самое разумное сейчас – не двигаться. Она находится на тропе, пусть даже от тропы ничего не осталось, но ей известно направление движения хотя бы на ближайшие двадцать метров. Без паники. Она сможет. Всё не так уж фатально.
Снегопад закончился через час, и Ингеборга поднялась на ноги. Лежать под снежным потоком она не рискнула, чтобы не быть засыпанной целиком, и от долгого сидения в неудобной позе спина неприятно затекла. Но это ерунда. Видимость появилась, надо искать дорогу домой.
– Кристина, это Ингеборга, как меня слышишь? – она вышла в шипящий эфир.
Ответа не последовало, и девушка воспроизвела в памяти направление движения. Она шла в ту сторону. Упала головой по направлению движения. Видимость до снегопада была примерно такой же, как сейчас, и на этом расстоянии её след был ровным. Значит, сейчас можно пройти двадцать метров, и это точно будет правильным курсом. Она начала пробираться через древесно-снежную грязь, тщательно отмеряя расстояние. Убедившись, что двадцать метров остались позади, она вновь вышла в эфир.
– Кристина, это Ингеборга. Приём! Кристина, как слышишь меня? Ответь! Приём!
Ответа по-прежнему не было, и она решила пройти ещё двадцать метров прежним курсом. Будем надеяться, что это не станет отклонением в другую сторону. Продравшись через следующий двадцатиметровый отрезок, она снова попыталась вызвать бункер. Не получив ответа, она прошла ещё пару метров, как вдруг сквозь треск помех донеслось:
– И… га! … где?! – голос Кристины было почти не разобрать. – Гд… … ы?! … чилось?!!
– Кристина, я тебя едва слышу! Продолжай говорить! Слышишь?! Не замолкай! Я найду вас по голосу! Пусть Света ищет меня в перископ! Как поняла меня?
Она повторила свои слова ещё дважды, напряжённо вслушиваясь в ответ. Кристина слышала её плохо, но более мощный передатчик бункера принимал сигнал всё же получше слабенькой рации скафандра, и подруге удалось понять её слова. Ингеборга вытоптала в снегу крупную метку, отмечая текущую точку, и двинулась прежним курсом. Оказалось, что она удаляется от бункера, потому что голос Кристины очень быстро затерялся в треске помех. Пришлось вернуться к отметке и попробовать движение в другую сторону. Нужное направление она обнаружила с третьего раза. Выходит, где-то она всё же сбилась с пути. Но теперь, когда с каждым метром передатчик базы звучит громче, держать правильное направление стало легче. Ингеборга всматривалась в пыльный воздух, надеясь заметить поднятый перископ, но с первого раза всё-таки прошла мимо цели. Голос Кристины начал звучать хуже, и стало ясно, что она удаляется. Пришлось развернуться, добраться до точки наиболее уверенного приёма, и ходить вокруг неё расширяющимися кругами, привычно пробивая путь через грязную толщу и спотыкаясь на обломках. На втором витке она заметила перископ, который, конечно же, оказался совсем не там, где ожидалось. Ещё десять минут ушло на то, чтобы добраться до него, очистить люк и попасть внутрь. На тщательную очистку скафандра ушло ещё полчаса.
– Мы думали, ты погибла! – сильно перевозбужденные подруги встретили её у люка в тамбур. – Тебя не было больше двух часов! Сначала ты полчаса не отвечала на вызовы! А потом начался ураган!
– Повезло, что это был не ураган, а просто очень сильный ветер. – Ингеборга устало вылезала из скафандра. – Так бы фильтры могли забиться. Снегом следы занесло, я чуть не заблудилась. Пришлось дожидаться, когда всё закончится. Еле вышла в зону связи.
– Ты ненормальная! – взвизгнула Светлана, повисая у неё на шее. – Я думала, всё, ты уже не вернёшься! Никогда больше так не делай!
– Там, наверху, по-другому не получится, – устало улыбнулась Ингеборга.
– Ты что-нибудь видела? Машины или следы? – уточнила Кристина. – Оставила сообщение?
– Сообщение я оставила. Остальное… – она грустно махнула рукой. – Куда там! Я смогла дойти только до трупа. Полчаса на это ушло. Там снег полметра, под ним куча обломков, постоянно падала.
– Значит, до «Подземстроя» за два цикла антирада мы не дойдем? – поникла Кристина.
– Если на поверхности везде так, как у нас, то и за десять циклов не дойдем. – Ингеборга потащила скафандр в шкаф. – Но есть плюс! Можно попробовать на лыжах! Так даже быстрее будет. Вот только лыж у нас нет. Надо подумать, из чего их можно сделать.
– Потом подумаешь, – Кристина направилась к аптечке. – Сейчас надо выяснить, какую дозу ты получила. И приготовить всё к предстоящей интоксикации.
– Надо провести ходовые испытания, – Петрович устало тёр больные глаза. – На ход я его поставил, потроха отрегулировал, осталось посмотреть, потянет ли он такую толпу, да ещё с грузом.
За последние сутки старый техник сильно сдал. Кашель мучил его почти непрерывно, вместо мокроты выходили мелкие кровавые сгустки, лицо посерело, на белках глаз под зрачками расплылись маленькие кровавые язвы. После того как отряд оправился от интоксикации, стало ясно, что самочувствие ухудшилось у всех, кто не имел скафандров, но в целом это выразилось в более затяжном недомогании. Генерал сказал, что в «Подземстрое» должны это вылечить, по крайней мере, на это есть серьёзные шансы. На что Петрович криво ухмыльнулся, заявляя, что им вдвоём дожить бы до этого «Подземстроя», и генерал, которому тоже стало заметно хуже, велел лейтенанту обеспечить всех скафандрами. Солдаты принесли из разграбленного хранилища всё, что там имелось. Петровича одели в скафандр, и он вместе с Порфирьевым и молодым техником ушёл чинить снежный вездеход.
На это ушёл весь день, в течение которого пожарный занимался подгонкой новых скафандров. На этот раз все размеры были большими, и снаряжение досталось всем, даже самым крупным, Диларе и бывшему спортсмену-армянину. Антону новый скафандр был широковат, и пожарный больше часа мастерил уплотнительные накладки, вырезая их из поврежденного пулями старого комплекта. Дилара умоляла Александра подогнать скафандр для Давида, но разница в размерах была слишком велика. Пожарный провозился несколько часов, пытаясь подрезать, утягивать, перематывать и тому подобное, но так и не смог добиться полноценного решения. В конце концов ему удалось добиться грубой подгонки, но он сразу заявил, что получившаяся конструкция далека от идеальной герметичности, шина обогрева тоже нарушена в нескольких местах, поэтому надевать весь этот суррогат нужно прямо на обмотки, в которые закутан Давид, а потом увязывать и закреплять ещё раз. Но даже такое решение для Антона с Диларой было огромным облегчением. Ребёнка будет защищать полноценный гермошлем с профессиональной системой дыхания, это гораздо надёжнее простой строительной каски, соединенной с респиратором посредством скотча и прозрачных пластиковых пакетов. Пока Антон обучал сына пользоваться встроенной в скафандр рацией, в эфир вышел Порфирьев и объявил, что всем необходимо подойти в полупустой ангар, к вездеходу на воздушной подушке. Оказалось, что техникам удалось завести машину.
– Все залезайте в кузов, – велел Петрович. – Места там мало, а ещё мы туда загрузили аккумуляторы с грузовиков, и его стало ещё меньше. Заодно разберётесь, как всем там поместиться. Стёкла в окнах не повыдавливайте! И не забудьте оставить место под ящик с палаткой! Остальное сложим в короба внешней подвески, вдоль бортов есть такие… под инструмент предназначены, только инструмента нет, его забрали до нас. Зато есть плюс: кузов отапливается, если хорошенько задраиться, так что если аккумулятор от перегруза быстро садиться не будет, то включим отопление. Сильно не согреет, но до пары градусов выше ноля обеспечить можно.
Генерал тут же приказал всем экономить заряды скафандров и объявил погрузку. Люди набились в вездеход, как селёдки в банку, и сидеть пришлось в буквальном смысле друг на друге. Чтобы уместиться, оба активиста взяли на колени своих спутниц. Дилара была значительно тяжелее Антона, и усадить её на себя он не смог, поэтому уступил ей место на лавке. Жена взяла на колени сына, Овечкин уселся на пол. Генерал сказал, что потом тут будет стоять ящик со спецпалаткой, так что в дороге сидеть на ледяном стальном полу ему не придется, можно уместиться на ящике, если пригнуться. Кабина вездехода оказалась совсем маленькой, и после того как туда влез бугай Порфирьев, старый Петрович едва поместился за элементами управления. Генерал заявил, мол, водитель и штурман – в кабине этого достаточно, и велел трогаться с места. Вездеход взвыл, нагнетая воздушную подушку, оторвался от пола и пополз по ангару. Петрович резюмировал, что машина сильно перегружена и жрёт ресурс за двоих, но идти будет. После этого началось свёртывание лагеря.
Вездеход выполз из ямы, заменяющей складам вход, в шесть вечера. Лишившиеся энергии штурмовые комплекты военные оставили внутри, и ворочать обломки бетонных балок было нечем. Поэтому ворота просто затворили поплотнее, и Порфирьев подпер их каким-то обломком, на вид весившим под центнер. Зачем это вообще надо было делать, Антон не понимал, но генерал приказал, Порфирьев подчинился, никто вопросов задавать не стал… Да и плевать. После смерти дочурки ему вообще плевать на всё. Спасти бы сына… но в одиночку ему этого не сделать, так что пусть генерал творит, что пожелает, лишь бы не бросался на ребёнка.
Двигаться по заснеженному полю обломков пришлось медленно. Всё, на что оказался способен старый перегруженный вездеход, это тридцать километров в час с какими-то крохами. Генерал потребовал увеличить скорость, но Петрович сразу ответил, что это максимум.
– Если рвать движку ещё сильнее, – хриплый голос старого техника прерывался кашлем, из-за чего некоторые слова тонули в шипении помех, – …о просто угробим машину! Нам ещё… чень повез…, что снег так долго шёл, и ветра сильные! Снежные занос… …тично сгладили рельеф! По голым обломкам мы на воздушной подушке бы не прошли, слишком много высоких препятствий. Мож… …тому они и не стали возиться со снегоходом – наверное, снега тогда ещё было мало. Да и не надо нам быстрее, и так видимость хреновее некуда…