Услышав свое имя, пес активнее завилял хвостом.
– У меня тоже когда-то была собака, – сказал Тру. – Правда, недолго… Это был отличный товарищ.
– А что с ней случилось?
– Лучше вам не знать.
– Ну расскажите!
– Ее задрал и сожрал леопард. Я нашел то, что осталось, на ветках дерева.
Хоуп уставилась на него:
– Вы правы, лучше бы я не знала.
– Совсем другой мир.
– Это точно, – Хоуп задумчиво покачала головой. Они долго пили вино молча. У окна в кухню вились мотыльки, ветровой конус трепетал под легким бризом. Волны накатывали на берег, и на веранде был слышен шорох гальки – словно трясли банку с камушками. Тру не отрывал взгляда от океана, но Хоуп казалось, что он наблюдает и за ней. Его глаза замечали все.
– Вы будете скучать по Сансет-Бич? – спросил он наконец.
– В смысле?
– Ну, когда кто-нибудь купит коттедж? Я видел на фасаде объявление: «Продается».
«Ах да…»
– О, я буду очень скучать! Кто угодно жалел бы об отсутствии возможности здесь отдыхать. Этот коттедж у нас очень давно, я даже представить себе не могла, что когда-нибудь его продадут.
– А почему ваши родители приняли такое решение?
Едва прозвучал вопрос, как Хоуп вспомнила все свои тревоги.
– Папа болен, – сказала она. – У него болезнь Лу Герига. Вы знаете, что это такое? – Когда Тру покачал головой, Хоуп объяснила и добавила, что в бесплатных клиниках и по медицинской страховке можно получить лишь часть необходимого лечения. – Родители продают все, что могут, чтобы соответствующим образом переоборудовать дом или оплатить профессиональный уход.
Хоуп крутила бокал в руках, собираясь с духом.
– Хуже всего неопределенность… Я боюсь за маму – не представляю, как она будет без отца. Пока мама делает вид, что у них все в порядке, но мне кажется, потом от этого ей станет только хуже. Папа, напротив, вроде бы смирился с диагнозом или держится, чтобы не травмировать нас… Иногда мне кажется, я одна беспокоюсь о будущем!
Тру ничего не сказал, поглубже устроился в кресле и внимательно смотрел на Хоуп.
– Вы думаете о том, что я сказала? – решилась спросить она.
– Да, – признался Тру.
– И?
Его голос был тихим, когда он заговорил:
– Конечно, это тяжело, но беспокойство ничем не поможет ни им, ни вам. Уинстон Черчилль говорил, что тревога – это ручеек страха, текущий через разум, и, если ей позволять, она прорежет глубокое русло, куда канут все прочие мысли.
На Хоуп это произвело большое впечатление.
– Черчилль? – с уважением переспросила она.
– Дед его очень уважал и постоянно цитировал. Но, думается мне, тут Черчилль прав.
– А разве вы сами не волнуетесь за Эндрю?
– Вы уже знаете, что это не так.
Хоуп не сдержала улыбки:
– Ну, хотя бы честно признаетесь!
– Иногда с незнакомцами проще всего быть честным.
Она понимала, что Тру говорит не столько о ней, сколько о себе. Оглядевшись, Хоуп увидела вокруг темные коттеджи: Сансет-Бич походил на город-призрак. Она отпила вина, чувствуя, как приятный покой разливается по телу, окружая ее ореолом, словно мягкий свет от лампы.
– Нетрудно понять, почему вы будете скучать по этим местам, – нарушил молчание Тру. – Здесь удивительно тихо.
Хоуп заговорила, вспоминая вслух:
– Мы проводили тут почти каждое лето. Когда мы с сестрами были маленькие, то постоянно плескались в воде. Я научилась кататься на доске вон там, у пирса. Получалось не блестяще, но меня устраивало. Я часами там плавала в ожидании хорошей волны и видела, не поверите, акул, дельфинов, даже двух китов, правда издали! А когда мне было лет двенадцать, я заметила плывущее дерево, и вдруг оно как вынырнет в двух метрах от меня! Я увидела усатую морду и оцепенела от страха, даже крикнуть не могла, а в голове одна мысль: что это за чудовище, бегемот или морж? Но как только я убедилась, что оно не планирует меня есть, мне захотелось его рассмотреть. Я даже гребла, чтобы не отстать. Так мы и плавали часа два. Это один из самых поразительных случаев в моей жизни.
– И кто это оказался?
– Ламантин, морская корова! Их много во Флориде. Здесь их тоже часто видят у берега, но мне вот больше не довелось. Робин мне до сих пор не верит, говорит, я все придумала.
Тру улыбнулся.
– Я вам верю. И мне нравится ваш рассказ.
– Ну еще бы, в нем же фигурирует животное… Слушайте, пока вы здесь, вам обязательно надо увидеть еще одну уникальную штуку, пока погода не испортилась.
– Какую же?
– Вы должны завтра сходить к «Родственным душам». Это за пирсом, на соседнем острове, но во время отлива можно дойти пешком. Как увидите американский флаг, начинайте плавно сворачивать к дюне – и мимо не пройдете.
– Я что-то не понял про родственные души.
– Пусть это будет сюрпризом. На месте разберетесь.
– Все равно не понимаю.
– Поймете.
Хоуп видела, что ей удалось разбудить в нем любопытство.
– Завтра я собирался порыбачить, если удастся достать наживку.
– Наживка есть в магазине у пирса, но вы успеете и то и другое, – заверила Хоуп. – Отлив начнется часа в четыре.
– Надо подумать. А что вы завтра делаете?
– Привожу в порядок голову и ногти перед свадьбой и хочу поискать новые туфли. В общем, женские заботы.
Тру кивнул и отпил еще глоток вина. На веранде царила атмосфера естественности и спокойствия. Некоторое время они синхронно качались в креслах, любуясь великолепным звездным небом, но когда Хоуп с трудом подавила зевоту, она сообразила, что Тру пора идти. Он уже допил свой бокал и будто прочел ее мысли.
– Мне, наверное, пора, – начал он. – День был долгий… Спасибо за вино.
Хоуп понимала, что так будет правильно, но все равно почувствовала разочарование.
– Спасибо за ужин.
Тру отдал ей бокал и направился к калитке. Поставив бокалы на стол, Хоуп последовала за ним. У выхода Тру остановился и обернулся. Хоуп почти физически ощущала исходившую от него энергию, но когда он заговорил, голос прозвучал негромко:
– Вы необыкновенная женщина, Хоуп. Надеюсь, у вас с Джошем все наладится. Ему очень повезло.
Эти слова застали ее врасплох, но Хоуп понимала, что Тру говорил искренне, не осуждая и ничего не ожидая для себя.
– Конечно, у нас все наладится, – сказала она скорее себе, чем ему.
Тру открыл калитку и начал спускаться на пляж. Хоуп немного проводила его. Скрестив руки на груди, она смотрела, как он идет по настилу к краю дюны. Пройдя около четверти пути, Тру обернулся и помахал ей. Хоуп помахала в ответ. Когда он отошел совсем далеко, она вернулась на веранду. Подхватив бокалы, Хоуп отнесла их в раковину и удалилась в спальню.
Раздевшись, она подошла к зеркалу. Первой мыслью было, что пора худеть, но в целом Хоуп осталась довольна своим видом. Конечно, хорошо иметь гибкое тело, способное украсить спортивный журнал, но она просто по-другому устроена, ей никогда не стать худышкой. Еще девочкой Хоуп мечтала быть немного повыше, хотя бы как сестры, однако, глядя на свое отражение, она думала о том, как Тру смотрел на нее, об интересе к ее словам, о комплиментах ее внешности. Хоуп не хватало мужского внимания, и не только как традиционной прелюдии к сексу. Она пыталась разобраться в своих чувствах и расставить все по местам, но понимала, что это опасная почва.
Отвернувшись от зеркала, Хоуп пошла в ванную умываться. Стянув резинку с волос, она провела по ним расческой, чтобы не запутались к утру. Подойдя к чемодану, взяла пижаму, но, поколебавшись, бросила ее обратно в чемодан и достала из шкафа второе одеяло.
Она терпеть не могла мерзнуть по ночам, поэтому забралась под два одеяла и закрыла глаза, чувствуя себя сексуальной и в кои-то веки находясь в гармонии с собой.
Рассвет и сюрпризы
Утром Тру прошел мимо коттеджа, неся ящик с рыболовными снастями и удочку. На ходу он отметил, что краска на перилах сильно облупилась и некоторые столбики совсем сгнили, но все равно этот коттедж подходил ему куда лучше, чем трехэтажная вилла, слишком большая и чересчур современная. Тру так и не разобрался, как включать кофемашину. Он бы остался доволен и одной чашкой, но уже понял – не судьба.
После рассвета прошел час, и Тру думал, проснулась ли Хоуп. Нельзя было понять, горит ли в коттедже свет, однако на веранде никого не было. Тру поймал себя на мысли о бойфренде Хоуп и покачал головой: о чем только думает этот человек? Несмотря на жизнь в буше, Тру понимал, что на свадебное торжество мужчина просто обязан сопровождать свою женщину, и неважно, ладят они или в ссоре, как выразилась Хоуп.
Тру невольно представил, какая она утром, пока не приведет себя в порядок. Даже с припухшими глазами и растрепанными волосами Хоуп все равно будет красива. Иную красоту ничем не спрячешь. Когда она улыбалась, изнутри нее точно пробивался теплый свет, а слушая ее певучую речь, можно было забыть обо всем на свете. В ее акценте было что-то мягкое и протяжное, напоминающее колыбельную, и когда Хоуп рассказывала об Эллен или описывала ламантина, Тру готов был слушать ее целую вечность.
Хотя небо заволокло тучами, утро казалось теплее вчерашнего. Воздух был очень влажным, ветер усилился. Значит, Хоуп оказалась права насчет дождей в выходные. В Зимбабве перед грозой воздух тоже пронизан почти таким же смутным напряжением.
На пирсе сидели человек десять с удочками. Один мужчина начал быстро сматывать леску – клюнуло. С такого расстояния нельзя было разглядеть, кто попался на крючок, но Тру принял это за добрый знак. Вряд ли стоит оставлять себе улов: холодильник забит едой до отказа, к тому же потрошить и чистить рыбу совершенно не хотелось – нож в ящике оказался тупым, однако сам процесс ловли уже интересен.
Войдя в магазин, Тру увидел, что полки в центральных проходах заняты продуктами и напитками, у задней стены стоит гриль и можно купить горячей еды, а всевозможные снасти для рыбаков развешаны на крючках и стеллажах. У входа стоял кулер с наклейкой: «Наживка». Тру выбрал пару контейнеров с креветками и отнес к кассе. Пришлось уплатить еще и сбор за разрешение удить с пирса. Забрав сдачу, Тру вышел, отметив, что здесь есть телефонный автомат, и направился на пирс. Солнце порой пробивалось сквозь плотные облака, заливая океанскую гладь ослепительным блеском.