Он немного помолчал, гладя пробивающуюся щетину.
– Нет, ты меня не разочаровала, скорее приятно удивила. Но ты должна понять, что я не могу тебя отпустить. А если снова попробуешь убежать, я…
– Я не буду, – поклялась она.
– Хорошо.
Она откинула оба одеяла и села на кровати. Посмотрела на свои израненные ступни и поморщилась от боли.
– Полечим, – сказал Габриэль.
– Да.
Он не ожидал, что она будет такой послушной.
– Больно?
– Чуть-чуть, – ответила она, рассматривая окровавленные ладони.
Он освободил ее и взял за руку, чтобы отвести в ванную комнату. Это было просторное помещение с ванной и отдельным душем. Она никогда бы не подумала, что такой мужчина любит комфорт.
Он подвинул ей табуретку, приглашая сесть. Взял аптечку и опустился на колени. На удивление деликатными движениями промыл раны на ногах, перевязал. Она протянула ему руки ладонями вверх, и он продезинфицировал глубокие царапины, а затем забинтовал их. Потом поменял марлевую повязку на животе. Рана кровоточила, но не сильно.
– Спасибо, – прошептала незнакомка.
Стоя на коленях, он выглядел не таким пугающим. Не таким ужасным.
– Спасибо, что пожалели меня.
Он вышел из ванной, но дверь не запер, и девушка не шевельнулась. Габриэль вернулся спустя пару минут и положил у раковины одежду для своей гостьи. Девушка с удивлением поняла, что это были женские вещи.
– Одежда Ланы, – сказал он. – Должна подойти.
Он снова ушел, и она долго рассматривала себя в зеркале.
Чужое лицо.
Ее лицо.
Еще не зажившее. Она ощупала себя. Она себя не узнавала. Не помнила эти глаза, этот крупный рот.
Она полностью разделась и осмотрела себя с ног до головы.
Кто эта женщина? Откуда у нее эти шрамы?
К горлу подступили слезы, и она не стала сдерживаться.
И отвернулась от зеркала.
75
Он запер дверь и положил ключ в карман. Она восприняла это как должное. Она должна завоевать его доверие.
Доверие убийцы.
Больше он ее к кровати не пристегивал, что уже было значительным шагом вперед.
Она сидела за столом и смотрела, как он приносит тарелки. Она собиралась ужинать наедине с человеком, имени которого даже не знала.
– Как вас зовут? – спросила она.
– Узнаешь, когда вспомнишь свое имя.
Они замолчали. О чем им было говорить, ведь они совершенно не знали друг друга. Более того, она совершенно не знала саму себя.
Девушка опустила глаза в тарелку и притворилась, что с аппетитом ест.
– Я не очень хорошо готовлю.
– Нет, вкусно, что вы. Я… Сколько времени я тут нахожусь?
– Одиннадцать дней, – сказал, помедлив, Габриэль.
– Одиннадцать? – повторила она с изумлением. – Но как же…
– Ты несколько дней была без сознания. Открывала глаза, но сразу закрывала. Я думал, что ты умрешь… Но ты очень живучая!
Она отложила вилку и стала смотреть на огонь в камине.
– Вас бы это устроило, верно?
– Безусловно, – отрезал он.
По ее телу прошла волна боли.
– Как вы думаете, сколько мне лет?
Он пристально посмотрел на нее, прежде чем ответить. Ей стало не по себе.
– Не знаю… Может, восемнадцать-двадцать.
– А вам?
Он чуть улыбнулся:
– Тебе, правда, интересно?
Она пожала плечами:
– Вам необязательно отвечать.
– Еще бы.
К счастью, долгие паузы заполнял треск поленьев. Но ей хотелось задать ему множество вопросов. Она и правда стремилась узнать, что он за человек. Узнать того, кто не смог ее убить. А ведь это было его основным занятием.
– Я надеюсь, вы не рассердитесь, – снова заговорила она, – но…
– Посмотрим…
Она нахмурилась.
– Продолжай, – добавил он. – Попытка – не пытка.
– Лана… Была вашей женой, верно?
– Мою жену звали Луиза.
– Ах… Простите, я… Я все не так поняла.
– Лана – моя дочь. Была.
Он поднялся и подложил поленьев в камин. Она посмотрела на его спину, затылок, потом на кочергу у камина. Она почти могла до нее дотянуться. Схватить, ударить его и убежать. Надо было просто победить свой страх. Забыть о вырытой могиле.
Он как будто прочитал ее мысли и обернулся. Она опустила глаза.
Если нет прошлого, терять особо нечего. Но хотя ее воспоминания стерлись, инстинкт самосохранения никуда не делся.
Он снова сел напротив и закурил.
– Я женился в твоем возрасте, – сказал он. – В двадцать лет.
– И… Ваша жена с вами не живет?
Он чуть качнул головой. Наверное, это означало «нет».
– Сюда никто не приезжает, если ты это хочешь выяснить. Даже почтальон не приходит.
– Я ничего не хочу выяснить, – тихо сказала она. – Просто хочу понять, что у меня за хозяин.
Габриэль снова улыбнулся:
– Твой «хозяин» – убийца, который живет сам по себе неизвестно где.
Несмотря на жар из камина, она почувствовала, как у нее по всему телу прошла крупная дрожь.
Незнакомка села, поджав ноги, у камина. Одной рукой с неожиданной нежностью стала гладить Софокла.
Габриэль смотрел на нее.
С такой же неожиданной нежностью.
Но ярость его никогда до конца не проходила. Она всегда была в сердце с тех пор, как у него отняли Лану. Ярость, усилившаяся стократ, после того как он лишился дочери.
Эта девушка ставила под угрозу его существование, заставляла идти на неоправданный риск. Бессмысленный риск.
Он не сводил с нее глаз и клял себя за слабость.
А он никогда не был слабым или трусливым.
Лана, это ты мне ее послала, да? Ты послала мне этого ребенка без прошлого, без воспоминаний, без личности. Этого упавшего с неба ангела.
Ты хотела сделать мне подарок или же наказать?
Или, может быть, просто доказать, что я еще способен на человечность…
Незнакомка повернула к нему голову, и на долю секунды Габриэлю показалось, что он видит перед собой Лану.
76
Чтобы восстановиться, мне потребовалось несколько недель. Следы на теле исчезли, но остались следы в душе. Гематомы, кровоподтеки, раны…
Я ему все простила. Не сразу, как в первый раз, но простила.
Я не держу на него зла, не обижаюсь. Просто где-то в глубине сердца мне очень больно.
Ночью, после случившегося, Изри был похож на испуганного ребенка. Били меня, а страдал он.
Бил он, а утешала его я.
Я где-то читала, что люди, которых в детстве мучили родители, могут вырасти жестокими. Значит, во всем этом виноваты Даркави и Межда. Изри не виноват, но я ему этого не сказала. Потому что вина, которую он испытывает, быть может, наш последний шанс.
Иначе когда-нибудь он меня убьет.
На прошлой неделе я узнала, что его мать поехала в Марокко покупать еще одну маленькую девочку. Еще одну Таму.
Новую.
Тогда же Изри сказал, что и я была не первой. Что до меня были другие. От этого мне стало очень тяжело. Мне захотелось вернуться в Париж, найти их, освободить. Изри, хотя ему тоже было неприятно, в конце концов заявил, что мы ничего не можем поделать.
Конечно, я думала о том, чтобы позвонить в полицию и заявить на Между. Но Изри мне этого никогда не простит. А еще я не уверена, что полиция что-нибудь предпримет, чтобы помочь этим девочкам.
Мне помог только Изри.
Только Изри.
Я больше не ходила в больницу к Тристану и никогда не пойду. Я надеюсь, что он поправится и сможет начать новую жизнь.
Подальше от Монпелье.
Подальше от меня и от дикого зверя, с которым я живу.
Вот уже несколько дней Изри учит меня водить машину. Мы ездим на парковки или в другие пустынные места, и я сажусь за руль. Мне кажется, что у меня неплохо получается, но я бы предпочла, чтобы у него была какая-нибудь старая развалюха, а то я боюсь поцарапать его машину!
Вчера было солнечно, поэтому Изри повез меня в центр города, и мы пообедали на площади Комедии. День прошел чудесно, и я радовалась, что Изри провел его со мной.
Счастье для меня в мелочах. Мне немного надо.
Когда со мной Изри, когда он меня любит, вот и все.
Он пообещал, что скоро мы поедем к Василе, и мне очень хочется, чтобы это «скоро» наступило побыстрее. С тех пор как я осталась сиротой, Изри и Васила – моя единственная семья.
77
Вчера, вернувшись домой, Изри сообщил мне удивительную новость. Ему позвонила Фадила, она проездом в Монпелье, и Изри пригласил ее к нам на ужин.
На секунду я потеряла дар речи. Заметив это, Изри предложил отменить приглашение, но в конце концов я согласилась. Я не горю желанием видеть ее, но мне хочется, чтобы она поняла, что я больше не рабыня и не служка. Что я живу в прекрасном доме недалеко от моря. Чтобы она рассказала об этом своим родителям, когда вернется в Париж. Им и Межде.
В семь вечера ужин готов, стол накрыт. Я тщательно крашусь и причесываюсь в ванной комнате, надеваю красивое платье, подарок Изри. Потом выбираю любимые украшения и секунду смотрю на себя в зеркало.
Может быть, Фадила меня не узнает. Но я этого и добиваюсь.
Я возвращаюсь в гостиную, где сидит и читает Изри. Он поднимает голову и рассматривает меня, чуть улыбаясь.
– Ты великолепна, – говорит он.
– Спасибо, любимый!
Я думаю, он все понял, но из деликатности ничего не добавил.
– Ты не сказал, что Фадила делает в Монпелье…
– Кажется, у нее стажировка в адвокатской конторе. По учебе…
Естественно. Фадила ведь учится в университете. А я даже в школу никогда не ходила, ну или почти не ходила. Я стараюсь приободриться, думая обо всех книгах, что я прочла.
– Она знает, что мы живем вместе?
– Нет, – признаётся он. – Знает только, что я живу с девушкой… Надеюсь, она любит сюрпризы!
По его взгляду я понимаю, что этим вечером у меня будет соратник, союзник.
Но когда я смотрю на часы в кухне, то начинаю нервничать. А вдруг Фадила красивее, чем я?
Я повторяю себе, что я не служка. Что я ей не служка.