— В комнате человек, сидит на стуле. Не пойму, кто.
— Не Егор?
— Не похоже. Вроде волосы длинные…
— Полицию вызываем?
— Да, надо. — Павел повернулся. — Бабуль, звони ноль два. А я в квартиру проберусь пока.
— Как?
— Окно разобью. Тут только одна балконная дверь закрыта, вторая распахнута. Будет нетрудно.
— Но зачем?
— Вдруг человеку помощь нужна…
Он сорвал с веревки, натянутой на балконе, сохнувший на ней свитер. Обмотав им руку, размахнулся и долбанул по стеклу. Раздался звон.
— Бабуль, звони! — поторопил Кен хозяйку квартиры. Но та никак не желала покидать балкон. Как же! Такое действо перед ее глазами разворачивается.
Паша тем временем просунул руку в окно, взялся за ручку, повернул ее. Но дверь не поддалась. Видно, закрыта еще на щеколду. Недолго думая, Паша пнул по ней ногой. После этого путь оказался свободным.
— Надо было сразу так! — воскликнула боевая бабка и заторопилась к телефону.
Кен наблюдал за тем, как Паша прошел в квартиру. Ему самому была видно лишь часть комнаты, но стул с сидящим на нем человеком он рассмотрел. То, что Паша принял за волосы, оказалось платком. Он покрывал голову мужчины…
В том, что на стуле сидел именно мужчина, не осталось никаких сомнений. Руки, сцепленные за спинкой стула наручниками, были жилистыми, хоть и худыми. На правой — наколка.
— Это Егор? — спросил Кен у Павла.
— Да, — хрипло ответил тот.
— Мертвый?
Паша кивнул.
— Посмотри, сколько крови… — Он указал на линолеум. По нему растеклась огромная лужа, но она уже застыла. — Ему перерезали горло…
— Открой мне, я отсюда не вижу, — попросил Кен.
— Сейчас…
И Кен пошел в прихожую.
— Сынок, ну чего там? — обратилась к нему бабка, убрав трубку от уха.
— Убийство.
— Ах, батюшки! — выдохнула она и закричала в телефон: — Слыхали, ироды? Убийство! А вы мне тут балаболите, что сейчас выехать к нам некому!
Кен вышел из квартиры и прошел к соседней двери. Ее уже открывал Павел.
— Наверное, не стоит нам тут шастать, — сказал он, впуская Кена.
— Главное, ничего не трогать…
Кен не стал проходить в комнату. Квартира была маленькой и из прихожей просматривалась целиком.
Егор сидел на стуле, свесившись всем телом вперед. Держался на нем только благодаря сцепленным наручниками рукам. Кровь, брызнувшая из раны на шее, заляпала ворот свитера, но в основном вылилась на пол.
— Ты видишь это? — спросил Паша, указав на живот покойника. Свитер был разрезан от горла донизу. Под ним ничего — ни майки, ни футболки, голое тело. И на нем вырезан знак…
— Не пойму, что там, — присмотревшись, пробормотал Кен. — Но вроде не то, что в прошлый раз.
— Тот символ мы с Наташей расшифровали. Он означает, что Егор пролил чью-то кровь и получит за это по заслугам. То есть умрет. И вот он умер!
— Тогда что у него на животе?
— Круг, в который заключена перевернутая буква «Т».
— Хм… А что это значит?
Паша пожал плечами. А Кен, заметив в углу комнаты разбитый телефон, сказал:
— А вот и сотовый Егора.
— Он пытался позвать на помощь… Звонил мне… А я… я спал! — И шарахнул кулаком по стене.
— Сынки, вы чего тут? — послышался испуганный голос старухи-соседки.
— Бабуль, не входи сюда! — Кен попытался преградить ей путь, но она оказалась очень проворной. Поднырнув под его руку, скользнула в квартиру.
— Свят, свят! — прошептала она и истово закрестилась. — Что ж творится-то?
— Пойдемте отсюда! — Паша взял бабулю под руку и хотел вывести ее, но она уперлась. — А это что такое? — И ткнула в скульптуру, стоящую на столе. Она была не закончена. Или же у Егора был такой, чуть грубоватый, «шероховатый» стиль.
— Это «Обитель зла», — ответил ей Паша. — Последнее творение Егора.
— «Обитель зла» — это фильм, — проявила чудеса осведомленности бабка. И поразила мужчин своим самообладанием, граничащим с полным равнодушием к чужой смерти. — А тут какое-то уродство. Не поймешь, человек, животное или вообще кусок скалы.
— Таков замысел автора.
— У Родена замыслы, а у современных художников дурь одна! Вот зачем, спрашивается, в этом куске глины нож торчит?
Паша, заметивший его только сейчас, со значением посмотрел на Кена. Он кивнул. Нож был похож на тот, которым убили Георгия. Только ручка в виде разъяренного быка. Следствие уже пыталось установить, откуда и в какие магазины подобные ножи поставлялись.
— Пойду я, — заторопилась вдруг старуха. — Дела у меня…
— Бабуль, никому пока ни слова, хорошо? А то набегут зеваки, улики затопчут.
— Соображаю, — фыркнула та. И стремительно покинула квартиру.
Кен с Пашей следом. В подъезде они сели на ступеньки и закурили — Кен по дороге купил еще одну пачку сигарет.
Глава 7
Она постучала в дверь.
Сначала негромко, робко, затем настойчивее. И, наконец, так напористо, что костяшку указательного пальца заломило от боли…
Тра-та-та-та! Открывай, я все равно не уйду!
За дверью послышались шаги.
— Кто там еще? — Голос был нервный и очень усталый.
— Это я, Дина…
Дверь тут же распахнулась.
Паша выглядел изможденным. И дело не в том, что у него на лице вдруг обозначились морщины или мешки под глазами набрякли. Просто взгляд такой был… Свинцовый, что ли? Серые тусклые глаза, ничего не выражающие. И это у Паши, у которого они могли сверкать. Но даже не это главное… Заглянешь в них, и точно на дно идешь. Как будто гиря к ногам привязана…
Свинцовая.
— Привет, — поздоровалась с ним Дина.
— Здравствуй, — прошелестел он. Даже голос изменился. Стал слабым, сиплым.
— Могу войти?
— Конечно.
Паша посторонился, впуская гостью. Он был одет в джинсы штаны и майку. Штаны держались на бедрах и свисали, закрывая тапки. А вот майка сидела как влитая. Белоснежная, с небольшим логотипом на груди. Плечи Паши на ее фоне казались очень загорелыми. Дина залюбовалась кулоном, болтающимся на грубой серебряной цепочке. Квадрат, а внутри какой-то символ. Вроде простенько, а смотрится отлично. И очень идет к брутальному Пашиному образу…
Вот только у Дины возникло чувство, что где-то она этот символ видела.
Или он просто похож на какой-то другой?
— Хочешь выпить? — спросил Паша.
— Нет, спасибо.
— Пожалуйста, составь мне компанию.
Дина увидела на столике у зеркала бутылку джина. К нему она питала стойкое отвращение с тех пор, как в студенческие годы отравилась паленым «Гордонсом».
— А ничего другого нет?
— Чего бы ты хотела?
— Вина, возможно.
— Мартини подойдет?
— Вполне.
— У меня тут бутылка завалялась… — Он открыл чемодан и начал в нем шарить. — Купил в дьюти-фри, когда улетал из Скопье.
— Откуда?
— Это столица Македонии. — Отыскав бутылку, Паша достал ее. — Только льда у меня нет. Но ничего, сейчас попросим.
— Не стоит. Я не люблю холодный вермут.
— Как так?
— Знаю, это извращение, — улыбнулась Дина. — Но я даже иногда мартини в чай добавляю, как кто-то коньяк. Мне нравится теплый вермут или чай, отдающий им.
— Может, тебе тогда кипяточку? — усмехнулся Паша. — Могу организовать.
Она покачала головой. Павел налил мартини в стакан и протянул ей. Дина хотела чокнуться, но он сказал:
— За упокой, не чокаясь.
И выпил залпом свой джин. Дина же только пригубила вермут.
— Ты ведь в курсе, да? — спросил Паша, взяв с тарелки, что стояла на тумбочке, кусок сыра. Он был порезан грубо, впопыхах.
— Если ты об убийстве Егора, то да, — ответила Дина, сделав еще глоток мартини. На сей раз большой, и чуть не поперхнулась.
— Откуда?
— По телевизору показали.
— Телевизионщики пронюхали? Вот черт!
— Бабуля, что живет напротив, их вызвала. Получила свою минуту славы. Расскажешь, как это случилось?
— Егора убили ночью. Привязали к стулу и перерезали ему горло. При этом зачем-то накрыли голову платком. А на животе вырезали очередной символ.
— Такой же, как первый?
— Нет. Другой.
— Кстати, что за кулон у тебя на шее? Он чем-то похож…
— Мне его вождь одного африканского племени подарил. Это амулет. Отгоняет беду от того, кто его носит. — Паша взял цепочку в горсть, затем открыл ладонь и посмотрел на кулон с усмешкой. — От меня, как ты знаешь, он их не особенно успешно отгоняет. Видимо, африканские духи белым не очень охотно помогают.
— Давай выпьем еще? — предложила Дина. — Теперь чокнувшись. За то, чтобы твой амулет начал действовать.
— И не только на меня, но и на окружающих?
— Да.
— Давай! — Он улыбался, но глаза оставались грустными. — Я ведь мог спасти Егора, — произнес Паша, влив в себя джин. — Он звонил мне, но я спал, не слышал. Это мне не дает покоя…
— Ты не успел бы.
— А вдруг?
Дина подсела к нему, обняла за плечи.
— Соседка видела, как он поднимался в квартиру с какой-то женщиной, — сказал Паша. — Старуха назвала ее проституткой. Возможно, именно она и есть убийца. Наши полицейские не справляются, подмогу из района вызвали. Будут шерстить всех жриц любви. Но, сдается мне, та, что явилась к Егору ночью, не имела отношения к этой древнейшей профессии…
Он протянул руку к бутылке, плеснул себе еще джина.
— Как ты сходила в следственный отдел?
— Никого не застала, кроме стажера. А с ним не стала разговаривать.
— В «Чаше» провели обыск. Досмотрели машину Дельфии. Ничего. Я разговаривал с Казиевым.
— Успела замести следы?
— Что заметали — точно. Машина не просто вымыта — вылизана.
Она не убирала руку с его плеча. И чувствовала, как он скован.
— Ты очень напряжен, — заметила Дина, проведя по его спине ладонью.
— Жаль, я не умею снимать напряжение при помощи алкоголя, — поморщился Паша, отставив недопитую стопку.
— А что тебе обычно помогает?
— Скорость. Но у меня сейчас нет ни машины, ни мотоцикла. А тачки, взятые в аренду, не то. На них не разгонишься. — Он упал на кровать, раскинув руки. — Массаж бы, конечно, не помешал. Он здорово меня расслабляет, но боюсь, вызвав сюда массажистку, получу проститутку.