В любовь. В сумасшедшую любовь.
Сегодня пятница, идет дождь. Но, несмотря на это, я решаю прогуляться в магазинчик за продуктами. Надеваю пальто, набрасываю на голову капюшон и выхожу на улицу. В магазине покупаю кое-что и прихватываю три газеты, в том числе местную. Дождь закончился, и я неторопливо возвращаюсь домой. Я иду и думаю о вечере среды. Изри был не похож сам на себя. Был еще лучше, чем обычно. После ужина тоже. И почти всю ночь. Как будто его чем-то накачали, я даже подумала, не нюхал ли он кокаин.
Это были прекрасные вечер и ночь. Я никогда еще не видела, чтобы Изри охватывало такое желание, чтобы он так распалялся. Чтобы так желал меня. Каждую клеточку тела.
Когда я прихожу домой, то ставлю пакеты на стол в кухне и решаю позвонить Василе. Полдень, она, скорее всего, дома. Васила отвечает после третьего звонка. Мы долго разговариваем, и я обещаю ей, что мы скоро снова приедем. Конечно, это не мне решать, но я поговорю с Изри.
Потом я раскладываю продукты и начинаю читать газеты. Начинаю с «La Dépêche du Midi», и на третьей страницы сердце чуть не выскакивает у меня из груди.
Тристана избили до полусмерти у него дома – один или несколько неизвестных. Его отвезли в больницу в тяжелом состоянии. Из газеты я узнаю, что у него сломаны нос и челюсть, пробита голова и открылось внутреннее кровотечение. Тем же вечером подожгли его книжный магазин.
Я начинаю плакать и вспоминаю о ссадинах на костяшках Изри. Мне тяжело дышать, не хватает воздуха. Я кидаюсь в сад, сажусь на верхнюю ступеньку лестницы и продолжаю рыдать.
Из… ты же не мог этого сделать, правда?
Во второй половине дня снова зарядил дождь. Я по-прежнему сижу на ступеньках террасы, когда слышу голос Изри:
– Что ты торчишь под дождем?
Может быть, прошел час. Не знаю.
Я не отвечаю; он хватает меня за руки и рывком заставляет подняться. Потом отводит домой и закрывает дверь на террасу. Я промокла до нитки и дрожу всем телом.
– Что случилось? Душ решила принять? Так у нас есть ванная!.. Ты что, плачешь? Тама, что такое?
Вдруг он видит лежащую на столе газету. Он переводит взгляд на меня:
– Ты из-за него ревешь?
Я поднимаю голову и смотрю прямо ему в глаза:
– Это ты?
Изри закуривает, не сводя с меня взгляда.
– А ты как думаешь?
Я чуть качаю головой:
– Этого не может быть, Изри… Неужели ты на это способен…
Он хватает меня за плечи:
– Думаешь, я не знаю, что ты с ним заигрывала? Ты меня за идиота держишь, Тама?
Я отстраняюсь, делаю несколько шагов назад.
– Мы ничего плохого не делали! – кричу я. – Ничего!
– Как же, – ухмыляется Изри. – Хватит врать… Я вас видел тогда, в среду.
У меня перестает биться сердце, я чувствую, что бледнею.
– Как кофе, хороший был? – добавляет Изри с дьявольской усмешкой.
– Я… Он просто пригласил меня выпить кофе и…
Изри хватает меня за руку и сжимает так сильно, что она немеет.
– Заткнись. Просто заткнись… Если он тебе никто, чего тогда реветь, а?
– Я… мне…
– Что? – взрывается Изри.
– Мне он симпатичен, вот и все!
– «Вот и все»? Ты хотела с ним переспать! Признавайся!
– Да нет же! – говорю я, всхлипывая. – Клянусь, Из, нет!
Он хватает газету и швыряет мне в лицо:
– Я от него мокрого места не оставил. А если он еще раз к тебе подойдет, ему конец, ясно?
Он выходит из дому и хлопает дверью, а я падаю на колени на ковер.
Я в спальне, лежу с открытыми глазами. Прошло несколько часов, я смотрю в потолок и думаю о Тристане.
Тристан изуродован, магазина больше нет. Тристан в больнице и, скорее всего, ужасно страдает.
Все это из-за меня. Потому что я заболталась с ним, потеряла бдительность.
Изри возвращается под утро. Ложится рядом, ни слова не говорит и отворачивается к стенке. От него несет алкоголем, и спустя минуту он уже крепко спит.
Мне невыносимо оставаться с ним, и я выхожу из спальни, иду в кухню. Завариваю себе чай и еще раз перечитываю статью. Потом вырезаю, чтобы вклеить в свой блокнот. Я знаю, что это риск, но выбросить статью не решаюсь.
Потом принимаю душ, одеваюсь и иду в гостиную к своим книгам. К моим верным товарищам.
Когда Изри выходит из своей алкогольной комы, уже почти полдень. Он принял душ, пришел в гостиную и развалился в одном из кресел. Мне кажется, вид моих книг ему неприятен.
Ну и ладно.
– Сделай мне кофе, – приказывает он.
– Сам сделай, – отвечаю я, не поднимая головы от книги.
– Что ты сказала?
Я смотрю на него:
– Я сказала, что ты уже большой и можешь сам приготовить себе кофе.
Он сжимает подлокотники кресла и бросает на меня убийственный взгляд:
– Не заговаривайся, Тама…
– А то что? Ты от меня тоже «не оставишь мокрого места»?
Он неожиданно кидается на меня, хватает за шею и сдергивает с кресла:
– Сбавь тон… Не нервируй меня, черт возьми…
Я смотрю ему прямо в глаза. Почему-то я его не боюсь. Стою и молчу. Тогда он меня отпускает и уходит в кухню. Я слышу, как шумит кофемашина, и зло улыбаюсь. Он выпил кофе, хлопнул входной дверью и исчез.
Как только он ушел, я надеваю пальто и беру сумочку. Дождь перестал, но тучи как будто вот-вот раздавят землю.
Навсегда раздавят.
Я прошла две улицы, села на остановке и стала ждать. Я еще никогда не ездила на автобусе, но выбора нет, потому что больница находится на другом конце города.
На обратном пути я сижу в автобусе и вытираю слезы. Мне удалось на несколько минут увидеть Тристана, вот и все. У него сотрясение мозга, сломаны челюсть и нос, голова полностью забинтована. Думаю, не все зубы на месте, но поскольку он не может открыть рот, точно я не знаю. Еще у него перелом правого запястья и, скорее всего, половины ребер. Медсестра сказала, что от одного из ударов у Тристана лопнула селезенка и он чуть не умер от внутреннего кровотечения.
Когда я его увидела, от ужаса у меня перехватило дыхание.
А у него в глазах появился животный страх.
Значит, он знает. Знает – то, что с ним произошло, случилось из-за меня.
Я села около кровати и погладила его по здоровой руке. Я попросила прощения, и он моргнул, сжав мою ладонь в своей.
– Вы были моим единственным другом, – добавила я. – Больше я не смогу приходить к вам, чтобы не подвергать вас опасности.
Я поцеловала ему руку и направилась к выходу.
– Я буду скучать по вам, Тристан.
Когда я приезжаю, Изри уже дома. Он сидит на диване с пивом в руке и смотрит телевизор. Я думала, что вернусь значительно раньше него, и от его присутствия мне не по себе.
– Где была? – спрашивает он.
Я снимаю пальто и вешаю в шкаф при входе.
Он берет пульт и выключает телевизор. Я хочу пройти в спальню, но он хватает меня за руку:
– Я задал тебе вопрос, Тама…
– Хотела подышать воздухом, – отвечаю я.
– Где ты была?
– В городе.
– Не ври мне…
Больница находится в городе, поэтому это не совсем ложь. Но если я ему скажу, где была, он может убить Тристана.
– Я не вру, – говорю я с вызовом.
Он так сильно бьет меня по лицу, что у меня сразу начинает ныть шея.
– Я к больнице своего человека приставил!
Я закрываю глаза и молча себя проклинаю.
– Значит, ходила к этой скотине… Утешила его, Тама, да?
Я думаю о несчастном Тристане. Как бы мне хотелось ответить ударом на удар. Сильно. Храбро.
Новая пощечина, и я отлетаю к стене. И у меня больше нет возможности ни слова сказать, ни сделать вдох.
На меня сыпятся удар за ударом.
Изри кидается на меня, орет, он совершенно потерял голову от ненависти. Я стараюсь защищаться, закрываюсь руками, но у него столько силы и злобы, что я против него бессильна.
Наконец удары стихают, и я остаюсь лежать на полу. Я вижу, как он уходит, слышу, как закрывается за ним дверь. Я долго лежу без движения, боясь, что он вернется. Спустя еще несколько минут, я пытаюсь встать, но не могу пошевелиться от боли и остаюсь на залитом кровью полу. Из носа и рта у меня течет кровь.
Он уже не в первый раз так сильно меня избивает. Но он – тот, кто изуродовал Тристана, – мужчина, которого я люблю больше жизни.
Я ползу по коридору до ванной комнаты. Там, держась за табуретку, я встаю на ноги. Кровь капает на белоснежную раковину. Я умываюсь, затыкаю ноздри ватой, вытираю рот. Потом еле бреду в спальню и ложусь под одеяло.
Я дрожу как осиновый лист. При каждом вздохе мне под ребра как будто колят ножом. У меня нет сил плакать, на сердце тяжело.
Изри, любимый, ты чуть меня не убил.
Я все еще лежу в кровати, когда возвращается Изри. Уже ночь. Я слышу в коридоре его шаги, и у меня стучит в висках. Успокоился ли он? Или снова будет меня бить?
Я инстинктивно прячусь под одеяло.
Дверь открывается, зажигается свет. Изри садится рядом со мной и чуть отодвигает одеяло. Но я отвернулась к стене, я не могу его видеть.
Не хочу его видеть.
Он касается моей щеки, и я морщусь. Потом он силой поворачивает меня к себе, и я стону от боли. Когда наши взгляды встречаются, я догадываюсь, до какой степени я изуродована. Наверное, до неузнаваемости.
– Зачем ты так со мной, Тама?
Я не отвечаю и не смотрю на него. Он обходит кровать, ложится рядом и гладит меня по плечу.
– Почему ты заставляешь меня быть, как мой отец?
Я стараюсь отстраниться, и тогда он меня обнимает и сжимает изо всех сил.
– Обещай, что больше никогда так не сделаешь, – шепчет он. – Обещай, Тама…
74
Как только она открыла глаза, то стала искать его взглядом. Он сидел на своем обычном месте.
Тот, что вырыл ей могилу.
Тот, что снова не смог ее убить.
– Сейчас ночь? – спросила она слабым голосом.
– Нет, – ответил Габриэль. – Еще вечер.
– Простите… Наверное, я вас разочаровала.