Придется быстренько делать чесночно-ореховый соус и тушить в нем куриное филе. С овощным пюре тоже что-нибудь придумаю, не пропадать же добру, а то еще обвинят в расточительности, в том, что неэкономно трачу хозяйские денежки. Знали бы они, как расточительно я собираюсь потратить свои собственные! Хорошо бы еще понимать, что у нас происходит с Денисом и его ужином. Вчера он готовился к зачету, сегодня, надо полагать, сдавал его и теперь радостно расслабляется. Домой-то придет или как? Его ведь тоже кормить надо.
- Наталья Сергеевна, мы Дениса сегодня ждем?
- Ах да, я забыла сказать. Денис звонил, он остается ночевать у своей подружки.
Что ж, больному легче.
- А вам что приготовить на ужин?
- Я видела в холодильнике овощное пюре…
- Но оно совсем пресное, - предупредила я, - я его делала для Николая Григорьевича. Вам вряд ли понравится.
- А что же Николай Григорьевич его не съел? - Мадам, облаченная в пеньюар, на этот раз нежно-салатового цвета, наконец оторвалась от журнала и соизволила взглянуть на меня. - Оно что, такое противное?
- Ему нравится. - Я пожала плечами. - Просто ему этого пюре не дали.
- Почему?
- Не знаю. Меня ведь не было дома в семь часов, когда Николай Григорьевич ужинал, - ненавязчиво напомнила я.
- Ах да… Кстати, что там с дедушкой?
Ну наконец-то! А если бы не разговор об ужине, она бы только завтра спросила о здоровье свекра? Или не спросила бы вообще?
- У Николая Григорьевича болит желудок. Он на ужин ел не то, что я ему приготовила. И вот результат.
- А что же он ел? - Наталья так искренне удивилась, что я ее даже пожалела.
- То, что предназначалось Павлу Николаевичу. Жирное, кислое и перченое. А Николаю Григорьевичу такого есть нельзя совсем.
- Алена! - внезапно заорала Мадам.
Я до такой степени не была готова к громким звукам, что вздрогнула. В коридоре послышались шаги, в гостиной возникло небесное видение в том самом многострадальном белоснежном свитере, но без брюк, в одних колготках, обтягивающих точеные стройные ножки. Фигурка у нашей Алены прелестная, чего не скажешь о характере.
Вероятно, мать оторвала ее от важного процесса выбора туалета для завтрашнего визита в школу.
- Что, мам?
- Ты чем дедушку на ужин кормила?!
- Что в холодильнике было, тем и кормила. Чего ты кричишь? Ты же сама сказала разогреть мясо и овощи.
- Ты что, не отличаешь диетическое мясо от бараньих котлет? Ты что, слепая, ты не видишь, где кислая капуста, а где овощное пюре? Ты накормила деда папиным ужином, у него теперь приступ из-за тебя!
- Ты сказала: мясо и овощи, - злобно упиралась Алена. - Надо было объяснять как следует. И вообще, я не обязана деда кормить и в этих ваших кастрюльках разбираться, у меня других проблем хватает. Это Никина обязанность, вот пусть она и кормит.
- Господи, - Наталья схватилась за голову, - раз в жизни Ника отлучилась на полдня, и ты уже чуть деда не угробила! Тебе семнадцать лет, ты через месяц школу заканчиваешь, в институт собираешься поступать, а ведешь себя как младенец. На тебя ни в чем нельзя положиться.
- На Нику тоже, - отпарировала выпускница.
- Ника-то тут при чем? Ее дома не было.
- А пусть вовремя приходит, а не гуляет неизвестно где.
Стройные ножки в колготках сделали пируэт и исчезли из поля зрения. Интересно, в этой семье кто-нибудь когда-нибудь говорил о том, что обсуждать присутствующих в третьем лице - дурной тон? Вероятно, говорили.
Поверить не могу, чтобы Аделаида Тимофеевна допускала такое. Или здесь под присутствующими подразумеваются равные себе по статусу, а не прислуга?
Я отправилась назад, в пищеблок, доводить до приемлемой кондиции овощное пюре, на которое положила глаз Мадам, и попутно создавать какой-то гарнир для Гомера, поскольку жалких остатков тушеной капусты ему точно не хватит. Какой чертовски длинный день… Он начался вчера утром и ночью не дал мне возможности сделать перерыв. И все никак не закончится. Скорей бы уж вернулся с работы Великий Слепец, я его накормлю, потом в десять часов вместо кефира с творогом заставлю Старого Хозяина съесть две ложки жидкой овсяной каши, которую он люто ненавидит, но давится и ест, если нужно. Потом вечерний "собакинг" - и можно ложиться спать.
Хотя смогу ли я заснуть - это еще вопрос. За домашними полускандальными перебранками и кулинарными хлопотами мысли о шантажисте, о Севе Огородникове и о деньгах слегка отодвинулись с переднего плана на боковой, ближе к кулисам, но как только авансцена освободится… Короче, свято место пусто не бывает. А желающие потусоваться на авансцене найдутся всегда.
Отец и сегодня вернулся поздно, но уже не был таким воодушевленным, как накануне. Костя понимал, что отец слишком много надежд возложил на вчерашний успех и рассчитывал, что теперь дело сдвинется с мертвой точки и помчится семимильными шагами. Он думал, что, увидев наконец Врага в обществе Главного Врага, сразу все поймет, все выяснит и найдет нужные ходы. И план дальнейших действий составится легко и быстро.
А за сегодняшний день ничего, похоже, не произошло. Отец умчался с самого утра по тому адресу, где накануне закончил свою деловую активность предполагаемый Главный Враг, но вечером вернулся ни с чем. Никакой новой информации, зато много новой злости и усталости. Даже имя Главного Врага не сумел выяснить.
И почему он думал, что это будет легко и просто?
Наверное, его обманула та легкость, с которой все получалось на первых порах. Доверчивый Вадька, жестоко обманутый в своих ожиданиях и не поступивший в институт, сказал, что имел дело с неким доцентом, преподававшим им на подготовительных курсах. Конкурс в институт был жестоким, как, впрочем, и в любой другой, где обучают бесплатно и есть военная кафедра. Платную учебу родители не потянули бы, это понятно. И Вадька старался изо всех сил, ходил на подготовительные курсы, занимался дни и ночи напролет. Он был талантливым математиком, здорово разбирался во всяких там компьютерных программах, но с правописанием у него беда, по русскому языку никогда выше тройки в году не выходило. И конечно, вступительного экзамена по русскому он боялся смертельно, будет это сочинение или изложение - значения уже не имело, даже если Вадик будет знать, что написать, он все равно напишет с такими чудовищными ошибками, что наверняка провалится. Но он надеялся на чудо. На то, что приемная комиссия оценит его математическую и компьютерную подготовку и закроет глаза на вопиющую безграмотность.
И чудо поманило его. Тот самый доцент, который преподавал на подготовительных курсах математику, однажды пригласил Вадима Фадеева поговорить с глазу на глаз.
- Ты очень способный парень, - сказал доцент, - и будет просто страшно обидно, если ты не поступишь. Твое слабое место - русский язык. Ты ведь знаешь об этом?
- Знаю, - понурил голову Вадик - Столько лет бьюсь - и ничего не получается. Наверное, мне это не дано. Ведь есть же люди с врожденной грамотностью. А у меня врожденная неграмотность. Вы думаете, если я напишу изложение с ошибками, но все остальные экзамены сдам на "отлично", меня не примут?
- Наверняка не примут, - твердо ответил доцент. - И будет очень жаль. Но… У тебя есть шанс.
- Какой? - радостно встрепенулся парнишка.
- Понимаешь, один человек нуждается в помощи. Он имеет очень большое влияние в приемной комиссии, к нему все прислушиваются… Ты про ректорские списки слыхал?
- Смутно, - признался Вадим. - Слышал, но точно не знаю, что это такое.
- Ректорский список - это список абитуриентов, которые должны поступить во что бы то ни стало, даже если у них совсем никаких знаний нет. Как в этот список попадают - история длинная и неинтересная, важно другое: если ты в списке, то можешь спать спокойно и ни о чем не волноваться, обо всем за тебя экзаменатор на экзамене будет думать. Так вот, если ты поможешь одному человеку, ты гарантированно попадешь в этот список.
- А что нужно делать?
- Проявить знание компьютерных технологий, - доцент улыбнулся так, словно хотел сказать, что в возможностях Вадима не сомневается, что именно это парень и умеет, и именно это от него и требуется. - Видишь ли, этого человека обманули. Он ведь государственный служащий, зарплата у него не ахти какая, и он, как все нормальные люди, хотел попробовать вложиться в Ценные бумаги, чтобы получить хоть какую-то прибыль.
Продал машину, дачу, собрал все, что имел, и вложил туда, куда ему один биржевой жук посоветовал. А они, сволочи, обманули его и разорили. Длинная была история, не буду тебе ее пересказывать, чтобы не сплетничать. Но факт есть факт: его нагло обманули, он остался ни с чем. И хочет теперь попытаться вернуть свои деньги. Понимаешь?
- Понимаю. А как это можно сделать?
- При помощи компьютера. Взламывается сеть, туда вносится определенная информация… Ну, ты не экономист, для тебя это сложно будет. Твоя задача - взломать сеть и ввести информацию, какую именно - тебе на бумажке напишут. И все.
- Но я не хакер, - неуверенно возразил Вадим. - Это же хакерство - взламывать чужую сеть, разве нет?
- Хакерство, - легко согласился доцент. - Но кто сказал, что это преступление? В каком законе это написано? Ни в каком. Это всего-навсего считается неприличным, но ведь и ругаться матом считается неприличным, а почти все ругаются. И потом, разве обманывать и красть чужие деньги - хорошо? А разве справедливо, что талантливые математики вроде тебя не могут получить специальность и приносить пользу своей стране только лишь потому, что не умеют правильно расставлять знаки препинания? Ведь глупость же!
Вадим согласился, что да, действительно, глупость.
- В общем, если ты сделаешь то, о чем попросит тебя тот человек, и поможешь ему вернуть обманом отнятые деньги, то место в ректорском списке тебе гарантировано. И никакой русский язык тебе больше не страшен. Ну как, согласен?