потом холодную, быстро становившуюся ледяной.
Серена не помнила, сколько времени простояла в тот вечер под душем. Замерзла. Чувствовала себя потерянной. Беспомощной. Неспособной что-либо изменить в своей жизни. Точно паралитик, ощущала свое тело, но не могла пошевелиться. Раз за разом Серена прокручивала перед собой прошлое. Казалось, она вовсе не убегала из Феникса, а продолжала жить в одном беззвучном сдавленном крике.
Вдруг она ощутила, как кто-то проникает в ее кокон. Тихо, будто ниоткуда, в ванной комнате появилась Дейрдра. Она встала позади Серены под душ, всем телом прижалась к ней. Губы приблизились к уху Серены, заскользили по шее, по спине.
– Как хорошо, – проворковала Дейрдра. Она обхватила Серену за живот, погладила его, поласкала лобок.
Серена откинулась назад, приникая к Дейрдре. Внезапно внутри ее что-то надломилось, словно рухнули перегородки, сдерживающие стыд и страх. Серена разрыдалась. По телу пробежала дрожь, и ей внезапно стало очень холодно. Показалось, что она промерзла до глубины души, тепло было лишь спине от прильнувшей к ней Дейрдры. Чем больше Серена плакала, тем крепче подруга сжимала ее в своих объятиях и жарко успокаивала.
– Тебе будет замечательно, – проговорила она.
Серена повернулась к Дейрдре, уткнулась лицом в ее плечо. Дейрдра продолжала обнимать ее, давая излить все слезы. Серена не знала, сколько они простояли под душем, прежде чем она выбралась из своей ледяной пещеры назад, к свету. Вода лилась из душа, давно остывшая, но им с Дейрдрой было очень тепло. Когда Серена наконец взглянула в глаза Дейрдре, то поняла, что стала свободной. Она разглядывала мокрое красивое лицо подруги восторженно, с благодарностью и любовью, перерастающей в страсть. Дейрдра снова принялась ласкать ее, и Серена не противилась ей. Через несколько минут она начала отвечать Дейрдре такими же ласками. Их губы сомкнулись. Казалось, их скользкие от влаги тела слились. Серена чувствовала, что ее прикосновения доставляют Дейрдре удовольствие, и чем горячее она отвечала, тем больше Серена желала доставить ей наслаждение. Целовала ее. Массировала ложбинку внизу спины. Слушала умоляющий шепот спуститься пониже. Вводила в нее пальцы спереди и сзади, то едва касаясь ее плоти, то очень глубоко. Она хотела вся войти в нее.
Серена вспоминала, как они вышли из ванной комнаты и как были, голые, мокрые, скользя ногами по полу, пробрались в спальню и легли в кровать. Там они провели несколько часов, утоляя взаимную жажду, то замирали, то опять принимались ласкать друг друга под скрип старенькой двуспальной кровати, на которой Серена обычно спала одна. А затем заснули, обнявшись, изможденные истомой.
Полгода они прожили как любовницы. Дейрдра настаивала на продолжении связи. Вначале Серена не возражала. Она побаивалась мужчин, чувствовала себя в руках Дейрдры защищенной. Фактически матери у нее не было, ее заменила Дейрдра. На какое-то время подобное положение Серену вполне устраивало.
Однако по мере того как к ней возвращалась уверенность, она сознавала, что их отношения построены на песке. А чуть позже наступил момент, когда она уже не хотела оставаться любовницей. У нее возникло желание испытать себя, проверить, сумеет ли она жить сама, без посторонней помощи. Ей надоело искать спасения в чужих руках.
Намерение Серены вызвало споры между ними. Нередко Дейрдра впадала в истерику. Внезапно Серену осенила догадка: это не она боится мужчин, не ей требуется забота и ласка со стороны, а Дейрдре. Это она не представляла себя без помощи и любви Серены.
Но Серена настояла на своем. Тот день стал началом новой жизни для Дейрдры. Она погрузилась в омут проституции и наркотиков. Серене казалось, что Дейрдра пустилась во все тяжкие нарочно, бросая ей в лицо упрек. В том, что происходило с Дейрдрой, Серена винила себя. Считала своей бедой. Дейрдра оставалась рядом с ней в худшие ее годы, а когда помощь понадобилась ей, отвернулась от нее. Она бросила ее умирать, ни разу не навестила, даже не подумала утешить.
Серена продолжала сидеть в машине, перед глазами проплывали воспоминания. Она опять стала восемнадцатилетней девушкой. Со своими тогдашними чувствами. Когда на сцене появилась Клэр, Серена вдруг увидела Дейрдру. Клэр коснулась ее, и она ощутила прикосновение пальцев Дейрдры. Они совсем разные, Дейрдра и Клэр, но какое это имеет для Серены значение? Клэр права. Серена хотела ее. Она хотела последовать за Клэр в душ, раздеться, целовать и гладить ее, чтобы обрести возможность любить Дейрдру. Сказать ей о том, как горько сожалеет. О том, что все будет хорошо.
Глава 22
Они стояли перед домом Муза.
– Что станем делать дальше? – спросила Аманда.
– Завтра с утра буду опять звонить Уокеру Лейну, – ответил Страйд. – Мне безразлично, как на это отреагирует Сохилл.
– Уокер не признается в убийстве Амиры.
– Нет, конечно. Но он знает, кто совершил его и почему. Мы расследуем не серию случайных смертей, а результат спланированной кровной мести.
– Допустим, Муз сказал правду и Амира была любовницей Бони. Тогда если Амиру убил Уокер, то почему Бони не растер его в порошок? – проговорила Аманда.
Страйд представил, как Бони Фиссо смотрит из своего пентхауса в Чарлкомб-Тауэрс на старое казино, на месте которого вскоре начнется строительство нового, и заметил:
– Одно дело убивать членов семьи, людей незначительных, и совсем другое – знаменитость. Преступление труднее скрыть. Если бы Уокера Лейна убили или он исчез бы, посыпались бы расспросы.
– Но Уокер действительно исчез, – возразила Аманда. – Он убежал в Канаду.
Страйд кивнул.
– Вероятно, он и скрылся от Бони. Возможно, до сих пор скрывается.
Раздался мелодичный звонок мобильного телефона. Страйд выхватил телефон из кармана, ожидая услышать Серену, но высветившийся номер был ему не знаком.
– Страйд слушает, – проговорил он.
Раздался мужской голос, ровный и бесстрастный.
– Ну что? Вы уже нашли ее или еще нет? – поинтересовался незнакомец.
Страйд моментально сообразил, кто говорит. С того момента, когда он увидел, как убийца намеренно оставляет отпечаток пальца в «Оазисе», Страйд знал, что он рано или поздно проявит себя. Найдет способ войти с ним в контакт. Показать, что дело его – глубоко личное.
Щелкнув пальцами и помахав ладонью, Страйд подал Аманде сигнал тревоги, затем тихо похлопал по телефону. Аманда догадалась, с кем беседует Страйд, и замолчала. Он нажал кнопку спикерфона, чтобы она могла все услышать, и ответил:
– Мы находимся возле дома Муза.
– Я говорю не о ней, – нетерпеливо произнес незнакомец. – Не о девушке.
– Тогда о ком? – спросил Страйд и еле слышно прошептал: – Есть еще одна жертва?
– Я бы посоветовал двигаться поживее, детектив. У меня нет времени кормить тебя уликами с ложки. На территорию я въехал в серебристом «лексусе». Может, он тебе что-нибудь подскажет. Ищи. Успехов!
Страйд уловил в голосе мужчины злорадство. Говорил он без бравады, хладнокровно, как палач.
– И для чего ты мне звонишь?
– Сообщить, что выполняю твою работу, ищу убийцу.
– Чтобы найти убийцу, не обязательно совершать преступления! – резко бросил Страйд. – Те, кого убил ты, ни в чем не виноваты. Почему бы тебе просто не прийти к нам и не рассказать все, что известно о гибели Амиры?
– Ты сорок лет служишь правосудию, а у меня столько времени нет, – отозвался мужчина.
– Ты убил ребенка! – воскликнул Страйд. – И это намного хуже, чем все, что случилось тогда.
Наступило молчание, в продолжение которого Страйду вдруг показалось, что он нащупал брешь в аргументации преступника. Он слышал его дыхание, участившееся, ставшее хриплым.
– Тебе не понять, что тогда случилось, – наконец проговорил он.
– Тогда объясни, – предложил Страйд. – Заодно объясни, какое отношение к тебе имеет гибель Амиры. – Он по голосу определил, что общается с человеком не старым, примерно его возраста. Следовательно, по его мнению, он никак не мог быть участником происшествия в «Шахерезаде». – Ты здесь? – добавил Страйд, не услышав ответа. – Эй…
Молчание превратилось в пустоту. Страйд взглянул на телефон и увидел, что звонивший отсоединился.
Страйд нажал кнопку набора его номера. Раздались звонки и повторялись очень долго.
– Вот черт! – воскликнул Страйд. – Похоже, у нас еще труп.
Он ошибся: на сей раз женщина, престарелая дама, оказалась жива.
Через полчаса они обнаружили Кору Лансинг, жившую неподалеку от Муза, вдову семидесяти пяти лет, привязанной к громадному креслу орехового дерева в ее собственной гостиной. Рот заклеен липкой лентой для обмотки труб. Глаза от ужаса вылезли из орбит, она несколько раз опорожнилась под себя, отчего к аромату лаванды, пропитавшему дом, примешивался запах мочи и кала. В остальном Кора Лансинг была цела и невредима.
Страйд с Амандой вызвали бригаду медиков, те дали женщине кислород и аккуратно сняли со рта липкую ленту. Трясущимися узловатыми пальчиками освобожденная дама сразу принялась отдирать с лица налипшие на него остатки ленты. Кора Лансинг, маленькая и тщедушная, как птичка, едва не потеряла рассудок от пережитого. Она продолжала трястись даже после того, как приняла душ и переоделась, поэтому Страйд, чтобы успокоить Кору, налил ей рюмочку из взятой в баре бутылки.
Она пришла в себя, и вскоре они вытянули из нее все. Кора Лансинг делала покупки в универмаге «Ниман», а вернувшись к своему автомобилю, обнаружила на заднем сиденье незнакомого мужчину. Тот заставил ее через южные ворота въехать на территорию Лейк-Лас-Вегаса. Когда она разговаривала с охранниками, он прятался на заднем сиденье. До того как она приблизилась к воротам, он пригрозил ей, что пристрелит и ее, и охранника, если она попробует его выдать. Тон голоса не оставлял сомнений, что именно так мужчина и поступит.
Кора Лансинг привезла незнакомца к себе домой, где он заклеил ей рот, привязал к креслу, сел в ее машину и исчез.