споведовали, включая правило «все делить поровну». Утопические представления об истинном равенстве, свободной любви и отсутствии иерархий рухнули под тяжестью человеческой природы[269].
Как мы видели в главе 2, статус важнее для мужчин – хотя стремление к нему, несомненно, является мощной движущей силой и в жизни представительниц женского пола. В нашем эволюционном прошлом высокий статус давал огромные преимущества: пищу, плодородные земли, активную социальную поддержку. Помимо всех этих благ, мужчины получали дополнительный бонус – больше любовниц. (Как уже отмечалось ранее, в выборе партнерш статус женщины исторически не играл большой роли.)
Преимущества, обеспечивавшие высокий статус, сохранялись поколение за поколением на протяжении тысячелетий, создавая эволюционное давление, которое благоприятствовало развитию у мужчин мощного стремления к статусу, а также способности замечать малейшие угрозы положению. Отбор благоволит мужчинам, которые рвутся вперед, ищут наилучшие способы достижения данной цели – например, уделяют преимущественное внимание тем, кто находится наверху, – и тщательно следят за теми, кто угрожает занять их место.
Подниматься по социальной лестнице трудно. Препятствия возникают на каждом шагу. Во-первых, те, кто находится наверху, вовсе не намерены уступать место другим. Во-вторых, количество мест на лестнице ограниченно, что порождает интенсивное соперничество внутри каждой возрастной группы. В-третьих, нас постоянно теснят молодые, которые поднимаются снизу. Учитывая неразрывную связь между статусом и доступом к ресурсам, необходимым для размножения, было бы странно, если бы в ходе эволюции люди не выработали различные стратегии преодоления многочисленных препятствий на пути к вершине социальной иерархии.
Одна из самых популярных тактик – вербальное унижение соперника. Гарвардский психолог Стивен Пинкер отмечает, что подобная тактика распространена среди профессоров, чей статус напрямую зависит от субъективной ценности их идей. Со стороны может показаться, будто ценность теорий определяется их собственными достоинствами: одни убедительны, другие нет; одни подтверждаются фактами, другие противоречат наблюдаемым явлениям. На самом деле способ, которым ученые оценивают вклад друг друга, гораздо сложнее. Пинкер пишет: «Теоретически убедительными, как мы говорим, являются сами идеи, однако их сторонники зачастую не прочь помочь идеям с помощью тактик словесного доминирования, среди которых запугивание («Очевидно, что…»), угроза («Было бы ненаучным…»), обращение к авторитету («Как показал Поппер…»), оскорбление («Данной работе недостает точности, чтобы…») и принижение («В настоящее время очень немногие всерьез считают, что…»)[270]. Кроме того, в арсенале академиков есть «каверзный вопрос, колкий ответ, резкий выпад, обличительная речь, полное негодования опровержение…»[271]. Как свидетельствуют эти случаи, язвительные комментарии стали мощным оружием в борьбе за статус.
На другом конце тактического континуума находится убийство. Даже в академическом мире – этой башне из слоновой кости, якобы недосягаемой для страстей «реальной» жизни – его не только рассматривали, но и совершали как действенный способ устранения препятствий – тех, кто мешал либо сохранить положение в иерархии, либо возвыситься. Оно, безусловно, является наименее популярным решением, но, как показывают следующие случаи, даже в башне из слоновой кости опасность погибнуть насильственной смертью достаточно велика.
В 1978 году аспирант Теодор Стрелески подкрался сзади к своему преподавателю математики, д-ру Карелу Делеу, и ударил его по голове маленькой кувалдой. Двенадцать часов спустя он решил, что жизнь в бегах – не лучший вариант, и сдался полиции. Мотив? Стрелески утверждал, что профессор необоснованно задерживал его исследования. На суде он заявил, что убийство было «логически и морально оправданным»[272]. Стрелески был осужден за убийство второй степени и отсидел семь лет в тюрьме.
Весной 1991 года чаша терпения Ган Лу, 27-летнего аспиранта физического факультета Университета Айовы, переполнилась[273]. Он надеялся, что докторская диссертация по физике плазмы будет номинирована на престижную премию и принесет первый приз в размере $1000. Профессорам не удалось выдвинуть Ган Лу на эту премию. Вместо него премию получила Линхуа Шань, коллега Лу по аспирантуре и его главная соперница. Два профессора физики, д-р Кристофер Герц и д-р Роберт Смит, проголосовали за Линхуа Шань. Их голоса оказались решающими. Лу подал жалобу заместителю вице-президента по академическим вопросам Т. Энн Клири, но женщина пришла к выводу, что жалоба не имеет никаких оснований.
Поскольку протесты остались без внимания, он взял инициативу в свои руки. В пятницу, 1 ноября, он, как обычно, явился на собрание физиков и астрономов, проходившее в конференц-зале на третьем этаже. Однако на этот раз у него на уме были отнюдь не академические беседы. Вместо бумаг и ручек он принес с собой револьвер. Подойдя к Герцу и Смиту, двум профессорам, выдвинувшим на премию его соперницу, Лу выстрелил в них в упор. Профессор Герц скончался на месте. Смит был тяжело ранен. Затем Лу направил револьвер на Линхуа Шань, получившую заветную премию, и выстрелил ей в лицо. После этого спустился на второй этаж и разыскал завкафедрой Дуайта Николсона. Покончив с ним, он вернулся в конференц-зал и выпустил еще несколько пуль в тела Смита, Герца и Шань. Для Смита второй выстрел оказался смертельным.
По-прежнему кипя от злости, Лу вышел из здания и прошел три квартала до Управления по академическим вопросам. Он спокойно спросил секретаршу, может ли он поговорить с Энн Клири, заместителем вице-президента. Лу провели в ее кабинет. После короткого диалога он выстрелил ей в лицо. На следующий день женщина скончалась в больнице.
Друзья Лу передали в полицию недатированное письмо с указанием трех главных причин его гнева – присуждение премии сопернице, отказ профессора написать ему рекомендательное письмо и отсутствие работы. Лу убивал людей, которые, по его мнению, мешали ему подняться в академической иерархии.
В современном мире убийство явно не самая успешная стратегия. Однако на протяжении большей части нашей эволюционной истории не существовало ни полиции, ни судов, ни тюрем. Наша психология формировалась в малых группах, а в этом контексте убийство было весьма эффективным способом завоевания и сохранения положения в иерархии.
О силе данных психологических механизмов свидетельствует чрезвычайная распространенность гомицидальных фантазий, вызванных угрозами статусу. Один из участников исследования думал об убийстве соперника, который дважды превзошел его в спортивных состязаниях.
Респондент № 110: мужчина, 25 лет. Я дважды проиграл ему в отборочном раунде Турнира чемпионов. Это означает, что я дважды ездил в другой город и зря потратил два дня. Я уже молчу о раундах предварительных дебатов и дискомфорте, который пришлось испытать в этих крайне неудобных и нелепых костюмах. Следует отметить, что у него уже было восемь заявок на этот турнир, а нужно только две. Он просто хотел потешить эго… На самом деле я несколько раз думал о том, чтобы его убить. Обычно эти мысли приходили в голову во время тренировки или после видеоигр с элементами жестокости. Пытаясь попасть на Турнир чемпионов, я думал и о том, чтобы размозжить ему череп книгами по искусству спора… Избиение, удушение, пчелы-убийцы, хирургический скальпель… А может, я бы просто наступил ему на голову… [Вопрос: Что могло заставить вас переступить грань и совершить настоящее убийство?] Во-первых, если бы я узнал, что он снова планирует меня вышибить, а во-вторых, если бы у меня была возможность совершить идеальное убийство.
Следующий случай представляет собой типичный пример борьбы за положение и противодействия со стороны начальства, а также проливает свет на психологическую нагрузку, которую испытывают проигравшие.
Респондент № А146: мужчина, 41 год, гражданин азиатской страны. [Вопрос: Кого вам хотелось убить?] Коллегу, моего непосредственного начальника. Он был оппортунистом и манипулятором. Из-за этого человека мне все время казалось, что я неудачник. Он насмехался надо мной в присутствии других. Мне было очень неловко и обидно. Я ненавидел его и хотел, чтобы он умер. На самом деле в профессиональном плане я был очень успешен, пока он не начал преувеличивать мелкие ошибки и недочеты. Я чувствовал себя униженным. Он придирался, отпускал злобные комментарии в мой адрес, выставлял дураком. Он лишил меня будущего и сломал карьеру. Он никогда не хвалил меня, но стоило совершить ошибку, как он постоянно напоминал о ней мне и остальным. Он говорил о повышении, но на деле был главным препятствием. [Вопрос: Каким способом вы бы его убили?] Возможно, я бы кое-что сделал с тормозами его машины, чтобы они отказали на автостраде. Поверьте, я знаю как. Еще думал заложить под капот взрывчатку. Как только он заведет двигатель, воображал я, машина взорвется. В то время я считал, что плохо выполняю работу, и начал сомневаться в собственной компетентности. Я впал в депрессию, и у меня появились проблемы с алкоголем. [Вопрос: Что помешало вам воплотить ваши фантазии в жизнь?] Страх быть пойманным. Я боялся, что меня расстреляют. [Вопрос: Что могло заставить вас переступить грань и совершить настоящее убийство?] Если бы я точно знал, что меня не арестуют и что никто другой не пострадает. [Вопрос: Как вы поступили на самом деле?] Я уничтожил его профессионально. Я нашел союзников среди коллег, и мы объединились против него. Через некоторое время он перестал быть нашим боссом. Я был удовлетворен.