Этим дело не закончилось: я услышал долгий выдох усталости, я бы даже сказал, крайнего утомления.
И, насколько я мог вспомнить, то был первый звук, который сорвался с его губ: выдох, жалоба.
Его необъяснимое нездоровье и мое нежелание открывать огонь в отсутствие непосредственной угрозы собственной жизни создали странную тупиковую ситуацию. Двумя минутами раньше я и представить себе не мог, что такое возможно.
Меня прошиб пот. Не могли мы вот так стоять друг против друга до скончания веков. Кто-то должен был нарушить хрупкое равновесие.
Когда Роберт только отвернулся от окна, он мог бы сразу открыть огонь, одновременно упав и покатившись по полу, чтобы избежать попадания дроби при моем ответном выстреле. Я не сомневался, что он был опытным киллером, знающим, что и когда нужно делать. Его шансы убить меня были гораздо выше моих хотя бы ранить его.
Пистолет оттягивал его руку вниз, как якорь, когда он укоротил разделявшее нас расстояние на два шага, не угрожая, более того, вроде бы умоляя меня что-то сделать. То были шаги тяжеловоза, жеребца, который привык ходить под тяжеловооруженным рыцарем. Он словно оправдывал титул, полученный от Датуры, — Cheval. Меня тревожило, что Андре может зайти в люкс следом за Робертом, неудержимый, как локомотив, с которым я его ассоциировал.
Роберт мог стряхнуть нерешительность или те чары, что вызывали его бездеятельность. И тогда я бы попал под их перекрестный огонь.
Хотя он приближался, рассмотреть его лицо не удавалось. И тем не менее у меня сохранялось ощущение, что у него не глаза, а бельма.
Еще один звук исторгся из него, как мне поначалу показалось, какой-то вопрос. Повторился, уже напоминая кашель.
Наконец рука с пистолетом начала подниматься.
У меня сложилось впечатление, что оружие он поднимал не для того, чтобы убить, а подсознательно, словно забыв, что держит его. С учетом того, что я о нем знал (преданность Датуре, жажда крови, несомненное участие в жестоком убийстве доктора Джессапа), ждать дальше, пока его намерения окончательно прояснятся, я не мог.
Отдача едва не сшибла меня с ног. Первый заряд дроби впечатления на него не произвел, во всяком случае, пистолет он из руки не выпустил. Я перезарядил помповик, выстрелил вновь, и половинки стеклянной двери на балконе разлетелись вдребезги. Должно быть, основной заряд прошел выше и в стороне от Роберта. Я вновь перезарядил помповик и выстрелил в третий раз. После этого выстрела его отбросило на балкон через дыру, образовавшуюся на месте стеклянной двери.
Оружие он по-прежнему не бросал, но и не использовал его, так что я сомневаюсь, что четвертый выстрел был столь уж необходим. Поскольку из трех первых два попали точно в цель.
Но я поспешил за ним, торопясь покончить с Робертом, словно ружье контролировало меня и жаждало полной разрядки. Четвертый выстрел сбросил его с балкона.
Остановившись в дверях, среди осколков стекла, я увидел то, что ранее скрывали от меня дождь и сумрак. Внешняя часть балкона при землетрясении обвалилась, утащив с собой вниз и ограждение.
Если после трех точных попаданий из помповика в Роберте еще оставалась жизнь, падение с двенадцатого этажа точно отправило его в мир иной.
Глава 46
После убийства Роберта ноги у меня подогнулись, голова пошла кругом, но вот тошнота, как я ожидал, к горлу не подкатила. Он был, в конце концов, Cheval Роберт, а не хороший муж, добрый отец или добропорядочный гражданин.
Более того, мне показалось, он хотел, чтобы я это сделал. И смерть принял с радостью.
Пятясь от балкона и дождя, который хлынул в разбитую дверь, я услышал крики Датуры. Она находилась на двенадцатом этаже, но где-то далеко, однако крики набирали силу, словно приближающаяся сирена. Как я понял, она бежала на звуки выстрелов.
Если бы я попытался добраться до лестницы, меня бы, скорее всего, перехватили в коридоре. В том, что у нее и Андре есть оружие, сомневаться не приходилось. И у меня не было оснований верить, что они, как Роберт, не решатся пустить его в ход.
Гостиную люкса я предпочел спальне, которая находилась по правую руку от входной двери. В этой комнате было темнее: окна меньше, да их еще наполовину закрывали портьеры, палка, на которой они висели, не свалилась при землетрясении.
Я не собирался искать место для укрытия. Мне лишь требовалось время, чтобы перезарядить ружье.
Помня о выстрелах, которые привлекли их внимание, они входили бы в гостиную очень осторожно. Скорее всего, сначала постарались бы залить ее свинцом.
И мне хотелось подготовиться к встрече с ними до того, как первый из них шагнет в соседнюю комнату. Подготовиться, насколько возможно. Арсенала у меня при себе не было. Только четыре патрона.
Если удача была на моей стороне, они не знали, какой номер обыскивал Роберт и вообще искал ли он меня. Только по звуку выстрелов они не могли определить, из-за какой они донеслись двери.
А если бы они решили обыскать все номера короткого коридора, у меня, возможно, появился бы шанс покинуть двенадцатый этаж. Датура выкрикнула мое имя. Она находилась гораздо ближе, если не в люксе, где я прятался, то на пересечении коридоров. Она звала меня не для того, чтобы предложить стакан молочного коктейля или газировки, но по голосу чувствовалось, что она скорее взволнована, чем разозлена.
Казенник, ствольная коробка и ствол были теплыми после недавних выстрелов.
Я привалился к стене. Меня передернуло, когда я вспомнил, как Роберт падал с балкона. Выудив из кармана джинсов первый патрон, я неуклюже пытался вставить его в казенник.
— Ты меня слышишь, Одд Томас? — кричала Датура. — Ты меня слышишь, друг мой?
Казенник сопротивлялся, не желал впускать в себя патрон, руки у меня начали дрожать, отчего задача, которая стояла передо мной, только усложнилась.
— Что это было? — кричала она. — Это был полтергейст, дружище?
Стычка с Робертом привела к тому, что меня прошибло потом. От голоса Датуры пот превратился в лед.
— Это было так круто, такое действительно заводит! — заявила она, по-прежнему откуда-то из коридора.
Решив, что казенник я заряжу в последнюю очередь, я попытался вставить патрон через зарядный торец цилиндрического подствольного магазина.
Мои потные пальцы дрожали, вот патрон из них и выпал. Я почувствовал, как он ударился о мою правую кроссовку и отскочил.
— Ты заманил меня в ловушку, Одд Томас? Заставил давить на старушку Мариан, пока она не взорвалась?
Датура ничего не знала о Короткой Стрижке. Что ж, пусть думает, что на ней отыгралась душа просто симпатичной, а не достаточно симпатичной официантки коктейль-холла.
Присев в темноте на корточки, ощупывая пол вокруг, я боялся, что патрон куда-нибудь закатился и, чтобы найти его, придется включать фонарик. Мне требовались все четыре патрона. И когда я все-таки его нашел, то облегченно выдохнул.
— Я хочу повторного представления! — кричала она.
Сидя на корточках, поставив ружье между ног, я пытался вставить патрон в магазин, сначала одним концом, потом другим, но зарядный торец, если это был зарядный торец, не желал его принимать.
Задача-то казалась простой, очень простой, куда труднее разбить яйцо над сковородой, оставив целым желток, но, очевидно, она была не так-то проста для человека, который не привык заряжать оружие в темноте. Мне требовался свет.
— Давай еще раз разозлим эту тупую мертвую суку!
Подойдя к окну, я чуть отодвинул ветхую портьеру.
— Но на этот раз, друг мой, я буду держать тебя на поводке.
До темноты оставался час-другой, но гроза съела большую часть света. Однако оставшегося хватило, чтобы я разглядел ружье и его основные компоненты.
Я достал из кармана второй патрон. Попытался вставить в магазин. Напрасный труд.
Положив патрон на подоконник, достал третий. До сих пор не понимая, что происходит, попытал счастья с четвертым.
— Ты и Дэнни-Урод отсюда не выйдете. Слышишь меня? Выхода отсюда нет.
Патроны, которые я нашел в ванной, рядом с раковиной, предназначались для ружья другого калибра.
И теперь ружье, которое я держал в руках, могло послужить только дубинкой.
Я оказался посреди знаменитой реки не только без весла, но и без лодки.
Глава 47
Раньше я думал, что придет день, когда я оставлю кухню и займусь продажей автомобильных покрышек. Я даже провел какое-то время в магазине «Мир покрышек», расположенном неподалеку от торгового центра «Зеленая луна», и все тогда казалось ясным и понятным.
Когда продаешь автомобильные покрышки, по окончании рабочего дня нет необходимости задаваться вопросом, а сделал ли ты что-то значимое. К тебе приходили люди, на автомобилях которых истерлась резина. От тебя они уезжали на переобутых колесах.
Американцы обожают мобильность и чувствуют себя не в своей тарелке, если ее лишены. Продажа автомобильных покрышек — не только хороший бизнес, но и способ освободить человека хотя бы от одного повода для тревоги.
Хотя продажа автомобильных покрышек не подразумевает долгого и жаркого торга из-за цены, как происходит при сделках по купле-продаже недвижимости или партий оружия, я опасался, что торговля автомобильными покрышками будет отнимать слишком много эмоций. Если бы сверхъестественная часть моей жизни состояла лишь из ежедневного общения с Элвисом, переход на новую работу, в «Мир покрышек», имел бы смысл, но, как вы сами видите, Элвис — далеко не единственный призрак, с которым мне приходится иметь дело.
До похода в «Панаминт» я полагал, что со временем вернусь в ресторан Терри Стэмбау и вновь встану у гриля. Но если выяснится, что блюда быстрого приготовления действуют мне на нервы, тогда я всегда смогу реализовать мечту своей жизни, уйти в «Мир покрышек», не продавать их, а устанавливать на колеса.
Этот грозовой день в пустыне многое переменил во мне. У каждого из нас должны быть свои цели, свои грезы, и мы должны стремиться их реализовать. Мы, однако, не боги, нам не дано творить будущее по собственному желанию. И дорога, которую прокладывает нам мир, учит человечности, если, конечно, мы хотим учит