В конце того же года новые аномалии стали появляться на все большей территории планеты: выпадение снега в Центральной Африканской Республике, появление тропических пляжей на западных берегах Канады и свидетельства очевидцев из Латинской Америки, Северной Америки и России о птичьих стаях, часто появляющихся в местах аномалий. На территории Китая, Индии, Израиля, России, Северной Америки, Европы и Афганистана также были отмечены пространственно-временны́е сбои, изменение ландшафта и массовое исчезновение людей.
К началу следующего года динамика изменения ландшафта флуктуировала, то увеличиваясь, то уменьшаясь по непонятным причинам, однако количество пропадающих без вести людей уверенно продолжало расти: в США, предположительно вследствие аномалий, пропали 13 тысяч человек. В России за тот же период – 10 тысяч человек, из которых в Москве – около 5 тысяч, в Санкт-Петербурге – 3 тысячи, в Новосибирске – 1342 человека…»
– Стой, подожди! – Подушечками пальцев Майка дотронулась до своих потяжелевших век, и Костя остановился. – Господи, это сколько же горя? Ты не говорил мне раньше, что пропало столько людей. И ты все равно взялся за меня?
– Скажем так, мы очень интересовались аномалиями и внимательно относились к каждой зацепке. – Костя нахмурился. – Но, если честно, дело даже не в этом. Во-первых, Ваня – мой лучший друг. А, во-вторых, когда я увидел твое лицо тогда… ты… ты бы видела свое лицо.
– Так, one sec, ребят. – Агата включила микрофон. – Кость, там ведь что-то было про ворон, да? Что они, типа, появляются в местах аномалий? Значит, то, что мы видели, в принципе, видел и кто-то кроме нас, правильно?
– Там было просто про птиц.
– Окей, ну а можно уточнить про ворон у того, кто писал отчет? Ты можешь с ним поговорить? Что он про это знает?
– Поговорить не выйдет, – недовольно сказал Костя и отвел глаза в сторону от камеры. – Ты же в курсе или нет, Агат, что я достал этот отчет фактически нелегально? У меня остались свои контакты в ФСБ, но с автором я поговорить не смогу.
– Почему тебя, кстати, уволили? – спросила Агата, подозрительно сощурив глаза, и Майка поежилась. – Что там у тебя случилось? Почему так не вовремя?
– А ты не знаешь? – Костя вскинул брови. – Она не знает, Май?
– Слушайте, кажется, я поняла, почему мне приснился этот сон сегодня, – спешно вставила Майка, просто чтобы сменить тему. – После того что было на корте, я допускаю, что в мире, по крайней мере на каком-то уровне, существуют вещи, которые мы не понимаем до конца. Короче, если распутывать эту логическую ниточку дальше, то я допускаю, что видела этот сон из-за того, что блондинка кинула в меня своим волшебным мячом перед тренировкой. Я думаю, между нами теперь как бы образовалась связь, и я могу видеть какие-то фрагменты ее жизни. Думаю, что она этого не хотела, это получилось случайно. Но, короче, я хотела поговорить с вами о том, что нам надо найти Самбо, нам надо его найти. Я видела все ее глазами сегодня ночью, и она гналась за ним, он в опасности, она хотела причинить ему вред, и я должна удостовериться, что у него все в порядке.
– И как нам найти его, Май? – Костя задумчиво почесал лоб. – Во-первых, мы даже не знаем, существует ли он на самом деле. Прости, я понимаю, что сейчас все возможно, но все-таки ты видела его только во сне.
– Ты очень правильно говоришь, Костя, я тоже не хотела верить, потому что это ведь дает мне право надеяться, что, может быть, папа с мамой… что они… я хочу сказать… то, что было на корте, видела не только я. Так ведь, Агат, ты же сама меня убедила, что я ничего себе не напридумывала, так что это теперь мой моральный долг, можно сказать, – потянуть за эту ниточку. И я в любом случае попробую его найти. Кость, а ты, если считаешь, что это бред, можешь в стороне постоять.
– Май…
– Все в порядке. Я просто знаю, что он существует, и, боюсь, он в опасности.
– Май, даже если предположить, что он существует, я реально не знаю, как искать человека из снов, у нас в отделе были специалисты, но я теперь отрезан…
– Можно попробовать использовать вот это. – Майка нагнулась к своей теннисной сумке и достала из нее белоснежные часы Татьяны Олегович, наслаждаясь эффектом, который это простое действие произвело на друзей.
В неярком свете нового странного полудня часы, слегка вибрирующие от хаотичного движения красной стрелки, излучали легкое свечение и таинственно мерцали, притягивая взгляды людей с другой стороны экрана.
– Только я не знаю, как они работают, тут целых семь стрелок.
– Ты украла их у Татьяны Олегович? – ахнула Агата, приложив ладони к щекам. – Господи, но когда?
– Взяла на время, не украла, – поправила ее Майка. – Да вот как раз когда она не стала рассказывать мне полную версию легенды о фазане и охотнике и пошла чистить корт щеткой. Помнишь, как она всегда это делает? Ну что, Кость? Попробуем понять, как они работают? Чтобы Самбо найти?
Костя сложил руки на груди и мрачно посмотрел в экран.
– Не нравится мне, что ты взяла чужую вещь, не думаю, что твоя бабушка одобрила бы, но… – Он пожал плечами.
– Но?..
– Но в данных обстоятельствах это единственная зацепка, и, если честно, она меняет дело. Мы можем увидеться? Сегодня. Желательно сейчас. Я хочу посмотреть на эту штуку поближе.
– Да, конечно, только я боюсь выходить из дома.
– Тогда я заеду к тебе через час, идет?
– Давай, – быстро согласилась Майка, – бабушка как раз звала тебя на творожник.
– У-у-у, творожник! – Он потер ладони в радостном предвкушении. – Все, пошел собираться.
– Аккуратней там на улице! – сказала Майка, но он вряд ли услышал ее, потому что уже отключился. – Созвонимся тогда, да, Агат, когда он приедет?
Майка тоже приготовилась было отключиться, когда рыжая посмотрела на нее задумчивым взглядом. Похоже, она не желала прощаться вот так сразу.
– У этого чувака знакомое лицо, я его знаю?
Майка выдохнула. Приехали. Кажется, придется объясниться с ней сейчас, и, судя по всему, это будет нелегкое объяснение.
– Возможно, – пробормотала она неуверенно. – Возможно, ты его знаешь, да.
– Откуда, Май? – напористо и тревожно спросила Агата. – Почему его уволили из следственного комитета?
– Из ФСБ, не из следственного комитета.
– Так почему?
– Хорошо, ладно, хорошо… окей, сейчас объясню. Так, в общем, его уволили, потому что одна женщина обвинила его в том, что он… ну… что он… словом…
– Ну?.. Что он что?
– Что он вроде как принудил ее к близости… ну понимаешь?
– Он изнасиловал женщину? – ахнула Агата. – Господи, точно! Ну да! Конечно… это же тот самый Константин Абашидзе! Господи! А я думаю, откуда я его знаю… Ну, блин, клево, Май. И вы с бабушкой наняли его после всего, что он сделал?
– Технически, мы наняли его до…
– И тебя не смутили все эти твиты? Эта волна хейта зимой?
– Лично мне он не сделал ничего плохого, Агат.
– Он изнасиловал женщину, Май.
– Слушай, не хочу об этом говорить, мы с тобой там не стояли и свечку не держали все-таки. Кто знает, что там было?
Рыжая в смятении покачала головой.
– Та фотка в инсте[1]! У девушки лицо раздулось от синяков! Май, не говори мне, что ты не видела… Стоп, стоп, секунду. Сейчас даже не о том речь. Тебе после этого всего не страшно элементарно звать его к себе в квартиру?
– Я доверяю ему. – Майка упрямо поджала губы. – Мы с ним не раз встречались и в городе, и у меня дома, и у него. Все было хорошо. Нам нужно доверять друг другу, иначе в этом хаосе будет сложно выжить.
– Да, но он же маньячина махровый! Окей, окей, окей. Хорошо, хорошо. Стой! – Рыжая подняла ладони, как бы прося у Майки минуту на раздумья. Ее длинные аристократические пальцы были украшены золотыми колечками, на ногтях блеснул свежий красный шеллак. – Сейчас… Только один вопрос тогда: почему ты так ему доверяешь? – На ее губах сверкнула улыбка, недобрая, сардоническая – Агата, похоже, пришла к какому-то умозаключению. – Он что, тебе нравится? Ну? Я же вижу. Давай признавайся. Он тебе нравится? Я понимаю, господи, Май, да я понимаю все. У него такое тело – это же просто произведение искусства, даже в зуме видно было, Май. И эта его брутальная небритость, да? Но, самое-то главное, конечно, это глаза, зеркало души. У него такие грустные голубые глаза…
Майка вспыхнула:
– Ну хватит! Пойми, я скорее не доверяю той девушке, я очень сомневаюсь, что все было именно так, как она говорит, Агат. Очень не уверена в ее психическом здоровье, в ее уровне интеллекта. Зато я вижу, что у нее, типа, миллион подписчиков в инсте[2] теперь и появилась реклама всяких там бьюти-продуктов, и, вообще, она цветет и пахнет, а вот Костя перебивается с воды на хлеб…
– С воды на хлеб? – недоверчиво переспросила Агата. – Бывший работник Следственного комитета? Прямо-таки с воды на хлеб?
– Не Следственного комитета, а ФСБ! Блин, Агат, я же уже сто раз говорила! Плюс его все-таки уволили, он же больше не их сотрудник, он на сбережения живет.
– То, что он сейчас бедствует – в чем я сильно сомневаюсь, кстати, еще не делает его святым… Может, он, наоборот, заслуживает этого всего после того, что совершил. И кстати, что это ты так завелась?
– Да я и не говорю, что он святой! Господи, Агат, мы же с тобой не маленькие уже, жизнь в черно-белую коробочку не положишь, так? Ну кто из нас святой? Костя просто помог нам. Сразу после исчезновения мамы с папой мы были в таком состоянии, сложно описать… Я не могла сидеть на месте, не могла есть, не могла спать, мне все время нужно было что-то делать, куда-то идти, бежать, что-то слушать, читать, занимать как-то голову и сердце, чтобы отвлечься от страшной боли, – и все равно не получалось, ничего не получалось, все, что так хорошо, отлично помогало раньше, не работало, не могло отвлечь от мысли, что папы и мамы нет, что я больше никогда их не увижу, от такого ничем не отвлечься, Агат. Я смотрела на буквы, но в слова они не складывались, я пыталась печатать сообщения, но