[46]. В ходе поведенческого профилирования специалисты сопоставляют данные из разных источников – улики, найденные на месте преступления, характеристики жертвы, способ совершения преступления, результаты вскрытия и т. д. – и составляют «портрет» потенциального преступника. Это позволяет значительно сузить круг подозреваемых и в итоге поймать настоящего злодея.
Одним из ключевых вкладов ФБР в криминалистику стала классификация преступлений на две большие группы: организованные и неорганизованные. Они применяются по сей день. Организованные обычно совершаются в отношении незнакомцев и предполагают планирование и сокрытие тела. Считается, что лица, совершающие организованные преступления, обладают средним или высоким интеллектом и развитыми социальными навыками. Они часто употребляют алкоголь в контексте совершения преступления и с удовольствием следят за расследованием в новостях или других средствах массовой информации. Многие являются социопатами – им неведомы муки совести и чувство сопереживания. Они склонны к межличностной эксплуатации и патологической лжи, преисполнены чувства собственной значимости и придерживаются манипулятивной стратегии обмана. Неорганизованные чаще происходят спонтанно, без предварительного планирования, а жертвы знают преступника. Как правило, тело оставляют на виду; половые акты обычно осуществляются уже после смерти. Лица, совершающие неорганизованные преступления, часто страдают тяжелыми психическими расстройствами, сопровождающимися бредом, галлюцинациями и другими нарушениями восприятия реальности. Судебные психиатры – в частности Брент Терви – убеждены, что дихотомия организованных и неорганизованных преступлений представляет собой существенное упрощение; сегодня специалисты ФБР выделяют «смешанные», или промежуточные, типы[47].
В сущности, криминальное профилирование базируется на синтезе статистических данных, опыта криминалиста и интуиции. В первую очередь применяется для поисков неуловимых серийных убийц и насильников. Используя описанную выше классификационную систему и определяя уникальную «подпись» преступника – тип автомобиля, на котором он ездит, способ совершения преступления, вероятный возраст, национальность, семейное положение и личностные характеристики, специалисты по криминальному профилированию вносят неоценимый вклад в поимку серийных убийц.
В основном к криминальному профилированию прибегают в расследовании таких громких дел, как убийства на реке Грин[48] или детей в Атланте[49]. Как мы отмечали, эти необычные случаи составляют ничтожные 1–2 % всех насильственных смертей. Если в своей работе криминалисты стараются выявить индивидуальный почерк маньяков, то моя главная цель – понять глубинную психологию большинства убийц – людей, которые могут жить по соседству с каждым из нас.
Некоторые распространенные мотивы, конечно, не так и загадочны – например, в ходе ограбления. Согласно статистике ФБР, во время грабежа совершаются примерно 9 % всех убийств в США[50]. Причины очевидны: воры устраняют либо свидетелей, либо тех, кто пытается помешать. Другие менее очевидны, как, например, в случаях, упомянутых выше. Что движет матерью, убивающей собственного ребенка, или мужчиной, лишающего жизни возлюбленную?
Чем больше я читал о традиционных теориях, о том, почему люди выбирают так называемую последнюю тактику разрешения конфликта[51], тем сильнее убеждался, что стандартные социологические и криминологические объяснения не затрагивают суть проблемы. Здесь нужна более убедительная и всеобъемлющая теория, которая позволит добраться до скрытых психологических корней убийства. Я не сомневался: гомицидальные фантазии – то самое окно, через которое можно заглянуть в глубинную психологическую архитектуру.
Великий кинорежиссер Альфред Хичкок часто касался темы убийства в своих картинах. Его классический фильм «Незнакомцы в поезде», снятый по роману Патриции Хайсмит, указывает на возможную функцию гомицидальных фантазий. В одной из сцен главный злодей – Бруно Энтони – является на прием и предлагает гостям игру – он просит их представить, как бы они избавились от ненавистного им человека. Миссис Каннингем принимает вызов: «Я как-то читала об одном деле, – со смехом говорит она. – Мне кажется, это замечательная идея. Я могу отправиться с ним [мужем] на машине в какое-то очень уединенное местечко, потом стукнуть его молотком по голове, засунуть в машину, облить все бензином и поджечь». Позже Бруно использует гипотетические фантазии, чтобы вовлечь незнакомца в дьявольский заговор с целью двойного убийства. Сами того не подозревая, Хичкок и Хайсмит вскрыли один из важнейших психологических механизмов, запрограммированных в мозге убийцы, – составление сценария.
Анализируя гомицидальные фантазии, которые мы записали, я вдруг подумал: а что, если мысли, фантазии, грезы, внутренний диалог, планирование и составление сценариев уничтожения другого человека приносят ощутимую выгоду в решении жизненных проблем, которую совершенно упускают из виду социологи?
Наше исследование, в котором приняли участие тысячи людей из разных слоев общества и разных стран, показало: фантазии об убийстве выполняют несколько функций. Они используются для построения и проработки сценариев, содействуют отказу от убийственных намерений в пользу других способов отмщения, а также применяются для моделирования и репетирования самого акта убийства. Решение, стоит ли воплотить фантазию в реальность, зависит от эмоций, которые человек испытывает в данный конкретный момент.
Хотя многие мысли мимолетны, большинство весьма детализировано и тщательно проработано. Обычно они включают составление и проработку в высшей степени специфических сценариев, обдумывание различных способов, прогнозирование последствий и оценку целесообразности. Изучая данные фантазии, я понял, что они не просто помогают выплеснуть опасные страсти, хотя почти всегда сопровождаются сильнейшими эмоциями. Как показывает анализ, мысли об убийстве подвержены четким закономерностям. Мужчины, например, фантазируют об убийстве по совершенно иным причинам, чем женщины. На самом деле наши фантазии содержат весь спектр потенциальных оснований для убийства. Желание убивать возникает в строго определенных обстоятельствах, которые носят отнюдь не случайный характер и соответствуют глубоким психологическим мотивам. Одним словом, смертоносные фантазии – это не просто ничего не значащие грезы о поступках, которые мы никогда не решимся совершить.
Учитывая выявленные закономерности в триггерах, запускающих эти мечты, я утверждаю: все мы обладаем особыми психологическими системами, которые вызывают мысли об убийстве. Я убежден, что в силу эволюции наш разум просто не может не помышлять об убийстве в некоторых ситуациях – так уж он устроен. Вот почему подобные фантазии весьма распространены; вот почему большинство людей хотя бы раз в жизни задумывались о том, чтобы кого-нибудь убить. В наш мозг изначально встроены психологические механизмы, порождающие мысли автоматически. Именно по этой причине преступают закон не только безумцы, депрессивные психопаты или профессиональные злодеи.
Известно, что мозг составляет всего 2 % от массы тела среднестатического человека, но потребляет примерно 20–25 % всей энергии. Этот любопытный факт свидетельствует, что с точки зрения метаболизма мыслительные процессы – дорогое удовольствие. Энергия, направленная на решение одной задачи, уже не может быть потрачена на решение других. Разумеется, затраты на мышление не ограничиваются количеством калорий. Вторая проблема – это время. Обрабатывая информацию, связанную с одной задачей, мозг приостанавливает когнитивную работу над другими – на языке экономики это называется альтернативными издержками[52]. Мы не можем одновременно думать о сложностях на работе и проблемах в личных отношениях (если только эти отношения не мешают работе или работа не мешает им!). Характер, содержание и продолжительность мечтаний дают красноречивые подсказки о насущных проблемах, для решения которых, собственно, и развился разум. В тот или иной период жизни мысли об убийстве посещают большинство нормальных людей; даже родственники и друзья, в чьей доброте мы не сомневаемся, – приветливые коллеги, преданные мужья, терпеливые почтальоны – подумывают кого-нибудь убить.
Чтобы понять, почему подобные мысли могут быть частью психологии человека, рассмотрим когнитивную деятельность, посвященную другой важной вещи, о которой многие размышляют довольно часто, – сексу. Сексуальные мысли возникают до действий, но приводят к ним не всегда. Фактически подавляющее большинство остается просто мыслями. И к счастью! Тем не менее эротические сценарии, разыгрываемые в уединении сознания, выполняют огромное количество чрезвычайно полезных функций. Во-первых, позволяют определить, что нас возбуждает, а что вызывает отторжение. Во-вторых, мы можем визуализировать интрижки на стороне, не ввязываясь в них в реальности. В-третьих, фантазии дают возможность тщательно проанализировать последствия сексуальных намерений до их осуществления. Мы можем в подробностях вообразить сексуальную сцену и только потом решить, стоит ли воплотить это на практике. Наконец, данные мысли мотивируют предпринимать шаги, на которые прежде не хватало смелости.
Помимо прочего, мысли об убийстве позволяют моделировать альтернативные сценарии, а также взвешивать риск, выгоду и последствия каждого. Рассмотрим фантазию одной из участниц нашего исследования – 23-летней женщины, которая подумывала об убийстве соперницы.
Мой парень изменял мне с этой девицей. Она была настоящей сукой. И этот идиот собирался бросить меня ради нее! Как же я ее ненавидела! Она не только увела моего парня, но и обращалась с ним как с дерьмом. Мне хотелось задушить ее или отрубить ей голову.