Маргарита разбудила меня за несколько минут до прихода Межды. Протянула купюру в десять евро и уточнила, что это мне. Я отказалась, я ведь и уборку не закончила, но она пригрозила, что рассердится, если я не возьму деньги. Тогда я положила деньги в карман. Она станет давать мне деньги каждую неделю, пока однажды я не смогу вернуться домой.
– Я хотела бы дать больше, но у меня совсем крохотная пенсия.
Я была так тронута, что опять расплакалась.
Потом приехала Межда и повезла меня убирать на фирму. Как мы и договаривались, Маргарита ничего ей не сказала, но странно посмотрела. Надеюсь, что эта толстая корова ни о чем не догадалась.
Несколько дней назад Тама слышала, как Межда разговаривает с пенсионером, который живет в квартире этажом ниже. Они беседовали на лестничной площадке, но дверь была приоткрыта, поэтому Таме удалось услышать, о чем они беседовали. Межда врала, что принимает у себя племянницу, которая приехала во Францию, чтобы полечиться от серьезного психического расстройства.
– Девочка страдает от ужасных приступов сумасшествия! Она начинает орать, и мне ее никак не успокоить! Простите за беспокойство…
Мужчина больше ни о чем не расспрашивал, просто пожелал ей терпения.
Что же касается соседей напротив, которые тенью скользили по коридору, Тама поняла, что речь идет о китайцах-нелегалах, безропотных и незаметных. О таких же рабах, как и она, которые живут ввосьмером в трехкомнатной квартире. Но они такие тихие, что их практически никогда не слышно.
То есть звать на помощь Таме некого.
Даже Изри.
В последние недели молодой человек молчит. И она не знает, заговорит ли он с ней когда-нибудь, потому что уверена, что Межда рассказывает ему о ней всякие враки. Наверное, что-то гадкое.
Когда он раз в неделю заходит проведать мать, то оставляет ей пачку денег. Он носит огромные часы, полностью золотые, и в окно Тама видела, как он садился в великолепную спортивную машину. Она еще не знает, чем Изри занимается, какая у него профессия, но, по всей видимости, он хорошо зарабатывает. Тама очень рада, что он устроился в жизни, ведь ему не всегда везло. Как-то Маргарита заговорила о бывшем муже Межды. Тот был очень грубым мужчиной, бил жену и сына. Так что Таме не составляет труда представить, что вытерпел Изри.
Деньги, которые ей дает Маргарита, Тама прячет на лоджии. Она нашла маленький мешочек, который прикрепила скотчем снизу к доске, на которой стоит стиральная машинка.
Она спрашивает себя, сколько стоит билет в Марокко, но понимает, что ей нужно много времени. Очень много. В любом случае она не знает, как сесть на самолет или на корабль, когда у тебя нет никакого удостоверения личности. И потом отец не захочет ее видеть, в этом сомневаться не приходится.
Тама закончила читать «Малыша», на это потребовалось два месяца. Маргарита дала ей еще одну книгу. Называется «Пора тайн»[4], Таме не терпится начать ее. Но она может читать только по субботам и вечером по воскресеньям, и в эти дни так устает, что сразу засыпает, Межда все-таки вернула ей оба одеяла.
У нее по-прежнему болит место ожога, хотя Маргарита и купила девочке заживляющую мазь. Тама не рассказывала ей об утюге, сказала, что обожглась, когда готовила. Но мазать кремом спину – дело непростое…
В прошлый понедельник, пока Тама убирала квартиру, Маргарита приготовила настоящий обед. Фаршированные овощи и пирог с абрикосами. Девочка столько съела, что ей было тяжело встать со стула!
Тама больше не заводит разговоров с Междой. Говорит тихо, смотрит смирно. Старается не поднимать на нее взгляд.
Подчиниться, выжить.
«Да, мадам. Нет, мадам. Конечно, мадам. Что желаете на ужин, мадам?»
Она взяла за привычку плевать в чай или кока-колу, которые приносит Межде. И в блюда, которые готовит, тоже. Это ни к чему не ведет. Но эта смехотворная месть – все, что ей остается.
44
Сегодня мадам Кара-Сантос в очень плохом настроении. Она постоянно посылает меня за водой, за едой или просит помочь сходить в туалет. На самом деле она прекрасно ходит, но постоянно боится упасть, а это риск для ребенка.
Если бы она увидела женщин из моей деревни, которые продолжают работать, когда уже почти рожают, то, думаю… не так бы капризничала!
Конечно, я ничего не говорю, делаю все, что ей хочется. И я не плюю ей ни в напитки, ни в блюда, потому что не знаю, опасно это для ребенка или нет.
Пока я надрываюсь, убирая квартиру, она, не переставая, жалуется. На прошлой неделе я стояла на четвереньках и чистила плитку в ванной, пока она удобно расположилась в кресле и перебирала квитанции. Вдруг она сказала:
– Тебе повезло, Тама.
Я в удивлении подняла голову. Мне очень хотелось услышать продолжение.
– Может быть, ты этого не понимаешь, но тебе повезло. Живешь и ни о чем не думаешь! Ни квитанций, ни налогов! На всем готовеньком. Решать ничего не нужно…
Она закончила свою тираду долгим идиотским вздохом. Я подождала, может, она добавит, что хотела бы оказаться на моем месте, но до этого она не дошла. Я спросила себя, нужно ли вообще что-нибудь на такое отвечать. Но, естественно, я не сдержалась. Я долго подбирала верные слова и потом произнесла:
– Вы совершенно правы, мадам Кара-Сантос. По счетам мне платить не надо, но это, вероятно, оттого, что я ничем не владею. Из этого следует, в общем-то, что у меня брать нечего… Представляю, как ужасно, когда за вами следит налоговая, и от всего сердца сочувствую!
Она чуть нахмурилась и с глупым видом приоткрыла рот, ничего не говоря. Это придало мне храбрости.
– Я осталась без матери в пять лет, и мне повезло – меня забрали из семьи, когда мне было всего восемь. Я познала еще одну радость – не ходить в школу и учиться читать и писать самой, сидя в неотапливаемой постирочной… И – огромное везение – я работаю примерно сто часов в неделю совершенно без зарплаты. Вы правы, мадам, мне очень повезло.
Она возмущенно посмотрела на меня и ушла к себе в комнату, даже не попросив о помощи. Так что, думаю, она прекрасно справляется сама.
Сегодня четверг, и я возвращаюсь от Кара-Сантосов, проведя у них три дня и две ночи. Как только я покину их квартиру, мне нужно будет еще убрать в офисе, пока эта жирная свинья Межда будет храпеть на удобном диванчике.
Дети возвращаются из школы, их привела соседка, и как только они приходят, то сразу идут поздороваться с матерью к ней в комнату. Пока они болтают, рассказывая, что произошло за день, я готовлю им полдник – свежевыжатый апельсиновый сок (Мари-Виолетт не хочет, чтобы они пили сок из магазина, не знаю почему) и бутерброд с маслом и четырьмя кусочками шоколадки. Я так хочу есть, что съела бы что угодно, но не сразу беру кусочек шоколадки, которую кладу на язык, закрыв глаза.
Жасмин и Адам врываются в кухню и набрасываются на бутерброды. Кара-Сантос возмущенно кричит, потому что они забыли вымыть руки. Я смотрю, как они выполняют материнское указание, и протягиваю чистое полотенце.
Будут ли однажды и у меня дети? До сегодняшнего дня я никогда не задавала себе этого вопроса. Наверное, потому, что я давно перестала думать о своем будущем.
Я как будто постоянно стою перед неприступной стеной. Как будто за этим куском бетона есть жизнь и эта жизнь меня ждет, а я не могу в нее попасть.
Жасмин и Адам ссорятся. Они начинают драться, и я их разнимаю. Адам нехорошо на меня смотрит.
– Ты пра́ва не имеешь до меня дотрагиваться, служка! – орет он.
– Тама – не служка, милый, – вяло поправляет его из своей комнаты Мари-Виолетт.
Но этот балбес прав.
«Служка». Вот кто я. И буду ею всю жизнь.
– Ты иногда слушаешь музыку? – спрашивает Маргарита.
– Слышу иногда по телевизору, – отвечает Тама.
– Поставить тебе?
– Конечно!
Маргарита выбирает пластинку и включает проигрыватель.
– Это Шопен, – говорит она. – Вальсы.
Продолжая протирать мебель, Тама погружается в неизъяснимое удовольствие. Музыка устремляется ввысь, и Тама попадает на седьмое небо.
– Это так прекрасно…
– Да, прекрасно… Знаешь, чтобы полюбить кого-то, действительно полюбить, нужно его хорошо узнать. И так же с музыкой – чтобы полюбить музыкальную композицию, нужно ее хорошенько узнать. А не то это называется любовью с первого взгляда!
Маргарита замолкает и хитро улыбается, а Тама отвечает:
– То, что вы говорите, тоже прекрасно.
– Ну что ты!.. Видишь сверток на столе? Это тебе!
– Мне? – шепчет Тама.
– Ну да, скоро же Рождество. Откроешь?
Тама откладывает тряпку и садится за стол, а потом разворачивает чудесную подарочную упаковку. Она такая красивая, что Тама не осмеливается ее разорвать.
– Давай же, открывай! – нетерпеливо просит Маргарита.
Тама наконец достает коробочку и вся светится в предвкушении чуда. Коробочка белого цвета, продолговатой формы.
– Что это?
Маргарита не отвечает, просто улыбается. В коробочке оказывается великолепный серебряный браслет с орнаментом.
– Нравится?
Тама переводит взгляд с браслета на Маргариту и обратно. Ей не хватает слов, чтобы выразить то, что она чувствует.
– Мне его подарила мама, когда мне было столько же лет, сколько тебе сейчас. Теперь он твой.
– Я не могу его принять!
– Конечно можешь. Я бы хотела, чтобы теперь его носила ты. Потому что у меня нет дочери.
– Он слишком красив для меня, – шепчет Тама, кладя браслет обратно в футляр.
– Что это значит?
– Я… Я ведь просто уборщица, вы же знаете. Просто уборщица, и ничего более…
Лицо Маргариты суровеет.
– Слышать этого не хочу! – возмущается она.
– Но ведь так и есть…
– Ерунда, вот что! Ты храбрая и умная девочка! Вот кто ты. И я запрещаю тебе об этом забывать.
Тама сдерживает слезы и смотрит на сверкающий браслет. Маргарита берет украшение и надевает Таме на запястье.