Подражая его движениям, я пожала плечом.
– Неудивительно, что ты не можешь показать свое истинное лицо. Ты сам не знаешь, кто ты есть.
Его щеки вспыхнули, и бледные глаза исчезли в потоке черного. Лилин снова начал менять обличье. На этот раз мое зеркальное отражение растянулось, как Гамби[19]. Когда затрещали кости, светлые волосы ледяной блондинки укоротились до плеч, которые стали значительно шире. Лилин перестал дрожать, и то, что предстало передо мной, показалось очень знакомым и в то же время чужим.
В глубине души я знала, что это и есть настоящий Лилин.
Глаза блестели черными лужами, выделяясь на бледном лице. Скулы высокие, как у меня, но шире, и линия челюсти более мужественная, губы не такие полные. Лилин, мужчина в своем истинном обличье, был на голову выше меня и чуть плотнее, правда, гораздо стройнее, чем Рот или Зейн. Оно – он — завораживал до дрожи своей хрупкой маскулинной красотой, которая, казалось, вот-вот разрушится.
Он был похож на Лилит.
Он был похож на меня.
Если бы нас троих поставили рядом, ни у кого не осталось бы сомнений в том, что мы родственники. И только сейчас, глядя на него, я увидела со всей очевидностью: это существо… это создание действительно было частью меня. В нас текла одна кровь. Это был мой брат.
Ком снова подступил к горлу, и мне захотелось расплакаться. Как бы глупо и бессмысленно это ни выглядело, но я хотела плюхнуться на холодную заснеженную землю и дать волю слезам, потому что передо мной действительно стояла моя плоть и кровь – пусть и извращенная.
– Теперь ты счастлива? – спросил он глубоким голосом.
Я покачала головой, отчаянно моргая, пытаясь сдержать слезы. Перед глазами возникло лицо Рота, и каждой своей клеточкой я надеялась, что он простит меня за это.
– Нет. Нисколько.
Смятение промелькнуло в его взгляде, а потом выражение лица выровнялось, стало безразличным.
– Хватит с меня этой дури.
– С меня тоже.
Отведя руку назад, я достала кинжал из заднего кармана. Я двигалась так быстро, как могла, быстрее, чем когда-либо в жизни, и мой мозг оставался чистым холстом, без всяких набросков мыслей. Я ни о чем не думала, даже не заметила недоумения на его лице.
Но уже в следующее мгновение осознание пронзило меня, когда я шагнула вперед, вонзая кинжал в грудь Лилин, вкладывая в этот удар всю свою силу, до последней капли.
И все-таки я храбрая.
Шок отразился на его лице, и тотчас боль взорвалась в моей груди. Она была невыносимой, так что я выронила кинжал, отшатнувшись. Боль бушевала во мне, как огонь, сжирая внутренности и разливаясь в каждую конечность. Никогда еще я не испытывала такой муки – даже когда Стражи ранили меня в живот и я почти умирала. Все говорило о том, что это конец. Влажное тепло растекалось по моей груди. Сердце еще билось, а потом из самой моей глубины поднялось резкое щемящее ощущение.
Черные глаза широко распахнулись, когда его бледные руки схватились за рукоятку кинжала.
– Что… что ты наделала?
Я бы не ответила, даже если бы могла говорить.
Потому что все свершилось.
Рана в его груди вспыхнула, пульсируя голубоватым светом, который, казалось, шел изнутри и стремительно распространялся, как будто у него отслаивалась кожа. Свет рассыпался на мелкие искорки самых разных цветов – нежно-розовые, голубые, маслянисто-желтые, – и они взвились ввысь, словно маленькие воздушные шарики, исчезая в небе над нами.
Угасающим сознанием я догадалась, что это не искры, но души – души, поглощенные Лилин. Мое еще живое сердце знало, что среди них Илья и, конечно же, Сэм. Я почти чувствовала его, и мне даже показалось, что я услышала его смешок, и как будто его рука коснулась моей руки.
Сэм вырвался на свободу.
Я это знала.
Следующего удара сердца я не дождалась.
Наши ноги подкосились одновременно, и мы сложились, скомкались, как бумажные пакеты. Я не почувствовала, что земля остановила мое падение. Я вообще ничего не чувствовала. Все, что я видела сквозь заволакивающую тьму, так это снег, снова засыпающий землю своим пухом.
И больше я уже ничего не видела.
Глава 28
Я не помнила, как закрылись мои глаза, как опустились веки. Но почему-то я больше не лежала на холодной земле в парке Рок Крик, но стояла, и тоже в парке – правда, не ночью и не зимой. Солнечный свет пробивался сквозь густую листву, и теплый ветерок играл с моими волосами у лица.
Что за дела?
Мой взгляд скользнул по земле, но Лилин там не оказалось. В недоумении я смотрела на пустое место, где только что лежал мой брат, а потом оглядела переднюю часть свитера. Как я и думала, она была в крови, но я не ощущала никакой боли в груди. И вроде это был тот же парк, но в то же время и нет.
Что-то казалось неправильным. Хрупким. Тонким. Подойдя ближе к дереву, я пробежалась пальцами по его коре. Какие-то кусочки отвалились, превращаясь в пепел. Я отдернула руку.
– Что ты наделала?
Повернувшись на звук голоса, который я слышала только однажды, я не смогла подавить странную дрожь, охватившую меня при виде ее – Лилит. Все в том же прозрачном белом одеянии, она выглядела иначе, чем в прошлый раз. Прежде всего потому, что на груди ее платья растекалось красное пятно – совсем как у меня.
– Как… как ты оказалась здесь? – спросила я, оглядываясь вокруг. – Тебя освободили?
– Освободили? – Ее бледные глаза расширились. – Меня никогда не освободят, и все из-за тебя – из-за того, что ты натворила. Ты убила моего сына – ты убила меня!
Возможно, после смерти я туго соображала, но в ее словах не прозвучало ответа на мой вопрос.
– Я не понимаю.
– Что же тут непонятного? – Она подплыла ко мне, сверкая босыми ногами. – Ты убила его, зная, что это обернется твоей смертью – и моей смертью.
Допустим. Но я понятия не имела, что мой кинжал убьет и ее. Честное слово. Никто ведь не предупреждал об этом. Я-то полагала, что она, как супергерой Твинки, переживет и ядерную зиму.
– Где мы?
Ее кроваво-красные губы изогнулись.
– Между небом и землей.
– Где-где?
– Что, довольна собой? – продолжала браниться она, пропуская мимо ушей мой вопрос. С ее щек сошли все краски. – Ты думаешь, с его смертью – моей смертью – что-нибудь изменится? Зло все равно останется злом. Ад никуда не денется. Темные дела будут свершаться.
– Но это… это остановит Армагеддон, – сказала я, хлопая ресницами.
Она фыркнула.
– Всего лишь на время, но знаешь ли ты, детка, сколько раз мир вплотную подходил к своему уничтожению? Конец неизбежен.
Я закрыла глаза, внезапно почувствовав слабость.
– Но это произойдет не сейчас.
– Никогда еще я не была так разочарована в существе, которое сама создала, – прошипела она, и, когда я открыла глаза, она стояла передо мной – высокая и пугающая, красивая оболочка. – Хоть капля моей крови течет в твоих жилах?
– Да. – Я сглотнула, но тошнота не прошла.
Она закатила глаза – такого же цвета, как мои.
– Сомневаюсь. Я бы произвела на свет что-нибудь поумнее, похитрее, с настоящим инстинктом выживания.
Я попятилась назад, жадно заглатывая воздух, но никак не могла надышаться.
– Страшно подумать, что я прожила тысячи лет, столько всего преодолела и пала от руки собственной дочери. – Лилит негодовала. – Оказавшейся такой подлой. Но мой сын – он чтил меня. Он поклонялся мне, как и положено, но ты убила его. Ты не мое дитя.
– Я твоя дочь, – процедила я, не сводя с нее глаз. – Дочь, которую ты бросила при рождении. И что, черт возьми, ты ожидала от меня после этого?
– Верности? – ответила она вопросом на вопрос.
Я уставилась на нее, и мне хотелось рассмеяться ей в лицо, но мои губы казались какими-то странными. Онемевшими. Холодными.
– Ты оставила меня с человеком, который хотел меня убить.
– Но ведь не убил? Очевидно, нет.
Покачав головой, я тотчас пожалела об этом. Все поплыло, закружилось.
– Я должна была остановить Лилин. На кону стояло слишком много жизней. Может, тебе плевать. Может, тебя никогда это не беспокоило, но в этом мы с тобой разные. – Чувствуя слабость в ногах, я прислонилась к дереву, но под моим весом оно накренилось.
Отшатнувшись, я смотрела, как рушится огромный дуб, разваливается на куски, превращаясь в труху. Он рассыпался бесшумно. Только что передо мной возвышался могучий великан, воплощая прочность этого мира, и вмиг его не стало.
– Что… происходит? – Широко распахнутыми глазами я смотрела на Лилит.
Она поджала губы и, вскинув подбородок, смерила меня холодным взглядом.
– Ты умираешь. Вот что происходит.
– Разве я сейчас не мертвая?
– И да, и нет. Твое тело уже остыло, не так ли? Но ты не совсем умерла. Пока нет, но скоро умрешь. – Широким взмахом руки она обвела деревья. – Как я уже сказала, ты болтаешься между небесами и Адом. Когда ты попала сюда, наша связь привела сюда и меня. Как только ты окончательно умрешь, умру и я. Создавая тебя, я сильно рисковала. Мы были одним целым, и я предназначала тебя для величия. Я думала, ты будешь такой же, как я.
Теперь кое-что из того, о чем рассказывал Жнец, обретало смысл. Я вспомнила, как он говорил об опасности, которую создала для себя Лилит, когда давала мне жизнь… естественным путем. Но где же Лилин? Почему он не здесь, не с нами?
Я уставилась на мать, и тут до меня дошло. У меня есть душа. И у Лилит есть душа. У Лилин души не было. Он умер и просто перестал существовать. С нами все иначе.
Впрочем, я догадывалась, что теперь это уже не имеет значения.
– Судьба – это все чушь собачья, – сказала я, обхватывая себя ледяными руками. Я их совсем не чувствовала. – Никто не рождается с заданной судьбой. Мы сами управляем своей жизнью.
– Очевидно, – пробормотала она, снова закатывая глаза. – Но посмотри на себя сейчас, куда привел тебя тот путь, который ты выбрала. Что ты знаешь о жизни? Все твое существование было бессмысленно.