еспорядков. На протяжении трех с половиной месяцев к робозаводу съезжались десятки тысяч митингующих, которые требовали «прекратить эксперименты на душах людей и роботов». Именно этот лозунг впоследствии породил множество городских легенд, слухов и домыслов, связанных с заводом. Когда бизнес американской компании был закрыт, российские чиновники пообещали разгоряченному гражданскому обществу вернуть в страну роботопроизводство своими силами. Осуществить это до сих пор не удалось: военная и строительная роботехника импортируется в Россию из Китая и США, в том числе компанией Robot Erotics. Что касается «Робозавода Артем», с 2033 года лесная территория вокруг него превратилась в место паломничества подростков и стала источником интернет-страшилок о бродячих сотрудниках-мутантах и бессмертных роботах, обреченных вечно скитаться по парку в поисках последнего приюта. Достоверность историй о сотрудниках-мутантах, разумеется, не подтверждена, но, интересно заметить, и не опровергнута, так как никто не знает, что же именно произошло на производстве Robot Erotics в 2033 году. Версия о том, что роботы до сих пор бродят по лесу, подтверждается многочисленными снимками очевидцев, которым преимущественно меньше 20 лет…
– Что, литклуб начался без меня? – Агата запрыгнула на веранду, уходящую за угол дома, и Майка невольно засмотрелась на нее, потому что даже в этой темноте, даже в этих обстоятельствах ей в глаза бросилось, какие все-таки умопомрачительно длинные у рыжей ноги. – Мне кажется или я слышу какое-то цоканье?
– Цоканье? – переспросил Костя, будто был не уверен, что услышал правильно.
– Ребята! – Майка подняла запястье на уровень глаз, глядя на свою руку и ощущая ее как какой-то чужеродный предмет.
Иллюминатор дрожал, как живой. Ремешок впился Майке в руку, и теперь было сложно поверить, что когда-то он был ей большим. Красная и другие разноцветные стрелки на циферблате вращались, с каждым новым кругом набирая скорость.
Глава 12. Черный всадник с вороньим клювом
– Снимай, – скомандовал Костя своим отрывистым звонким голосом и тут же сам принялся возиться с ремешком. – Горячий какой! Как ты терпишь?
Майка подняла на него глаза, пытаясь понять, что же он сказал: ее охватило оцепенение, странное, знакомое оцепенение. Шум морского прибоя в ушах становился все громче, соленый ветерок шевелил волосы, мама только что помыла виноград прямо на пляже и разворачивала целлофановый пакет с мокрыми ягодами.
Тонкие вены красного сока под зеленой кожицей набухли, и, представив, как сейчас они лопнут у нее на языке, Майка невольно приоткрыла рот.
– Не знаю даже, что пугает больше, – донесся откуда-то издалека голос рыжей, – то, что приближается из леса, или то, что теперь, когда часы сломались, путь до церкви может привести нас… эм… не совсем к церкви.
Майка сделала над собой усилие и вернулась в настоящий момент: она все еще была в лесу, рядом все еще пролегала тропа, вот только с тропой теперь творилось что-то неладное. От нее исходили почти ощутимые волны неуюта, похожие на звуковые. И всех троих охватило желание куда-нибудь спрятаться. Несмотря на большую насыпь рядом с сараем, на высокую траву, скрывающую веранду, да и сам сарай, укромно стоящий под холмом, Майке показалось, что они находятся на очень открытом месте, на опасно открытом.
– Наконец-то, – сквозь сжатые зубы пробормотал Костя, ему удалось сдернуть иллюминатор с ее запястья.
Майка взглянула на иллюминатор, который Костя опустил в карман, перевела взгляд на самого Костю и выдохнула. Его лицо было бледнее обычного, ближе к уголкам глаз появились красные сосуды, на лбу выступил пот, прядь волос упала на бровь.
– Костя?.. – проговорила она.
– Волчок! – Он перехватил ее взгляд и с видимым усилием качнул головой. – Не сейчас. Под веранду!
И как бы очнувшись, недолго думая, сам схватил девочек чуть ли не за шкирку, столкнул вниз и заставил забраться под деревянный настил, не обращая внимания ни на холодную землю, ни на мокрую после дождя траву.
– Господи, там же Аркан! – Агата перекатилась почти к основанию дома, освобождая как можно больше пространства для Кости с Майкой, подтянулась поближе к краю веранды и указала на ярко-белого пса, который весело обнюхивал какой-то свежевырытый земляной холмик прямо у кромки тропы. – А что, если он побежит прямо к нам, когда это появится на поляне?
Это. Душа Майки ухнула в пятки. Это. Это. Она посмотрела на Агату, а потом, как всегда, когда в минуты отчаяния ей была нужна поддержка, машинально поискала взглядом глаза Кости. Но встретиться с ним глазами в этот раз у нее не получилось.
– Не побежит, – сказал Костя через силу. Еще секунд десять назад такой живой, теперь его взгляд становился все более и более отрешенным. Воротник Костиного камуфляжа взмок от пота, и даже в потемках было видно, как его всего слегка потряхивает.
– Аркан умный, – прошептал он, когда Майка уже не слушала, что он говорит, а просто смотрела на то, как он говорит. – Не бойтесь.
– Ты чего? – спросила рыжая мягким, совершенно не характерным для ее строптивого нрава голосом, и тихонько дотронулась до ямочки на Костином подбородке. – Тебе плохо?
– Если от… ключусь, вы выберетесь из… парка и поедете домой. Пообещай.
Агата протянула к нему ладонь, и он машинально сжал ее в своей руке, уронив голову на землю.
– Нет.
– Нет?
– Нет.
Не без труда Костя поднял на рыжую теплый взгляд, и их красивые пальцы нежно переплелись: одна ладонь, одна рука на двоих, кожа на коже, ни малейшего зазора, ни единой клеточки между.
Майка смотрела на этих двоих, и на смену оцепенению, захватившему в плен все ее тело, приходило совсем другое, новое ощущение – отчужденности, неприязни, удивления, наклевывающейся смутной догадки. И чтобы, не дай бог, не додумывать эту мысль до конца, чтобы, не дай бог, не думать, она резко отвернулась и принялась сосредоточенно смотреть на поляну.
Из-за острого края облаков как-то настороженно выкатились три луны и осветили бетонную тропу, которая бежала из леса и убегала в лес.
Измученные заводской радиацией, разорванные высокими столбами деревья кольцом сомкнулись вокруг поляны. Мы на всякий случай решили подготовиться и купили нам с тобой ботинки и такой же вон камуфляж, как у Кости, чтобы незаметно улепетывать. Невысокие вышки робозавода, понатыканные тут и там, лесенкой уходили вдаль. Тебе же восемнадцать, Май? Ты уже испытывала оргазм?.. Утопающий в жидкой дымке городской подсветки лес казался умирающим животным, но это все еще был ночной лес с присущими ему запахами и звуками, и в этом ночном лесу где-то совсем рядом раздавался цокот лошадиных копыт: ближе, ближе, ближе, ближе. Всегда такая аккуратная, Агата сегодня, видимо, не успела привести себя в порядок. Ее влажные медно-рыжие волосы разметались по плечам – точно такие же влажные, как и у Кости, – когда, наконец, разрывая пространство и время одной только своей скоростью, на поляну вылетел всадник, восседающий на огромной черной лошади. Вот лицемер. Какой же все-таки Костя лицемер… Да оба они лицемеры!
Она почти закричала, машинально вскинув ко рту замерзшие руки, – почти, потому что ее тело превратилось в сталагмит, а голос едва ли подчинялся ей. Белоснежный лабрадор обнюхивал травинки, пробивающиеся сквозь бетон, все так же беспечно, словно был на прогулке у себя во дворе, и, похоже, совсем не чувствовал приближающейся опасности.
Майка смотрела на Костиного пса затуманенным взглядом, и перед глазами у нее, как при высокой температуре, все плыло. Это было одновременно странно и ново, что пес не боялся. Ново и странно, просто и замысловато, Костя и Агата, но постепенно, глядя на пса, она и сама перестала бояться и почувствовала надежду. Как и все собаки, а может быть, даже в гораздо большей степени, Аркан обычно ощущал приближение опасности. Значит, здесь и сейчас опасности просто не было?
Опустив тяжелые веки, она слегка скосила взгляд влево. Ее друзья наблюдали за происходящим на поляне так же неподвижно, как и она сама. Перехватив Майкин взгляд, рыжая бесшумно поднесла палец к губам: тсс. Она могла двигаться, проклятие на нее не действовало, впрочем, как и тогда на корте.
А вот Косте было куда хуже. Холодными руками он держался за голову и, казалось, из последних сил старался не впустить в свои мысли то, что так отчаянно в них лезло. «Значит, расцепили руки», – с неожиданной даже для самой себя злостью подумала Майка и попыталась пошевелить шеей. Ничего не получилось. Выходит, на каждого на этой поляне воронья магия действовала по-разному. И то, что здесь был всего-навсего один черный всадник с вороньим клювом, а не целая стая, ситуацию не изменило.
Укутанный в широкий средневековый плащ, развевающийся от резких порывов ветра, черный всадник резко осадил фыркающую лошадь где-то на середине тропы, наклонил голову к собаке и спрыгнул на землю. Хрупкий бетон просел под его стопами, и ноги окутало облако песка и лесного тумана, разжижая ткань реальности, делая ее все более нечеткой, действуя на мир как растворитель.
Майка выдохнула, и из ее рта вылетело небольшое облачко теплого пара. Ей показалось или с появлением черного всадника на поляне температура опустилась на несколько градусов?
Мрачный холод, окутывающий это странное существо, казалось, распространялся на все вокруг, доходя до самых дальних уголков поляны, и Майка сосредоточила взгляд на лошади, чтобы не смотреть на то, что собирается делать всадник с псом.
Ее слегка потряхивало. Какая-то сила, будто магнитом, притягивала ее взгляд к черной лошади, заставляла смотреть на бархатную шерсть, на стройные ноги, поджарый живот и молодые, упругие мышцы спины. И в какой-то момент ей показалось, что, как в зеркальном отражении, по блестящим бокам лошади пробежала радужная волна.
– Господь всемогущий, если ты есть, сейчас самое время включить режим чуда, – прошептала Агата, – сейчас самое время, Господь, послать сюда Самбо, или блондинку, или робота, или ангела, который, надеюсь, ошивается неподалеку. Или мутанта. Хорошо, мы согласны на мутанта, просто не дай псу умереть, спаси его…