Существует множество адаптивных решений проблемы конкурентов и боссов, которые препятствуют попыткам подняться по социальной или служебной лестнице. К счастью, в этом случае, как и в большинстве других, сотрудник прибегнул к нелетальным способам – в конце концов, ему удалось сместить начальника. Тем не менее необходимо отметить, что на каждое совершенное убийство, на каждого буйного сотрудника, который «палит по людям», приходятся сотни и тысячи коллег, упивающихся яркими фантазиями о том, чтобы сделать то же самое.
Если одни в подробностях воображают убийство тех, кто препятствует их восхождению по карьерной лестнице, другие беспокоятся, что станут жертвами. Особенно ярко подобные опасения проявились в наших исследованиях антигомицидальных фантазий. В качестве примера рассмотрим следующий случай.
Респондент № 297: мужчина, 23 года. Мы работали в одной организации, были, так сказать, товарищами по службе. Он был из тех, кто не остановится ни перед чем, лишь бы вырваться вперед. Мы оба баллотировались на политические посты, но против меня у него не было шансов. Он это понимал. Чтобы опорочить меня в глазах других людей, он начал распускать отвратительные слухи. Конечно, все это была ложь. Он страшно злился на меня и явно уступал в профессиональном плане. Он был настолько безнадежен в игре на равных, что мысль о моем устранении казалась ему весьма привлекательной. Разумеется, оппонент никогда бы не убил меня по-настоящему, но эта идея определенно приходила ему в голову. Он становился беспокойным в моем присутствии и старался избегать моего общества. Несколько раз прибегал ко лжи, чтобы «справиться» с неприятными ситуациями. Он не предпринимал никаких враждебных действий в мой адрес, но я уверен, ему хотелось от меня избавиться. Не исключено, что он так бы и поступил, если бы рядом никого не было. Во всяком случае он думал об этом – я не сомневаюсь. [Вопрос: Что могло заставить его переступить грань и совершить настоящее убийство?] Если бы я постоянно ставил его в неловкое положение и указывал на слабости. Кроме того, он наверняка убил бы меня, если бы я разоблачил его как мошенника.
Хотя подавляющее большинство мыслей об убийстве, вызванных борьбой за статус, питали мужчины, некоторые женщины тоже фантазировали о ликвидации конкурентов.
Респондент № 130: женщина, 19 лет. [Вопрос: Кого вам хотелось убить?] Я познакомилась с этой девушкой в школе, когда перешла в старшие классы. Мы обе состояли в унитаристской молодежной организации. Она никогда не была особенно дружелюбной и общительной, но я решила дать ей шанс. Время шло, но мы так и не стали настоящими подругами. Она шла по головам, чтобы получить желаемое, и, кстати, всегда добивалась своего. Она говорила свысока не только со мной, но и с моими друзьями. Первый год пролетел незаметно. В конце года в нашей молодежной организации выбирали «короля» и «королеву». Так уж получилось, что на это почетное звание претендовали она, я и еще две девушки.
Она мне никогда по-настоящему не нравилась, но я хотела показать ребятам, какая я на самом деле милая и общительная. Я никого не унижала и думала, что другие это оценят и проголосуют за меня. В итоге я проделала грандиозную работу, все спланировала, потратила уйму денег. А эта девушка тем временем доставляла сексуальное удовольствие мальчикам-подросткам! В конце концов титул «Школьной королевы красоты» завоевала она. Как только победа досталась ей, она стала грубить всем парням. Казалось, титул вообще ничего для нее не значит! Ребята и по сей день говорят, что я должна была победить. Может, и так. Я отпустила эту ситуацию, но у девчонки до сих пор хватает наглости говорить гадости мне в лицо! [Вопрос: Что помешало вам убить ее?] Будем реалистами. Я училась в старших классах и в лучшем случае оказалась бы в ТЮРЬМЕ! А в худшем – на электрическом стуле. Я мечтала получить ученую степень и когда-нибудь завести семью, а с такой биографией это невозможно. [Вопрос: Каким способом вы бы ее убили?] На самом деле я не думала о процедуре. Я бы никогда не отважилась на это.
Женские гомицидальные фантазии, связанные с продвижением в иерархии, не только менее распространены: они не такие яркие и реже содержат подробный план убийства. В наших исследованиях обнаружилось только одно исключение из правила. Фантазии принадлежали 19-летней девушке, которая хотела убить бывшего босса отца: «Этот человек выгнал моего отца со стабильной работы из соображений прибыли. С тех пор в моей семье все пошло наперекосяк. Я хотела, чтобы он жил в нищете, умер с голоду или переселился в страну третьего мира». Обратите внимание, в данном случае речь шла не о ее собственном статусе или положении в иерархии, а о падении статуса отца, которое пагубно сказалось на благополучии семьи.
В современном мире статус мужчины определяется сочетанием нескольких компонентов, включая карьерный рост и сопутствующее ему богатство. Не последнюю роль играют и такие факторы, как престижность профессии, социальная искушенность, внешность и субъективно ощущаемая маскулинность. Социальные иерархии несут с собой паутину адаптивных проблем. Те, кто не хочет соскользнуть вниз, обязаны тщательно следить за таким призрачным, но важным ресурсом, как социальная репутация.
Распространенная американская детская поговорка гласит: «Палками и камнями можно сломать мне кости, но слова никогда не причинят мне вреда». Очевидно, ее придумали родители, чтобы дети ладили друг с другом. Впрочем, едва ли можно сыскать афоризм более ложный, чем этот. Гораздо ближе к реальности следующая цитата из книги Экклезиаста: «Удар кнутом оставляет рубцы на теле, но удар словом сокрушает кости»[274]. С точки зрения эволюционной приспособленности социальная репутация влечет более драматические последствия, чем сломанная кость, рубец или рана.
Как пишут Мартин Дэйли и Марго Уилсон, «одними мужчинами можно помыкать, другие не потерпят унижений; одни живут по принципу «сказал – сделал», другие бросают слова на ветер; с девушками одних можно безнаказанно поболтать, с другими лучше не связываться… Почти в любой социальной среде репутация мужчины частично зависит от поддержания правдоподобной угрозы насилия… В отсутствие сдерживающих факторов соперники могут попытаться нарушить его права и интересы. Эффективное сдерживание сводится к убеждению конкурентов в том, что любая попытка продвинуться за наш счет приведет к такому суровому наказанию, что этот гамбит закончится для них чистым убытком».
Вот и объяснение, почему публичные унижения – удары по статусу и репутации мужчины – потенциально опасны. Полицейские часто сетуют, что многие убийства – результат так называемых «тривиальных стычек», наподобие той, которая произошла между Майком Эдельманом и Кристофером Маршем в остинском клубе. Как заметил один детектив из Далласа, «мужчины убивают друг друга из-за споров ни о чем»[275]. Оскорбления, направленные на других, зачастую кажутся глупыми. Однако в борьбе за репутацию якобы малозначительные выпады далеко не так тривиальны, как кажется. В ответ ментальные механизмы мужчин предрасполагают их к агрессии. Они прекрасно понимают, что люди – обоих полов – воспринимают публичные оскорбления как вызов маскулинности мужчины, его силе, мужественности, его ценности как союзника и способности защитить свою женщину от сексуальных посягательств. Если оскорбленный мужчина не отвечает или игнорирует вызов, он роняет достоинство. На протяжении всего эволюционного прошлого – как и сегодня – утрата репутации и сопутствующее падение статуса влекли катастрофические последствия.
Хотя нам нравится думать, словно современное общество больше уважает мужчин, способных не обращать внимания на оскорбления или угрозы, факт в том, что подобные действия посылают важные сообщения, которые мозг отлично научился читать. Оскорбление, оставшееся без возмездия, подсказывает обидчику, что можно безнаказанно доминировать над тем, кого обидел. В нашем далеком прошлом – да и сегодня, если уж на то пошло, – оно сигнализировало, будто можно вторгнуться в личное пространство жертвы, захватить его территорию, приударить за его женой или подругой. Оно говорит, что жертве не хватает мужества, физической доблести или союзников, которые могли бы его поддержать. К сожалению, те же сообщения – пусть и на сублиминальном уровне – получают все окружающие.
Слухи о подорванной репутации распространяются по социальной группе, как лесной пожар, при этом восстановить ее удается крайне редко. Вот почему мужчины реагируют на оскорбления и унижения агрессией.
Оскорбление достоинства является столь мощным триггером убийства, что в некоторых штатах существовали особые законы, направленные на предотвращение активации этого психологического механизма. В Западной Вирджинии, например, официально запрещено насмехаться над мужчиной за отказ участвовать в дуэли: «Лицо, в рукописной или печатной форме употребляющее какие-либо укоризненные или презрительные выражения в адрес другого лица, отказавшегося бросить или принять вызов на дуэль, считается виновным в судебно наказуемом проступке и, после признания вины, должно быть либо заключено в тюрьму на срок, не превышающий шести месяцев, либо оштрафовано на сумму, не превышающую ста долларов»[276].
В наших исследованиях публичное унижение однополым соперником оказалось одним из наиболее распространенных триггеров гомицидальных мыслей: 28 % мужских убийственных фантазий были спровоцированы оскорблениями в присутствии других людей. Рассмотрим следующий случай.
Респондент № 278: мужчина, 23 года. [Вопрос: Что побудило вас задуматься об убийстве?] Многие вещи. Я был молод, владел боевыми искусствами, поэтому был дерзким и наглым. На самом деле я был придурком, полным, и все это знали, кроме меня. В школе у моего шкафчика вечно ошивались популярные мальчишки. Я ненавидел их, а они меня. Однажды один парень «случайно» уронил книги мне на голову, и все его друзья рассмеялись. Когда я встал, они захлопнули дверцу моего шкафчика, отобрали у меня рюкзак и разбросали учебники по коридору. Кто-то больно толкнул меня, а остальные принялись оскорблять меня и мою маму. В конце они спросили, что я собираюсь делать, и я сказал,