Однажды меня пригласили выступить перед профессорами юридического факультета Университета Вирджинии. Моя теория убийств вызвала бурную дискуссию. Если люди действительно развили адаптации к убийству, заметили некоторые, то этой научной информацией могут злоупотребить адвокаты: «Мой клиент не мог не убить, ваша честь. Механизмы убийства не оставили ему выбора». Я бы пришел в ужас, если бы науку об убийстве использовали подобным образом. Попытки такого рода могут быть неизбежны, но это не значит, что они окажутся успешными. Адвокаты всегда старались оправдать преступления клиентов любыми доступными средствами – жестоким обращением, бедностью, расизмом, дискриминацией, отсутствием отца, самообороной, амнезией, наркотическим опьянением, галлюцинациями, временным помешательством. Конечно, некоторые вполне способны попытаться добавить к этому перечню и «гомицидальные механизмы, возникшие в ходе эволюции», но, как я уже говорил, данные рассуждения содержат в себе натуралистическую ошибку, а потому наша правовая система должна решительно отвергнуть такую линию аргументации.
Другие профессоры права предложили идею, которую я нахожу весьма любопытной. Поскольку целью системы уголовного правосудия является предотвращение убийств, утверждали они, возможно, следует выносить самые суровые приговоры именно в тех обстоятельствах, в которых убийство наиболее естественно. Взвешивая «за» и «против», многие потенциальные убийцы учтут повышенный риск и придут к выводу, что цена слишком высока.
Теория и фактический материл, изложенные в книге, дают общее представление об обстоятельствах, в которых люди, скорее всего, задумаются об убийстве. В основном все они связаны с адаптивными проблемами, которые в ходе эволюции человек научился решать с помощью разных стратегий, в том числе и убийства. Не исключено, что, сделав его более дорогостоящим именно в этих ситуациях, закон побудит нас тщательнее подходить к выбору стратегии и отдавать предпочтение нелетальным решениям.
Понимание ключевых мотивов и того, насколько глубоко они укоренились в нашем сознании, позволяет лучше разобраться в обстоятельствах, в которых наша жизнь действительно находится под угрозой. Женщины должны знать, что отвергнутый партнер может их убить, причем самый высокий риск отмечается в первые шесть месяцев после разрыва, а также в тех случаях, когда бывший партнер начинает активное преследование. Те, кто вторично женится или выходит замуж, обязаны отдавать отчет, что в отношениях между суррогатными родителями и неродными детьми может возникнуть напряжение, способное привести к катастрофе. Чем лучше мы осведомлены об обстоятельствах, в которых убийственный разум, скорее всего прибегнет к действию, тем больше шансов избежать активации данных механизмов и защитить свою жизнь.
Последние семь лет я посвятил изучению убийств и обнаружил, что эта работа изменила меня самым серьезным и неожиданным образом. Казалось бы, человек, потративший годы на анализ 5000 описаний гомицидальных фантазий и чудовищных подробностей сотен убийств, должен эмоционально очерстветь и сделаться безразличным к проявлениям жестокости. Со мной произошло прямо противоположное. Насилие беспокоило все больше и больше. Однажды, изучая очередное убийство, я перевернул страницу и увидел три цветные фотографии нагой женщины с множественными ножевыми ранениями. Вся верхняя часть туловища выглядела как сплошное кровавое месиво. Мне стало так дурно, что я подумывал отказаться от исследований. Эти образы преследуют меня и по сей день.
В другой раз меня попросили выступить в суде в качестве свидетеля-эксперта на стороне защиты. Речь шла об убийстве 26-летней Энн Познер*. В течение трех месяцев она встречалась с Питером Капланом*, после чего приняла решение разорвать отношения. Сперва его упорные попытки вернуть любимую казались безобидными, однако вскоре ситуация изменилась. Куда бы она ни пошла, он преследовал ее: провожал на работу, следил, куда она ходила в свободное время, подключил к слежке друзей и знал, что она делает по вечерам, наблюдал за ее домом. А потом начались телефонные звонки.
Узнав, что она встречается с другим мужчиной, Питер пришел в ярость. Он подозревал, что Энн неверна ему, еще когда они были вместе. Питер начал угрожать ей. Испугавшись, Энн стала записывать их разговоры. Впоследствии она передала записи полиции. Я прослушал все шесть часов этих мучительных переговоров.
Питер: А как же тот парень, с которым ты выходила из кинотеатра? По-твоему, он никто?
Энн: В то время между нами ничего не было.
Питер: Почему ты не сказала мне раньше? Пришлось все выяснять самому. Я чувствовал себя идиотом. Это так унизительно. Ты должна была все рассказать, но нет! Вместо этого предпочла предать мое доверие и мою любовь.
Энн: Ты все неправильно понял. Я не встречалась с ним, когда мы расстались. Почему твои друзья следят за мной?
Питер: Ты угрожала пойти в полицию. Мне это не понравилось.
Энн: Я стараюсь не открывать окна, потому что ты можешь влезть в дом. Я тебя боюсь.
Питер: Как грубо. Если бы я хотел что-то сделать с тобой, то сделал бы уже давным-давно.
Энн: Тогда почему ты все время звонишь и угрожаешь?
Питер: Знаешь, мне жаль, что так произошло. Правда. Никогда не думал, что все закончится вот так. Я надеялся, мы сможем остаться друзьями, будем иногда встречаться, созваниваться… Я не хочу, чтобы между нами было какое-то напряжение.
Энн: Я не хотела причинить тебе боль. Прости, что заставила пройти через это. Ты рассказывал, что в прошлом женщины часто тебя обманывали. Мне было так стыдно. Но теперь мне страшно.
Питер: Меня бесит, что ты обсуждаешь меня с другими людьми. Лучше не впутывай в наши дела посторонних. На самом деле все гораздо сложнее, чем ты думаешь.
Энн: О чем ты говоришь?
Питер: Помнишь, когда я позвонил тебе в марте? Я знаю, в ту ночь ты была с этим парнем. Что ты ему рассказала про меня?
Энн: Я не вдавалась в подробности. Не хочу, чтобы кто-то из моих знакомых пострадал. И скажи друзьям, чтобы они оставили меня в покое. Пожалуйста! Моя жизнь – это моя жизнь. Я хочу жить дальше! Прошу, перестань следить за мной. Это противозаконно. Ты преследуешь меня!
Питер: Ничего подобного.
Энн: Неужели? Ты постоянно за мной следишь.
Питер: Ни за кем я не слежу.
Энн: Ну конечно. Ты просто сидишь и ждешь, когда все уйдут.
Питер: Я пытаюсь преподать тебе урок.
Энн: Оставь меня в покое.
Питер: Боже, как же я скучаю по тебе… Мне так грустно, правда. Все время вспоминаю последние выходные, которые мы провели вместе. Жалко, что все так обернулось. В смысле я правда хотел, чтобы мы остались друзьями. Но после всей этой лжи, после того как я увидел тебя с другим… Иногда мне хочется кого-нибудь убить.
Энн: Ты должен отпустить меня. Ты все время твердишь: «Мои ребята следят за тобой. Я знаю, где ты была, я знаю, с кем ты, я знаю, во что ты одета». Ты говоришь: «Лучше не открывай окна». Это меня пугает. Я убеждаю себя, что дома я в безопасности, хотя в глубине души знаю, что это иллюзия. Там, где ты, я никогда не буду в безопасности.
Питер: Я понимаю. Если тебе кажется, что внутри меня кипит ненависть, прости, но так и есть. Меня много что бесит. Ты предала мою любовь, предала доверие, но я не отстану. Все, что у нас осталось, – это мы, просто и ясно. Мы заключили сделку. У тебя нет выхода. Тебе придется встретиться со мной.
Энн: Пожалуйста, просто дай мне спокойно жить своей жизнью. Я не собираюсь встречаться с тобой. Я не настолько глупа.
Питер: Мы могли бы поговорить. Ты же знаешь, у меня нет оружия. Хотя, конечно, это не проблема. Мои руки, кажется, еще ни разу меня не подводили. Мне жаль, если ты живешь в страхе. Но я могу замочить кого угодно. Никто меня не остановит. Я знаю, как тяжело оглядываться каждые пять минут – а вдруг я там? Все наше внимание приковано к тебе.
Энн: Прошу, оставь меня в покое! Еще секунда, и я скажу, чтобы ты шел сам знаешь куда.
Питер: А вот этого делать не стоит. Пожалуйста, не говори так. Боюсь, мне придется повысить ставки, чтобы ты воспринимала меня всерьез.
Внезапно назойливые телефонные звонки прекратились. Шли недели, но Питер больше не объявлялся. Постепенно Энн снова почувствовала себя в безопасности и наконец-то вырвалась из психологической тюрьмы, в которой жила последние четыре месяца. Прошел месяц. В тот роковой день Энн возвращалась домой из продуктового магазина с новым другом. Не успела она выйти из машины, как рядом остановился другой автомобиль. Это был Питер. Он достал пистолет, прицелился и застрелил обоих. Энн подала в полицию шесть жалоб на домогательства. Но они не спасли ей жизнь.
Вслушиваясь в голос Энн, проникнутый мучительным ужасом, и анализируя записанные разговоры, я был поражен диапазоном защитных тактик, которые она использовала. Я буквально чувствовал отчаяние, когда она умоляла Питера отпустить ее. Женщина старалась быть вежливой и осторожной, почти как мать. Она прибегала к грубостям в надежде оттолкнуть его и делала вид, что не боится угроз. Она давала волю гневу и угрожала сама. Иногда в голосе звучала паника; уговаривая его остановиться, она казалась слабой и испуганной, а ближе к концу – измученной и покорной. И тут меня осенило. Все это время я слушал голос женщины, которую убили в расцвете лет. Я слушал отчаянные мольбы той, которая теперь была мертва.
И снова чуть было не прекратил исследования. Я искал объяснение пугающим компонентам человеческого поведения семь лет и в конце концов просто не смог заставить себя отказаться от дальнейших поисков, хотя в тот момент мне очень этого хотелось. Но я не стал давать показания на стороне защиты. В настоящее время Питер отбывает пожизненное заключение без возможности условно-досрочного освобождения за хладнокровное убийство двух невинных людей, и я рад, что его больше нет рядом с нами.