На столе стоят бутылки водки, банки «Булмерса» и бутылка «Южного комфорта», похожие на ожидающих приглашения на танец девушек. Среди них несколько банок алкогольных коктейлей, хотя я удивляюсь, увидев их, ведь считается, что алкококтейли – это, типа, «для четырнадцатилеток», а следовательно, ниже нашего достоинства. Весь стол похож на святилище, где от нас с Лили ждут подношений.
Я достаю из сумки бутылку «Малибу», которую Джо согласилась купить для меня, потому что «от нее и блоха не опьянеет», и наливаю себе стакан с колой и льдом. Лили ничего не принесла. Наверное, мне следовало бы предупредить ее, но я так давно не бывала на домашних вечеринках, что забыла некоторые правила. Я не очень хорошо в них разбиралась, даже когда ходила на вечеринки.
Долго в покое нас не оставляют. Со стороны «уголка для бесед» раздаются возгласы:
– Мэйв! Лили!
Это кричит Бекки Фогарти, еще одна девушка, слишком красивая, чтобы я осмелилась с ней заговорить первой. Она сидит в компании Холли, ее парня и друзей. Среди них я узнаю парня из класса Ро. Должно быть, он сейчас учится в колледже. Мы проходим и садимся.
– Это Фионн, – представляет Холли своего парня, поглаживая его по спине. – А это Дес, Марк и Финтан. Это Мэйв и…
– Так это ты та самая «заводила»? – смеется Дес, цитируя газетную заметку.
– Да, мы все видели, – кивает Холли. – Дурацкая статья. Как будто кто-то боится этих колдовских штучек. Понятно же, что это просто лажа. И никто из нас с газетчиками не говорил.
– Конечно, – говорит Бекки. – Я бы не стала давать интервью для бесплатной газеты.
Я даже не уверена, что это шутка.
– Мой отец занимается недвижимостью, – говорит Фионн, – и по его оценкам это здание можно продать за три-четыре миллиона. Легко.
Из сада в гостиную заходят несколько девушек; от них пахнет дымом и холодом.
– Четыре миллиона чего? – спрашивает кто-то.
– Евро, – отвечает Холли. – Что бы ты с ними сделала?
– Я бы купила остров, – тут же отвечает Бекки. – На Карибах.
– Не думаю, что четырех миллионов хватит для острова, – говорит Марк. – Даже на архипелаг не хватит.
Марк – это один из более терпимых парней, которые крутились вокруг Нив и Мишель, когда я была в их группе. Ребята называли его «Шреком» – довольно несправедливо, на мой взгляд.
– Ну, тогда хороший дом на Карибах, – говорит Бекки. – И конечно, часть отдала бы на благотворительность.
– Сколько?
– Тысяч десять? – задумчиво предполагает она.
– Всего десять штук? Из четырех миллионов?
Формально в этом разговоре нет ничего плохого, но он одновременно скучный и немного оскорбительный. В конце концов, это не выигрыш в лотерею. Да и сумма взята с потолка. При этом обсуждаемый дом принадлежал женщине, которую все мы знали по крайней мере с тринадцати лет и которая теперь мертва.
– А Лорна здесь? – спрашиваю я, оглядываясь по сторонам.
– Лорна МакКеон?
Пришедшие с перекура девочки расселись по спинкам диванов и прислонились к мальчикам, словно ангелочки на картине эпохи Возрождения.
– Я же не всех подряд сюда приглашала, – слегка высокомерно говорит Холли.
– Но нас-то ты пригласила? – озадаченно спрашивает Лили.
– Да эта Лорна какая-то поехавшая, – пренебрежительно говорит Бекки.
– В каком смысле? – спрашиваю я.
– А в прошлом семестре она вдруг подсела на всю эту чушь, – машет рукой Бекки в сторону кухни, как будто там находится прошлое. – Ну, помните, когда объявились эти чудилы-девственники.
– «Братья Целомудрия», – говорим мы с Лили хором.
– Ну да, все довольно быстро поняли, что они, типа, католические сектанты, но она начала встречаться с одним из них.
В первый раз за долгое время о «Братьях целомудрия» вспомнил кто-то не из нашего круга. Мы полагали, что о них все уже забыли – отчасти из-за магии «Детей Бригитты», затуманившей воспоминания и чувства.
Бекки заметно оживляется оттого, что ей уделяют внимание. Причем не только с нашей с Лили стороны, но и со стороны других девочек. Похоже, она считала, что Лорна МакКеон настолько скучна, что никому не будет интересна. Но теперь, когда оказалось, что это не так, плечи Бекки расправляются, голос становится ниже.
– Мы с ней ездили на одном автобусе, – начинает она обстоятельно. – У нее было две сим-карты, и она сразу меняла их, когда садилась в автобус, и начинала усердно печатать сообщения. Я как-то спросила ее, в чем дело, а она призналась, что у нее есть бойфренд, но родители его не одобряют, потому что он старше. Я спросила, на сколько старше, и она ответила, что на четыре года. Я сказала, типа, «Ого, Лорна, а ты не промах» и спросила, где они познакомились, а она сказала, что в школе.
Раздается нестройный гул: «Ого», «Не может быть», «Это который из них?», «Который красавчик?» и «А который из них красавчик?».
– Наверное, это ее заводило, потому что ее родители были строгими и религиозными, – продолжает Бекки. – И наверное, она считала, что нормально врать родителям, если твой парень еще более религиозный. Хотя и сама она стала более строгой с тех пор, как начала встречаться с ним.
– И что с ней теперь? Она пропала? – спрашивает Холли.
– Я не говорила, что она пропала. Кто сказал, что она пропала?
– На этой неделе она не подключалась к занятиям, – отвечаю я. – Я звонила ей домой, а родители вели себя как-то подозрительно.
Бекки пожимает плечами.
– Может, она сбежала с ним?
Разговор переходит на сплетни, различные наблюдения о характере Лорны МакКеон и о предположениях о том, занимались ли они с тем религиозным парнем сексом.
– Если сбежать с парнем постарше и не трахаться с ним, то это как бы впустую. Какой в этом смысл? – спрашивает Холли.
Я обдумываю все это, ловя взгляд Лили. Похоже, мы приходим к одному и тому же выводу. Теперь мне ясно, что Лорна находится в Ложе. Возможно, родители даже отпустили ее, если отношения между ними настолько испортились.
Беседа постепенно переходит в другое русло. Кто-то спрашивает, чем мы планируем заниматься после школы, и Лили впервые за этот вечер выдает информацию.
– Я хочу научиться делать татуировки, – говорит она.
Все тут же одобрительно кивают и тепло поддерживают ее, как будто бы Лили оправдала их лучшие ожидания.
Ну да, – думаю я, – синие волосы, странная одежда – еще бы ей было не вписаться. «И ты же всегда хорошо рисовала, правда?» Ну что ж, бедняжка Лили О’Каллахан, пусть немного раскроется, благослови ее господь.
Мы каким-то образом становимся центром «уголка для бесед». Лили закатывает легинсы, демонстрируя всем свою наколку.
– Да какая это татуировка! Так, ерунда какая-то, – говорит Дес.
– А у тебя есть татуировки? – Лили спрашивает мягко, но снова так, будто ей наплевать на все, и складывается впечатление, что Дес остался в дураках, бросив ей вызов. Все говорят «О-о-о», а я ощущаю, как социальный рейтинг Лили растет на глазах.
– Больно было? – спрашивает Холли.
– Да, – отвечает Лили. – Но оно того стоит.
Все с сомнением глядят на нее, и она объясняет:
– Ну, мало ли от чего бывает больно, но, если ты не готова к боли, от этого только хуже. А так поболит пару минут, зато потом у тебя крутой рисунок на теле… Не знаю, мне нравится.
Все кивают и переглядываются, а кто-то смеется и говорит: «Глубокая мысль». Но с интонацией, говорящей о том, что это действительно глубокая мысль. Или, по крайней мере, необычная. Лили очаровывает людей. Я размышляю, достигли ли все нового уровня зрелости сейчас, приблизившись к окончанию школы. Никто больше не хочет играть в глупые игры, ни у кого нет сил на издевательства. Они просто интересуются ею.
– А что, я тоже хочу татуировку! – Холли с силой ставит свой бокал на стеклянный столик, не замечая разлетающихся брызг.
Все смеются, но Холли потирает руки, делая вид, что настроена решительно.
– Нет, я серьезно! Лили, давай сделаем тату.
Я подталкиваю Лили локтем.
– Тебе необязательно это делать, ты же понимаешь.
Лили пожимает плечами и слегка, почти нервно, улыбается.
– Да нет, я не против. Практика только пойдет на пользу. И… мне это нравится.
– Делать татуировки?
– Да. И вообще обладать какой-то «фишкой».
Меня пронзает тревога, как будто я коснулась электрического забора. Я прекрасно знаю, насколько соблазнительным бывает желание отличаться какой-то «фишкой». Именно из-за этого я превратилась в своего рода дрессированную обезьянку, раскладывающую карты Таро. Но Лили выглядит довольной и как будто не воспринимает все это слишком серьезно, поэтому я решаю не перечить своей подруге. Пусть делает, как считает нужным.
Холли хочет татуировку на ноге.
– Наколи число тринадцать. Это мое счастливое число.
– Тринадцать – это счастливое число Тейлор Свифт, – не оставляет ее в покое Бекки. – Это ее фишка.
– Но оно же не принадлежит ей, – с вызовом говорит Холли.
– Типа принадлежит.
– Бекки, – резко обрывает ее Марк.
– И что? – говорит Холли. – А мне хочется.
Лили надевает перчатки и протирает ногу Холли Макшейн детской салфеткой и антисептиком. Что, на мой взгляд, представляет собой весьма странную сцену. Я понимаю, что так нужно, что это часть процесса, но чтобы бывший изгой мыла ноги самой популярной девочке школы Святой Бернадетты… Похоже на что-то из Библии.
– Готова? – спрашивает Лили. – Будет немного больно.
– Я готова, – говорит Холли, и все девочки затаивают дыхание.
Лили царапает кожу Холли, и та вскрикивает.
– Остановиться? – спрашивает Лили.
– Нет, – отвечает Холли, собравшись с духом. – Она ведь маленькая и не займет много времени, правда?
В комнате стоит озабоченный гул. С одной стороны, собравшиеся нервно наблюдают за происходящим, с другой, отчаянно желают подражать Холли. Фионн говорит, что сделает такую же татуировку, только не с числом 13, а с числом 31.