– Что с остальными?
– Остальные живы. Сейчас все спят. Ты там как?
– Лучше всех, – негромко буркнул Порфирьев, с лица которого не сходило выражение искренней печали. – Как все проснутся, вызови меня на этой частоте. Там всё и обсудим.
День двенадцатый
Новгородская область, 80 километров от места расположения входа в «Подземстрой-1», самодельный семейный бункер, 10:00, время московское
– Итак, повторим ещё раз, – облаченный в своё снаряжение Порфирьев обвёл взглядом сидящих в креслах девушек. – Через пятнадцать минут наш отряд сворачивает базу. Трёх женщин и ребёнка мы перемещаем к вам. Вездеход подойдет вплотную к люку, и они спустятся сюда. Им точно не нужно принимать антирад?
– За две минуты без антирада в условиях местной радиации они получат такие же повреждения, как от интоксикации, – ответила Ингеборга. – Нет смысла менять шило на мыло.
– Понятно, – продолжил Порфирьев. – Итого вас здесь получится семеро. Запасов у вас грубо на трое суток, до «Подземстроя» восемьдесят километров. Это часа три на нашем вездеходе. За один цикл успеем добраться дотуда и выяснить, что там. Даже хватит времени вернуться. Тащить туда всех сразу не имеет смысла. В вездеходе нет места, движок еле тянет. Если «Подземстрой» уцелел, то мы за вами вернёмся. Вряд ли медики сейчас валяются на дороге пачками. Думаю, в «Подземстрое» все будут только «за». Особенно если там мужиков окажется больше, чем баб, хотя бы на три человека. Ну, а если «Подземстрой» уничтожен… – Он развел руками: – Делать нечего… Мы всё равно сюда вернёмся, один черт больше некуда. Тогда и будем думать, как быть дальше. Устраивает?
– Как уже было сказано, – произнесла Кристина, многозначительно глядя на Порфирьева, – особого выбора у нас нет.
– Его сейчас ни у кого нет, – лениво отмахнулся от неё здоровяк. – Наш механик рад уже только тому, что мы можем оставить у вас четверых пассажиров. Так больше шансов не угробить движок где-нибудь на полпути к цели. Если всем всё понятно, то готовьтесь к приёму пациентов, так ведь у вас говорят? У них дозы облучения побольше моей будут.
Всё необходимое было приготовлено ещё вчера, осталось только надеть скафандры. В бункере их было три, но скафандр отца был всем велик, и потому решили, что встречать и отмывать гостей будут Ингеборга со Светланой, которой скафандр матери подошёл по размеру. Кристина станет принимать тех, с кого снимут снаряжение и находящееся под ним радиоактивное тряпьё, и размещать в лечебном стационаре. Его, как могли, организовали в помещении тамбура, который до обрушения дома являлся главным входом в самодельный бункер. Пока Кристина помогала Светлане надевать скафандр, Порфирьев подозвал к себе Ингеборгу.
– Пойдем, покажешь мне ваш самодельный лазарет, – прорычал он. – Я не уверен, что там хватит места для всех.
Он направился в основной тамбур, и она поспешила следом:
– Если вы верно описали антропометрические данные пациентов, то места хватит. Я же говорила!
Они зашли в тамбур, и Порфирьев, нахмурившись, обвёл скептическим взглядом крохотное помещение, застеленное импровизированными лежанками.
– А люк закрывать как будешь? – грубо поинтересовался он. – Вдруг у кого-то инфекция?
– Но… – Ингеборга попыталась возразить, мол, при чём тут инфекция, да и вообще, разве это имеет отношение к люку, но увидела суровый взгляд Порфирьева, буравящий её в упор, и не стала спорить. – Люк закроется, если надо, постели ему не мешают.
– Да? – Порфирьев покосился на стальную створку. – Покажи!
Ингеборга вздохнула и принялась закрывать люк. Задраив запорный механизм, она обернулась к Порфирьеву и увидела в его руке пистолет.
– Что у тебя под спортивным костюмом? – он шагнул к ней, оказываясь чуть ли не вплотную.
– Бельё… – она испуганно попятилась, но наткнулась спиной на стену. – Почему вы спрашиваете…
– Возьми! – Порфирьев протянул ей пистолет. – Надень что-нибудь под костюм или сделай повязку. Спрячь его на себе и носи всегда. Никому не говори и не показывай. Особенно своим верным подругам. Пользоваться умеешь?
– Папа учил стрелять… – Ингеборга взяла из рук Порфирьева оружие. – По банкам…
– Не бойся, он не излучает. Я носил его под снаряжением. Прячь. И никогда не выкладывай. Спи тоже с ним. Здесь двадцать патронов, патрон в патроннике, осталось только снять с предохранителя. Повторяю, никто не должен про это знать! Ты всё поняла?
– Да… – Она посмотрела на капитана: – Что-то пошло не так?
– Посмотрим, – уклончиво ответил он. – И запомни главное: доставай его только тогда, когда соберешься в кого-то стрелять. Не пугать, не угрожать, не стрелять в воздух, а именно в конкретного противника. Если не станешь выполнять это правило, пистолет для тебя окажется в лучшем случае бесполезен, в худшем – тебя же из него и убьют. Вопросы?
– Я всё поняла, – Ингеборга спрятала пистолет под спортивный костюм. – А вы…
– Открывай! – потребовал Порфирьев. – Пока твои преданные подруги не подумали, что ты тут высасываешь из меня гарантии своего персонального спасения.
Она открыла люк, и капитан вышел из тамбура, недовольно рыча на ходу:
– Нас семнадцать человек, где собралась размещать остальных, если у тебя четверо занимают так много места? Что, так сложно сдвинуть лежанки вплотную?!
– Я сдвину, – пообещала Ингеборга, направляясь к своему скафандру. Кристина бросила на неё косой взгляд, пряча насмешливую ухмылку, и водрузила гермошлем Светлане на голову.
Закончив снаряжаться, Ингеборга подошла к Порфирьеву. Тот вёл переговоры со своими, его отряд свернул базу и запрашивал координаты убежища.
– Я сейчас выйду к вездеходу, – ответил им капитан и кивнул ей: – Ты будешь ждать у лестницы снизу. Верхний люк я закрою сам. Потом тщательно запрёшь средний и внутренний. Идём!
Они вышли к аварийной лестнице, и Порфирьев поставил ногу на ступень, собираясь начать подъём. Ингеборга шагнула вперёд, оказываясь между ним и лестницей, и посмотрела капитану в глаза:
– А вы… – она на мгновение умолкла, но всё-таки решилась: – … вернётесь за мной?
– Вернусь, – ответил он. – Если останусь жив. А теперь отскочила отсюда!
Порфирьев поднялся по лестнице и исчез за средним люком. Несколько минут в шахте было тихо, потом послышался звук шагов неуверенно спускающегося по ступеням человека, и средний люк распахнулся. Из него показалась очень полная женщина в скафандре старого образца, следом спустился её ребёнок, облаченный в смесь лохмотьев и такого же порезанного скафандра, затем ещё две женщины в аналогичном снаряжении. Ингеборга передала их Светлане, велев начинать очистку с матери, и полезла закрывать люки. Внешний люк был уже захлопнут, она как могла затянула поврежденный запорный механизм, потом тщательно задраила и застопорила средний люк и спустилась к внутреннему.
У внутреннего люка Ингеборга остановилась и посмотрела вверх, куда-то сквозь задраенную освинцованную сталь. В одной из её любимых сказок детства храбрый рыцарь в сияющих доспехах спасал из башни прекрасную принцессу и вручал ей в знак пылкой любви обручальное кольцо. Интересно, в условиях сгоревшего в термоядерном огне мира, в котором ей осталось жить несколько дней, она может считаться принцессой, спасённой из заточения в подземном бункере рыцарем в радиоактивных доспехах, который вручил ей обручальный пистолет? Правда, пистолет вряд ли был обручальным, да и пылкой любви никто не обещал, но доспехи точно были радиоактивными. Впрочем, одно преимущество перед той сказочной принцессой у неё точно есть. Принцесса знала своего рыцаря едва минуту, а она знакома с капитаном целые сутки.
Ингеборга иронически улыбнулась сама себе, вошла в заполненный прибывшими с поверхности людьми аварийный тамбур, и задраила люк.
Конец первой части