– Если бы мы торжественно не обещали тете Клаве, что найдем ее Наташку, то я бы уже давно плюнула на эту историю!
– Что ты! – ужаснулась Кира. – Как ты можешь так говорить?
– А очень просто! Жоржи сама беду себе на голову накликала!
И Леся принялась загибать пальцы.
– Кому по ночам дома не сиделось, кто все время по казино с разными мужчинами шлялся? Она – Жоржи. Кто наркотиками приторговывал и простака Ваню в это дело втянул? Опять же она – Жоржи. Кто маму свою постоянно обманывал? Она же – наша Жоржета!
И, опустив сжатую в кулак руку, Леся закончила:
– Одним словом, если бы не тетя Клава, то я бы и пальцем о палец не ударила, чтобы спасать эту аферистку.
И словно почувствовав, что решается ее судьба и судьба дочери, у Леси в сумке заиграла мелодия «трубадура».
Время было совсем раннее. Нормальные люди в такое время еще спят. Кто же мог звонить ей? Оказалось, что это тетя Клава.
– Девочки, я все еще в реанимации, – совсем слабым, едва слышным голосом прошептала она в трубку. – Не спится мне. Скажите, Наташка нашлась?
Леся отрицательно покачала головой, совсем забыв, что тетя Клава ее не видит. Но та почувствовала, что новости плохие. И заплакала.
– Нет моей Наташки уже в живых!
– Что вы! Тетя Клава! Похитители ждут, когда вы принесете за нее выкуп! Да они пылинки с Наташки сдувать будут!
– Кабы ваши слова, да богу в уши, – прошептала тетя Клава.
– Они вам больше не звонили?
– На трубку – нет.
– Все равно все будет в порядке! Вот увидите! Мы уже почти вышли на след людей, которые похитили вашу дочь!
Но тут Леся увидела гримасы, которые корчила ей Кира. Подруга зажимала себе рот обеими руками, трясла рыжей головой и морщилась, словно ей в рот попал зудящий комар.
– Ничего ей не рассказывай! – прошипела Кира. – Еще не хватало!
И Леся ее поняла. Еще не хватало, чтобы несчастная мать одновременно с исчезновением Жоржи узнала бы о том, какой образ жизни вела дочурка. Да это точно вгонит несчастную женщину в могилу. А она и так, судя по голосу, одной ногой там. Нет, лишние волнения тете Клаве сейчас явно ни к чему.
– Кстати, к нам приходил ваш муж, – вспомнила Леся.
– Вениамин?
– Он требовал какие-то документы.
Ответ тети Клавы был не очень вразумительным. Но в целом получалось, что ее бывший муж может идти куда подальше. Окончание оказалось неожиданно внятным и четким.
– Только бы Наташка нашлась! – сказала тетя Клава. – Уж мы бы с ней вдвоем сумели дать отпор этому негодяю! Подумать только, столько лет алименты не платил! А тут явился – квартиру ему подавай! Ну я уж подготовила ему документы! Рад будет до усрачки! Специально к юристу сходила. Все узнала, все законным образом оформила. Юрист мне все хорошо объяснила. Никакой квартиры моему муженьку от нас не получить.
– Почему?
– Так у него задолженность по алиментам такая, что с лихвой его долю на нашу квартиру перекрывает! По документам все четко видно. Хочет, пусть в суд обращается. Еще и должен нам с Наташкой останется.
И тетя Клава радостно, совсем как здоровая расхохоталась.
– То-то у моего бывшего рожа вытянется, когда я ему эти бумаги передам! Все подготовлено, лежат себе документы в конвертике. Его дожидаются!
Мстительный смех тети Клавы еще долго стоял в ушах у подруг. Надо же, всего пять минут назад чуть ли не умирала, а как речь зашла о бывшем муже, мигом очухалась. И кто поймет женщину? Особенно брошенную женщину. И особенно брошенную без всякой моральной компенсации.
Двор, в котором растворился карточный шулер по кличке Веник, был самым обычным старым двором в центре города. Само собой разумеется, колодец. Внутри минимум растительности. Все выложено асфальтом. Вокруг крохотного садика – детская песочница да два чахлых куста за низенькой оградкой и хоровод дорогих машин.
В глубине двора проход в следующий двор. За ним еще и еще. Кроме того, подруги не сомневались, что один из подъездов наверняка сквозной. А может быть, и не один. А может быть, все они сквозные. Конечно, сейчас они закрыты на кодовые замки. Но такому ловкачу вроде блондина, наверное, нетрудно справиться с замком на дверях. Так что путей для отхода у него было множество. И подругам предстояло выяснить, каким именно он воспользовался.
– Нам нужны очевидцы, – произнесла Кира, озабоченно оглядываясь по сторонам.
С очевидцами было негусто. В этот ранний час обитатели дома еще только просыпались. Но вот дверь одного из подъездов открылась, и оттуда появилась болонка с грязно-серой шерстью на дрожащих лапках и со слезящимися от старости глазками. Собачка замерла на пороге, мешая выйти из дверей такой же древней бабушке.
– Дина! Дина! – укоризненно воззвала та к собачкиной попе. – Иди же скорей! Ну, Дина!
Голос у старушки был неожиданно звонкий. И должно быть, его хорошо слышали все обитатели дома, вплоть до самых верхних этажей.
– Девочка! Ну, иди же!
Болонка наконец сдвинулась с места. Сделала несколько неуверенных шагов и снова замерла.
– Дина! Что же ты застыла! – надрывалась старушка.
Но собачка не обращала на хозяйку никакого внимания. Должно быть, и старушка, и ее питомица были глуховаты.
– Здравствуйте! – подошла к забавной бабушке Кира.
– Доброе утро, – приветливо улыбаясь, ответила та.
– Хорошая у вас собачка.
– Хорошая, только старая. По нашим меркам ей уже восемьдесят четыре года.
– Ого!
– И она уже прапрабабушка! – с гордостью сообщила старушка. – У ее щенков есть свои щенки. А у тех – тоже. И у щенков ее щенков тоже есть щенки. Прародительница!
Кира покивала головой. Хотя лично ей казалось, что гордиться тут особенно нечем. Собачка была страшненькой. Впрочем, возможно, в молодости она выглядела несколько лучше? Даже наверняка лучше. Старость ведь никого не красит. Даже болонок.
– Мы с подругой ищем нашего знакомого.
– Живет в нашем доме? – оживилась старушка.
– Не совсем. Просто бывал тут.
– А-а-а… И что за знакомый?
– Вот его фотография, – сказала Кира, протягивая старушке фотографию блондина, которую ей любезно презентовал охранник в «Аладдине». – Не видели тут этого парня?
– Видела, – спокойно кивнула старушка.
Подруги затаили дыхание, чтобы не спугнуть удачу. Они даже пальцы крестиком сложили и ноги скрестили. Маневр с ногами не укрылся от внимания старушки, оказавшейся на диво глазастой.
– Вы это чего? – подозрительно спросила она у подруг. – Пописать приспичило? Так зайдите ко мне. Чего терпеть?
Смущенные тем, что выставили себя полными идиотками, девушки попытались отказаться. Куда там. Старушка ничего не желала слушать. И буквально затащила их к себе в квартиру. Оказалось, что старушка и ее Дина жили в коммуналке. В одной комнате проживал тихий алкоголик с длинными сальными волосами. А во второй иногородняя студентка-медик, которая, редкое дело в наше время, действительно хотела стать хорошим врачом. А потому безвылазно сидела у себя в комнате и зубрила латынь и анатомию.
Комната у старушки оказалась небольшой, но светлой и уютной. Под потолком поселилось небольшое семейство паучков, заткавших все углы своей паутиной. Но от этой пыльной паутины, как ни странно, тоже веяло своеобразным уютом.
Спровадив подруг в туалет и дождавшись оттуда, старушка принялась угощать их чаем. Кира быстро сбегала в соседнюю булочную и купила огромный калач с изюмом и шоколадный десерт, который было очень вкусно намазывать на сдобный пышный и еще теплый калач, порезанный крупными кусками. Дина тоже не отказалась от калача. Правда, съела она его не с шоколадным, а с обычным сливочным маслом.
– От шоколада у нее, простите, понос, – пояснила старушка. – Что поделаешь, возраст. Стареем с ней потихоньку.
– Но выглядите вы прекрасно. И зрение у вас до сих пор отличное, – польстила ей Кира.
– Это да, – неожиданно легко согласилась бабушка. – Что-что, а зрение у меня всю жизнь было отменное. Знаете, я ведь в войну снайпером была.
– Ну да! – разинули рты подруги.
– Вот вам и да. Конечно, не очень хорошо хвастаться тем, что людей убивала. Так ведь время такое было. Не особенно меня и спрашивали. Дали винтовку снайперскую и послали на точку, фрицев отстреливать.
– И вы стреляли?
– Стреляла. А что делать было? Дело-то ведь уже к концу шло. Сорок четвертый год. Среди фрицев недобор в армию был огромный. Гитлер и стариков, и мальчишек стал на фронт посылать. Да что там мальчишек! Всех гребли. И калек, и кто годен, и кто не годен. Ну, и мальчишек безусых, ясное дело, тоже призывали на фронт. А я и сама в ту пору совсем девочкой была. Едва семнадцать исполнилось. Вот так вот сижу я на своей точке, выбираю себе какого-нибудь фрица молоденького, уже и на курок нажимаю, а сама при этом думаю: «Кабы не война эта проклятущая, мог бы быть мне женихом!»
И старушка замолчала, видимо, подсчитывая количество отправленных ею на тот свет «женихов».
– Страшное было время, – вздохнула она наконец. – Но если бы не я их шлепнула, так они бы меня. Такой вот выбор.
– А стрелять вы уже на фронте научились?
– Зачем? Я еще в школе стрельбой увлекалась. Через это и на фронт попала.
– А замуж вы так и не вышли?
– Нет. Должно быть, неспроста у меня та мысль о женихе в голове все время крутилась. Думаю, пристрелила я собственной рукой своего суженого-ряженого. Есть у меня такое на этот счет подозрение. А если и не так, то все равно достаточно других девушек я обездолила, без мужей их всех оставила. Проклинают они меня, не иначе. Потому, я думаю, и мне самой бог личного счастья в жизни не послал. Не заслужила я его, выходит. Мужчины у меня были, скрывать не стану. Но чтобы такого встретить, с которым хоть в огонь, хоть в полымя, хоть на край света, с таким не свела меня судьба.
И все трое вздохнули. Старушка – о своей неудавшейся жизни, а подруги – о своей. Они вот и женихов ничьих не стреляли, а все равно личная жизнь у них не складывается. И до того девушкам стало жалко и себя, и старушку, и ее собачку, что они едва не заплакали. Во всяком случае, Леся почувствовала, что на глаза наворачиваются непрошеные слезы. Вот уж действительно глупость! Они к гостеприимной бабушке-снайперу пришли не для того, чтобы слезы лить. А чтобы расспросить ее о блондине!