Виктор Йенсен (28-летний белый мужчина) ударил ножом Мартина Шелла (27-летнего белого мужчину) на вечеринке.
Показания очевидцев: Шелл пролил кружку пива на брюки Йенсена. Возник конфликт, и их пришлось разнимать. Шелл назвал сестру Йенсена шлюхой.
Несколько человек высказались о том, что бы сделали, если бы подобное сказали об их сестрах.
Йенсен покинул вечеринку. Когда он проходил мимо, Шелл и его друзья посмеялись над ним. Шелл крикнул вслед, что и его сестра, и мать – шлюхи.
Йенсен вернулся через десять минут. Он потребовал, чтобы Шелл забрал свои слова назад, «а не то…». Шелл рассмеялся и сказал: «Или что, Рэмбо?»
Тогда Йенсен вытащил из кармана куртки десятисантиметровый нож и дважды ударил Шелла. В момент нападения Шелл был безоружен[288].
Исследователи оценивали написанные репортажи по следующим критериям: в какой степени Шелл спровоцировал Йенсена, насколько оправдано было убийство и насколько сочувственно авторы отнеслись к убийце. Журналисты из южных университетов, в отличие от северных, в основном считали, что Шелл сам спровоцировал Йенсена, утверждали, что поведение Йенсена заслуживает меньшего порицания, и проявляли к убийце больше сочувствия.
Вместе взятые, эти исследования демонстрируют культурные различия, вполне способные объяснить более высокие показатели убийств, совершаемых мужчинами на Юге. Значит ли это, что феномен убийства в ответ на публичное оскорбление представляет собой сугубо культурное явление? Вовсе нет. Очевидно, эти ценности определяют, каким будет порог активации гомицидальных механизмов: высоким или низким. Основные мотивы убийств у южан и северян одинаковы. Культуры чести, включая американский Юг, по всей видимости, снижают порог чувствительности, но мотивы универсальны.
Размышляя над теорией Нисбетта и Коэна, я пришел к любопытному выводу: в склонности к агрессивной защите статуса, свойственной пастушеским культурам, должен играть роль еще один фактор. Как мы уже говорили в главе 2, чем больше вариабельность в доступе к ресурсам и к женщинам, тем рискованнее конкурентные стратегии мужчин. Другими словами, чем больше человек может получить – как в плане материальных благ, так и в плане партнеров – тем охотнее он будет рисковать, чтобы завоевать доминирующее положение. Согласно данной теории, мужчины с большей вероятностью попытаются убить – одновременно подвергнув себя риску погибнуть от рук противника – если на кону стоит ценная награда. Они гораздо чаще выбирают насильственную стратегию «победитель забирает все», в результате чего сами могут остаться ни с чем. Ранние пастушеские культуры предоставляли подобную возможность: набеги на чужие стада были обычным делом. Логика «победитель забирает все» как следствие острой чувствительности мужчин к ресурсам с высокой дисперсией во многом объясняет одну из самых жестоких субкультур современности – культуру наркобанд в бедных городских кварталах, гетто.
Торговля наркотиками – это предприятие, где доминирующие игроки могут получить огромные суммы денег в бедной среде. Богатство, обретаемое в результате ожесточенных криминальных разборок, объясняет, почему так много людей готовы рисковать жизнью в битвах за территорию, а также почему защита личного статуса приобрела в наркокультуре столь важное значение.
На протяжении всей эволюции убийство было действенным, хотя и опасным, решением адаптивной проблемы управления репутацией. Поскольку статус намного важнее для мужчин, чем для женщин, подобные преступления совершают преимущественно они. В штате Мичиган, например, статус и репутация были основным мотивом в 71 убийстве, совершенном мужчинами, и только в 11 убийствах, совершенных женщинами. Разумеется, это не значит, что для последних репутация не имеет значения: это не так. Как показало наше исследование гомицидальных фантазий, у представительниц женского пола мысли об убийстве чаще всего вызывают угрозы самому ценному социальному «товару», которым только может обладать женщина, – ее сексуальной репутации.
В нашем исследовании триггеры женских гомицидальных мыслей не были связаны ни с физическим доминированием со стороны других женщин, ни с оскорблениями физической доблести или личных качеств. Они не касались обвинений в трусости и неспособности дать отпор обидчику. Наиболее распространенным триггером оказалось оскорбление сексуальной репутации женщины, способное привести к снижению ее желательности на брачном рынке. Вот один такой пример.
Респондент № Р24: женщина, 19 лет. [Вопрос: Кого вам хотелось убить?] Девочку, с которой я училась в средних классах. Она была моей лучшей подругой. Летом, после окончания 7 класса, я стала встречаться с парнем и доверилась ей, как это делают все хорошие друзья. Она растрепала об этом всем, и даже придумала кое-что от себя. Она всем говорила, что я шлюха, и все соглашались. Это разрушило мою репутацию. У меня не было друзей. Я скатилась в глубокую депрессию, из которой полностью вышла только через два года. [Вопрос: Каким способом вы бы ее убили?] На самом деле я никогда не планировала ее убить. Я просто хотела, чтобы она исчезла из моей жизни. Если она умрет, думала я, то навсегда уберется с дороги. [Вопрос: Что могло заставить вас переступить грань и совершить настоящее убийство?] Возможно, если бы я сидела на тяжелых наркотиках или находилась в более глубокой депрессии.
Поскольку мужчины придают большое значение сексуальной верности, женщины, имеющие репутацию неразборчивых, легкодоступных, распущенных или безнравственных, понимают: их желательность в качестве долгосрочного партнера стремится к нулю. (Подобная репутация не влияет на кратковременные связи, но это не те отношения, которые ценят большинство женщин.) Дело в том, что слухи, ставящие под сомнение сексуальную честь женщины, даже если они не соответствуют действительности, иногда вызывают доверие и делают ее менее привлекательной в глазах партнеров, ищущих серьезных отношений.
В нашем примере ущерб, нанесенный сексуальной репутации девушки, привел к двухлетней депрессии. Ущерб был причинен подругой, которая превратилась в соперницу. Иногда репутацию женщины порочат мужчины, которые вступают с ней в кратковременную половую связь, а затем хвастаются этим, как показано в следующих случаях.
Респондент № Р242: женщина, 22 года. [Вопрос: Кого вам хотелось убить?] Глупых и невоспитанных людей; например, одноклассника, которому в то время было 17 лет. Я была близка с этим человеком (на тот момент я считала его другом), но никакой интимной связи между нами не было. На следующий день он рассказал друзьям, что мы занимались сексом. Когда я прошла мимо, они рассмеялись мне вслед. Я сказала ему, чтобы он шел к черту. В ответ он назвал меня сукой, и я подумала, не убить ли его. [Вопрос: Каким способом вы бы его убили?] Ну, в воображении я либо душила его, либо забивала до смерти. [Вопрос: Что помешало вам так поступить?] Я стукнула его кулаком. Это позволило мне «выплеснуть гнев», так что необходимость в «убийстве» отпала сама собой. Достаточно и того, что девушка ударила его на глазах у друзей.
Респондент № 133: женщина, 29 лет. Он лгал о своих чувствах, унижал и ставил в идиотское положение, но я все-таки дала ему шанс, и не один. В итоге мы переспали. Спустя некоторое время я узнала, что беременна, но он как сквозь землю провалился. У меня случился выкидыш. Через несколько месяцев, когда я ему все рассказала, он обозвал меня лгуньей и всем своим друзьям сказал, что я лгунья. Я хотела умереть. Вся эта ситуация причиняла мне невыносимую боль. Я чувствовала себя уничтоженной; думала, что больше никто меня не полюбит. Я хотела убить его, но была в отчаянии: он причинил мне столько мучений, сколько мог. Осталось только навредить кому-нибудь из членов моей семьи.
На самом деле сексуальная репутация женщины настолько важна, что это осознают даже мужчины. Один из участников нашего исследования антигомицидальных мыслей боялся быть убитым собственной партнершей. Хотя такого рода случаи редки, тот факт, что этот мужчина знал о потенциальной угрозе со стороны партнерши, чью репутацию он подорвал, заслуживает внимания.
Респондент № 115: мужчина. [Вопрос: Кто, на ваш взгляд, мог бы попытаться вас убить?] Моя девушка. Она была довольно капризной и склонной к неожиданным переменам настроения. После того как мы впервые переспали, она пошутила, что теперь ей придется меня убить, чтобы «защитить свою честь». Она обхватила меня за шею и притворилась, что душит. Вскоре я правда начал задыхаться. Как ни в чем не бывало она продолжала сжимать мне горло и разжала пальцы только когда у меня перед глазами поплыли разноцветные пятна. Я был уверен, что она на самом деле пыталась меня убить… Держа меня за шею, она ничего не говорила (что было странно, так как обычно она довольно болтлива), и внимательно смотрела на мое лицо.
[Вопрос: Как вам удалось избежать смерти?] Я махал руками, пытаясь вырваться, но это не помогло. Я избежал смерти только потому, что она сама отпустила. Я был совершенно не готов к подобной ситуации, поэтому отреагировал инстинктивно. После она, казалось, не испытывала никаких угрызений совести, хотя, возможно, осознавала всю безумность своих действий. Я правда не знаю, о чем она тогда думала. [Вопрос: Что могло заставить ее переступить грань и совершить настоящее убийство?] Трудно сказать. Возможно, она в самом деле могла задушить меня.
Другое доказательство важности сексуальной репутации женщины – гомицидальные мысли, которые могут питать ее друзья, родственники или сожитель по отношению к обидчику. Мужчина, чьи фантазии приведены ниже, думал об убийстве давнего соперника, который публично опорочил его подругу. Этот случай примечателен и по другой причине: он свидетельствует, что способность мужчины защитить сексуальную репутацию женщины играет не последнюю роль в поддержании его собственного статуса.