вновь был назначен идти замыкающим, ему в напарники здоровяк выделил мужчину и женщину из числа активистов, которые получили антирад. Мужчина, судя по чертам лица, имел армянские корни, на вид ему лет тридцать пять, в прошлом явно был спортсменом. Его тучная оплывшая фигура ещё хранила силу, он тяжело дышал из-за лишнего веса, но двигался всё равно легче остальных и часто помогал людям перелезать через завалы. Женщина была моложе его лет на пять, может, чуть больше. Вроде русская, хотя в респираторе не понять. Кажется, Антон видел её среди активистов ранее. Привлекательная рыженькая особа с узкой талией и модными широкими бёдрами и эффектными большими чёрными глазами. Она была, пожалуй, даже симпатичнее той брюнетки из их вагона, которую чуть не убил психованный Порфирьев. Рыженькая обладает очень активной жизненной позицией, постоянно участвовала во всех обсуждениях, запомнилась своеобразным громким голосом. Сейчас не понять, она это или не она, все замотаны во что придётся, в несколько слоёв. Но та была без пары, значит, или они сошлись недавно, или просто работают вместе по жребию. Вторая пара активистов, получивших антирад, была старше, но тоже разнополой и тоже сборной. Им Порфирьев поручил идти в голове колонны вместе с Петровичем и следить, чтобы группа не сбилась с пути.
Сам Порфирьев шёл в десяти метрах впереди всех, прокладывая путь, молодой техник и пожарный шли за ним в пяти шагах, и все трое были связаны тросом. Эта предосторожность оказалась нелишней и сегодня. Дважды месиво обломков под ногами Порфирьева обваливалось в скрытые полости, и амбал проваливался вниз, повисая на тросах. Оба раза Владимира и Александра сбивало с ног внезапным рывком, но они вовремя хватались за точащие отовсюду обломки и останавливали скольжение. Порфирьева вытаскивали и проверяли целостность снаряжения, он сообщал, что до переломов благодаря подвеске долететь не успел, отряхивался и начинал искать другой путь, в обход опасного места. Спустя пять минут после второго такого падения налетел ураган, и все попадали там, где шли, стараясь забиться за любые выступающие обломки. Штормовой ветер нёс с собой облака мелких камней и строительного крошева, и замерший за обломком толстой бетонной балки Антон слышал, как летящие на угрожающей скорости потоки небольших обломков бьют по поверхностям защищающих людей касок. Если кто-то и кричал от боли, то в пронзительном завывании урагана услышать это не представлялось возможным…
В памяти возник образ громадного монстра с пылающим кроваво-красным взором, и Антону вновь стало страшно. Он понимал, что его страхи есть плод воспалённых нервов, и заставил себя думать о детях, это должно помочь. Как они пережидают ураган? Дилара с детьми шла в центре колонны, отсюда её не было видно, и он надеялся, что она успела укрыть детей за каким-нибудь крупным обломком. Сейчас, когда видимость улучшилась вдвое по сравнению со вчерашним днем, луч нашлемного фонаря отчетливо высвечивал множество таких препятствий вокруг. Неудивительно, что Порфирьев ведет группу далеко не по прямой линии. Приходится обходить не только высокие горы обломков, но и огибать отдельно торчащие, которых на пути полно. Но в то же время их можно использовать как препятствие на пути ураганного ветра, несущего мелкие камни, как сейчас, поэтому на значительное расстояние от них лучше не удаляться…
Ураган закончился внезапно, и Антон не сразу это понял. Где-то неподалёку появился Порфирьев, его силуэт, сливающийся с окружающим пыльным мраком, разглядеть не удавалось, но голос в эфире стало слышно отчетливо. Вместе с ним пришёл пожарный, они подняли всех на ноги и устроили перекличку. Все, кроме одного, обнаружились быстро. Люди сильно испугались, но в целом не пострадали, однако потерявшегося не могли найти минут десять. Всё это время колонна стояла, Порфирьев разрешил людям сидеть, запретив при этом сходить с места. Антон воспользовался неподвижностью колонны, заявил в эфире, что ему необходимо проверить семью, и направился к жене. Дилару он нашёл на положенном ей месте, успокаивающую детей, и прибыл как раз вовремя, потому что конфликт с сыном был в разгаре, и маленькая дочурка устало хныкала в заплечном рюкзаке Дилары, жалуясь на мёрзнущие ноги.
– Отдай мне мой нож! – требовал Давид. Ребёнок был бледен, как полотно, и пытался отобрать оружие, которое Дилара держала в руке, отведя за спину, чтобы не позволить сыну схватить. – Я буду отбиваться от монстров! Ты не сможешь! У тебя Амина!
– Нет никаких монстров, тебе показалось! – в голосе Дилары смешались страх и раздражение. – И вообще, я сильнее тебя! Поэтому нож будет у меня!
– Это я сильнее! Папа при тебе сказал! – Давид вцепился матери в руку, вырывая рукоять ножа.
– Давид, уступи! – строго заявил Антон, приближаясь. – Мы уже говорили об этом! Тут нет никаких монстров! Оставь мать в покое, ей и так тяжело!
– Есть! – запальчиво воскликнул сын. – Я сам видел! Он огромный и весь в мешковине! Похож на здоровенного человека, только в сто раз мощнее! У него глаза красные и светят, как лазер! Он шёл через ураган и всех ненавидел! Я сразу понял! Скажи ей, пусть отдаст мне нож! Надо рассказать Олегу, у него есть ствол!
– Нет здесь никаких монстров, Давид, – Антон вновь ощутил холодок страха, текущий вдоль позвоночника. – Это распространенная галлюцинация. Во время пыльной бури люди такое часто видят. Как мираж в пустыне. Спорим, монстр исчез, как только посмотрел на тебя?
– Он на меня не смотрел! – Давид не перестал спорить, но мать в покое оставил. – Я прятался за обломками, и он меня не заметил! Он прошёл мимо, вон там! И ушёл в сторону Олега!
– Может, это и был Олег? – Овечкин заставил себя говорить спокойно. – Он проверял, все ли в порядке! У него же крутое снаряжение спецназа, оно сливается с пылью, вот тебе и привиделось!
– Надо у него спросить! – немедленно заявил сын. – Вызови его по рации! Заодно предупредим!
– Олег, ответь Антону! – громко заявил Овечкин, незаметно отключая рацию. – Олег! Ответь Антону! Что? Да, на связи! Помехи сильные, слышу тебя очень тихо! Давид видел монстра во время урагана! Что? Да-да, три метра ростом, в мешковине, человекообразный, килограмм пятьсот весом, очень здоровый, глаза кроваво-красные и светятся! Именно так, ты всё точно описал! Что? Стандартная галлюцинация пыльных бурь? Ты уверен? О́кей! Понял тебя, Олег! Принято! Отбой! Конец связи!
Овечкин присел на корточки перед сыном и незаметно включил рацию, чтобы Давид услышал шипение эфира, и всё выглядело максимально правдоподобно.
– Ты тоже его видел? – незамысловатый спектакль возымел действие и успокоил ребёнка.
– Нет, мне Олег рассказал, – важно объяснил Антон. – Я не видел, у меня крепкая психика!
– А у меня слабая? – поник Давид. – И у Олега тоже?
– Олег много воевал и много пережил, – Овечкин придал голосу нотки непоколебимого спокойствия. – Ему пришлось нелегко, поэтому его нервная система иногда перенапрягается, и в момент пылевой бури может галлюцинировать. У тебя с психикой всё отлично, просто ты ещё не вырос полностью. Скоро она станет такая же мощная, как у меня!