Вначале Холлис работал в бригаде, которая собирала пшеницу и вязала снопы. Труд был изнурительный. Но так дела обстояли в самых бедных хозяйствах, у которых не было денег на комбайн, способный выполнять наиболее тяжелую работу. Когда его бригада приезжала на фермы с комбайнами, обычно он брал с собой вилы и укладывал снопы на телегу. Остальные члены бригады, должно быть, страшно сомневались в правдивости истории Холлиса. Если молодой белый человек, достаточно сильный, чтобы убирать сено в поле целый день в мучительную жару, не участвовал в войне, то чем он мог оправдаться? С Холлисом сто процентов произошла какая-то история, которую вряд ли можно назвать хорошей.
Первый месяц работы Холлиса на уборке пшеницы стал для него и первым месяцем без выпивки. Работа отвлекала его. Теперь он мечтал просто о холодной воде – и ни о чем больше. В зоне видимости не оказывалось ни одной бутылки спиртного, да и денег у него в кармане не было, чтобы купить, если вдруг что-нибудь найдется. В конце каждого месяца, получив зарплату, Холлис отправлял деньги Хейзел. В дороге выпивка ему была ни к чему. Мужчины и мальчики из бригады спали в сараях на соломенных тюфяках. Семьи на фермах, благодарные за бесплатный труд, готовили им жареных цыплят, ростбиф, галеты с маслом собственного приготовления, угощали горошком и морковью, а иногда даже пирогом. Каждый кусочек был на счету. Единственный прием пищи в сутки должен насытить их на двенадцатичасовой рабочий день.
Лето они закончили в Канзасе. После того как последние снопы отправились в молотилку, Холлис и остальные решили перевести дух. Они прилегли в поле, пили теплую воду и смотрели, как солома вылетает из молотилки, словно фонтан, и собирается в стог на земле. Они наблюдали, как стог становился все больше и больше, пока не превращался в большую гору, достаточно высокую, чтобы отбрасывать тень, которая закрывала их от заходящего солнца. Такую красоту Холлис наблюдал ежедневно уже несколько месяцев, но сегодня был его последний вечер, последний раз, когда он видел такую картину, некое материальное воплощение его труда – символ времени, которое он провел вдали от остального мира и от зла, ждавшего его по возвращении домой.
Не было никаких горячих прощаний. Мужчины и женщины выстроились в очередь, получили свои последние чеки, после чего каждый пошел своей дорогой. Холлис и еще несколько человек забрались в кузов грузовика управляющего, чтобы тот подбросил их до автобусной станции в Додж-Сити. У него не получилось отправить последний полученный чек домой по почте. Нужно найти банк, чтобы обналичить его и оплатить проезд на автобусе обратно в Арканзас.
На следующее утро фермерские ребята в окрестностях Додж-Сити проснулись рано, чтобы пойти и собрать солому с горы, которую оставила после себя молотилка. Они скармливали ее лошадям, набивали матрасы или продавали в городе. Когда мальчишки пришли на поле, около стогов они обнаружили Холлиса, отключившегося и совершенно голого, рядом валялись две пустые бутылки из-под ржаного виски. Холлис признался шерифу, что не помнит, что с ним произошло, что случилось с его одеждой, чемоданом, деньгами. Когда его спросили, кому можно позвонить, чтобы за ним приехали, он дал номер Ресси. Позора перед Хейзел он бы не вынес.
Глава 11Дэйн1946
Если они принадлежат полиции, спорил подвыпивший гражданин, то играть в них не может быть незаконно.
Однажды вечером 1946 года турист, который немного перебрал с выпивкой, набрел в центре города на пять игровых автоматов, стоящих в ряд прямо на тротуаре. Он опустил четвертак, потянул за рычаг, и колеса зажужжали. Качанк-качанк-чанк-чанк, закрутилось-завертелось: выстроились в ряд три колокольчика, и из автомата высыпалось восемнадцать четвертаков. Звук привлек внимание полиции, которая только что вытащила автоматы из заведения. Они схватили выигравшего джекпот туриста и потребовали отдать все монетки. Автоматы, утверждали они, только что были конфискованы и являются собственностью полиции.
Если они принадлежат полиции, спорил подвыпивший гражданин, то играть в них не может быть незаконно. Полиция не нашлась что ответить. Они отпустили мужчину с его добычей.
Военно-морскому госпиталю принадлежали пять отделений, которые к концу войны заполнили тысяча двести пациентов. Солдаты прибывали со всех концов Соединенных Штатов и быстро приспосабливались к вольготной жизни в Хот-Спрингсе. В один прекрасный день высший офицерский состав решил, что им нужен собственный офицерский клуб, как на настоящей военной базе. И в лучших традициях хот-спрингской моды военные оснастили свой клуб игровыми автоматами.
Когда Джордж Маклафлин, брат мэра, узнал, что армейские приобрели собственные игровые автоматы, а не арендовали у него, он позвонил брату и пожаловался. Лео Маклафлин направил полицию в офицерский клуб, которая изъяла те «ненадлежащие» пять игровых автоматов. Удивленные военные спросили шерифа, по какой такой причине у них конфисковали имущество. Ответ последовал простой: игровые автоматы незаконны.
История с конфискацией пяти игровых автоматов из небольшого клуба для заслуженных военных переросла в крупный скандал. Многие жители Хот-Спрингса считали, что после смерти У. С. Джейкобса Маклафлины стали воплощением жадности и коррупции. Так много в Хот-Спрингсе еще не играли. Если Джейкобс никогда не позволял работать более чем семи игорным заведениям, то Маклафлин разрешал открыть игорное дело любому, кто готов был платить ему комиссионные. Теперь игорные дома и пункты приема ставок на скачки появились повсюду, как на «белой», так и на «черной» стороне города. Решение Маклафлина конфисковать солдатские игровые автоматы оказалось не только чрезмерным, но и неуважительным по отношению к ветеранам, только что вернувшимся с войны. Маклафлин же успел привыкнуть к тому, что в Хот-Спрингсе его боялись и уважали. Чего он не учел, так это того факта, что ветеранов в городе оказалось немало. Их число не ограничивалось только ранеными. Среди них были и взрослые дети его сверстников, его избиратели, имеющие право голоса и преисполненные чувства долга. Они не уважали его и уж точно, черт возьми, не боялись.
Дэйн Харрис ушел добровольцем на фронт, записавшись в военно-воздушные силы, горя желанием применить свои летные навыки для управления истребителями. Однако ему отказали, поскольку он оказался дальтоником. К счастью, ВВС находились не в том положении, чтобы позволить способному пилоту отсиживаться в тылу. Дэйна направили в Аркаделфию, штат Арканзас, работать летчиком-инструктором. Он помогал обучать новобранцев летному делу, а затем отправлял их воевать.
Каждые выходные Марселла навещала Дэйна на базе ВВС в Аркаделфии. Она всегда надевала что-нибудь красивое, готовила им с Дэйном обед-пикник, набивала багажник «Линкольна» таким количеством бутылок с виски, которое только могло вместиться. Городок Аркаделфия находился в округе Кларк, являвшемся одним из тридцати трех «сухих» округов Арканзаса. Парни на базе всегда хотели выпить, и Дэйн стал для них своим человеком. Он продавал виски пехотинцам и раздавал его офицерам. У него завелось много друзей.
ВДОБАВОК К РАБОТЕ В ВООРУЖЕННЫХ СИЛАХ и алкогольному бизнесу один из однокашников Дэйна еще по учебе в Хот-Спрингсе привлек его к полетам для политической кампании, которую он планировал. Сид Макмат был тем, кем когда-то надеялся стать Дэйн, – успешным молодым юристом и героем войны, отмеченным наградами и овеянным славой. Макмат вырос в Хот-Спрингсе. Его отец работал парикмахером, а мать продавала билеты в кинотеатре «Малко». Макмат был чемпионом престижного боксерского турнира «Золотые перчатки»[62] и считался образцовым учеником в школе. В университете Арканзаса, куда он поступил на юридический факультет, его избрали президентом студенческого совета. Получив диплом юриста, он недолго практиковал как общественный защитник, затем его отправили на войну в Тихоокеанский регион в качестве командира 3-го полка морской пехоты. Он вел свои войска в тяжелые бои в джунглях, за что его повысили в звании до подполковника. По возвращении домой Макмат был удостоен медали «Серебряная звезда» и ордена «Легион почета» за героизм и за поднятие боевого духа своих однополчан.
Вернувшись в Хот-Спрингс, Макмат надеялся и здесь оставаться у руля. Он верил, что у него есть будущее в политике, и мечтал однажды стать губернатором штата. Однако по возвращении Макмата в Хот-Спрингс его друг Раймонд Клинтон, владелец местного дилерского центра «Бьюик» и дядя будущего президента США, поведал ему, что за последние двенадцать лет политическая машина Маклафлина раздавила всех потенциальных конкурентов. Для того чтобы занять хоть какую-то государственную должность, требовалось быть вхожим в политический круг Лео Маклафлина, что означало поддерживать Оуни Мэддена и его игорное сообщество. В такие игры Макмат играть не хотел. Он не собирался выпрашивать место в избирательном списке на фальсифицированных выборах. И Макмат прекрасно понимал, что Маклафлин уязвим. Его образ спасителя Хот-Спрингса потускнел за два десятилетия пребывания на посту. Маклафлин погряз в скандалах, и многие теперь видели в нем скорее диктатора, чем спасителя, особенно люди, недавно вернувшиеся с войны. Макмат верил, что сможет честно победить в борьбе с машиной Маклафлина, если только честные выборы в данной ситуации в принципе могут иметь место.
Одним очень ветреным февральским вечером 1946 года Макмат пригласил почти всех своих сослуживцев-ветеранов на встречу в устричный бар Хаммонда на Центральной авеню в Хот-Спрингсе. Было уже поздно, но «Хаммонд» оставался открытым всю ночь. Молодые люди толпились у стенда в углу. Возможно, все они были ветеранами, но объединяло их не только это. Дэйн – один из немногих в группе Макмата, кто не был юристом. Макмат взял слово. Почему только Лео Маклафлин определяет, кому на какой должности работать – от муниципального судьи до ловца собак? Как долго эти стариканы намерены управлять городом? Макмат напомнил собравшимся, что все они совсем недавно рисковали жизнью, сражаясь за то, чтобы принести демократию людям, живущим под властью фашистских диктатур. Разве их не приводит в ярость то, что они вернулись к диктатуре у себя дома?