ь вместе с ними. Маклафлин боялся Макмата, и Макмат это понял. И еще Макмат знал, а Маклафлин – нет, что «восстание джи-ай» не закончено. Сдаваться они не собирались.
До всеобщих выборов оставалось три месяца, и всем предстояло подать документы для участия в них в качестве независимых кандидатов в матче-реванше с системой. Только на сей раз у них имелся туз в рукаве. Они понимали, что не смогут победить, если Маклафлин продолжит выкупать блоки квитанций избирательного налога. Они придумали план, как прекратить вброс бюллетеней. В конце концов, они же юристы. И они сделают то, что юристы умеют делать лучше всего: подадут иск в суд.
Берди Фултон и Отис Ливингстон когда-то играли в футбол в средней школе Хот-Спрингса. Они были настоящими здоровяками, которых так просто не запугаешь. Они ходили по домам, собирая доказательства для судебного иска, спрашивая избирателей, платили ли они когда-нибудь избирательный налог или голосовали ли они на самом деле. Анкетирование прошло успешно. Один человек за другим выражали удивление, что их записали в протокол как проголосовавших. К тому моменту, когда они постучали в дверь дома № 119 по Джефферсон-стрит, Берди и Отис собрали портфель, полный показаний под присягой. Пока они ждали на крыльце, когда кто-нибудь откроет дверь, со стороны тротуара к ним подошли двое мужчин. Один из них держал пистолет. «Портфель!» – потребовали они.
Берди и Отис замерли от ужаса. Мужчины были без масок, и Берди с Отисом узнали одного из них. Его звали Эд Спирс, местный букмекер и член общенациональной сети профессиональных мошенников. Берди и Отис сделали то, что им велели, и протянули портфель. Им только оставалось беспомощно наблюдать, как Спирс уходит, унося с собой все материалы дела против аппарата Маклафлина.
Позже вечером Макмат и несколько его товарищей по избирательной кампании нанесли неожиданный визит в офис Маклафлина. Проигнорировав уговоры секретаря, они протиснулись в кабинет, чтобы предстать перед мэром.
– Хочешь пострелять, Лео? – спросил Макмат. – Что ж, у нас есть свои люди с недавним опытом в такого рода деятельности.
Маклафлин опешил. Никогда в жизни никто не разговаривал с ним таким тоном.
– Если подобное повторится, мы намерены покончить с этим. Но мы не станем тратить время на мелочь. Мы начнем с самого верха, – с этими словами солдаты вышли из кабинета так же быстро, как и вошли.
К моменту, когда они возвратились в штаб, портфель вернули, все показания свидетелей остались нетронутыми.
Джи-ай представили суду заявления вместе с доказательствами, подтверждающими широкомасштабную фальсификацию результатов голосования с использованием квитанций об уплате избирательного налога. Они продемонстрировали, что, согласно протоколам голосования, люди приходили на участки и голосовали в идеальном алфавитном порядке – верный признак мошенничества. Они также показали, что несколько квитанций об уплате избирательного налога подписаны одним и тем же человеком. Судья вынес решение в пользу джи-ай и вычеркнул из списков 1607 избирателей.
ОУНИ МЭДДЕН С УЖАСОМ НАБЛЮДАЛ за всем происходящим. Ситуация выходила из-под контроля Лео Маклафлина. Если Оуни и смог что-то распознать, так это лоховскую ставку. Он не стал терять время и связался с другой стороной. Оуни сменил команду.
Всеобщие выборы 1946 года проходили в холодный промозглый ноябрьский день. Однако ни ветер, ни дождь не помешали многим избирателям прийти на участки. В голосовании приняли участие 16 тысяч человек. Это стало рекордной явкой, более чем вдвое превышающей показатели последних всеобщих выборов. Губернатор направил в Хот-Спрингс двадцать сотрудников полиции штата, опасаясь инцидентов. После всего того, что было сказано и сделано, никто не пострадал, и джи-ай заняли все посты. Судья Леджервуд и мэр Маклафлин не значились в бюллетене в тот день, и оба они решили не переизбираться и в следующем году. Полковника Эрла Рикса с большим перевесом голосов избрали новым мэром Хот-Спрингса. Новым секретарем канцелярского суда округа Гарленд стал Леонард Эллис.
Надежды Дэйна и Буки на то, что избрание их друга в суд приблизит их к игорному бизнесу, развеялись довольно быстро. Выбранные джи-ай разошлись во мнениях о том, что делать с игорным бизнесом, и началась свара. Сид Макмат, их бесстрашный лидер, резко выступал против азартных игр. Как прокурор Макмат имел возможность выдвинуть обвинения и распорядиться о закрытии казино. Стало ясно, почему Макмат выбрал для себя именно эту должность, а не такую яркую, как мэр. Находясь на посту прокурора, Макмат мог проводить свои реформы. Он не только закрывал игорные заведения, но и мстил своим врагам. Он пытался выдвинуть обвинения против Лео Маклафлина и Верна Леджервуда и отправить их в тюрьму. Сторонники азартных игр, которые рассчитывали стать крупными боссами игорного бизнеса, теперь вынуждены были довольствоваться ролью простых госслужащих. Усилия Оуни Мэддена прорваться в игорное сообщество, сделав политический ход, бросив Маклафлина и поддержав джи-ай, оказались напрасными, а его щедрость – бесполезной. Хот-Спрингс, при всех его перспективах, превращался в настоящий бедлам, и Оуни понятия не имел, как исправить ситуацию.
Глава 12Оунидекабрь 1946
Они продавали мечты простофилям. А жажда мечты неутолима.
Примерно через месяц после выборов 1946 года в Хот-Спрингсе Мейер Лански разослал сообщение всем известным бандитам Америки, включая Оуни, что он хочет видеть их в Гаване. Около двадцати гангстеров были вызваны на встречу в отель «Насьональ»; руководство закрыло здание для публики, чтобы дать возможность Лански и его друганам-мафиози пообщаться без свидетелей. Лидеры организованной преступности из Нью-Йорка и Чикаго были представлены должным образом, притом что их численность выросла. За последнее десятилетие синдикат охватил весь Юг и Средний Запад. Люди прибыли из Огайо, Висконсина, Калифорнии, Флориды. В тот день все они собрались в Гаване, чтобы обсудить, что делать с пресечением деятельности игорных заведений.
В 40-е годы Хот-Спрингс являлся не единственным игорным городом, где приходилось считаться с политическими реформаторами и честными полицейскими. От побережья до побережья закрывались букмекерские конторы и игорные заведения, мафиози отправлялись восвояси, вынуждая криминальные элементы бороздить Америку в поисках новых мест, чтобы проворачивать свои темные азартные делишки. В 1941 году генеральный прокурор Калифорнии Эрл Уоррен приказал провести рейды по нескольким игорным судам в Тихом океане, где шла игра в кости и были организованы публичные дома для мафии Западного побережья. Не имея возможности заново открыть свои плавучие казино, их владельцы устремились в Лас-Вегас, чтобы попробовать свои силы, действуя легально. Они открыли несколько небольших казино в придорожных отелях вдоль пустынного 91-го хайвея. Спустя несколько месяцев после прибытия калифорнийских мафиози законодательное собрание штата Невада легализовало букмекерскую деятельность посредством проводной связи, став первым штатом в Америке, сделавшим это. Мейер Лански решил, что больше нельзя игнорировать Лас-Вегас. Он решил инвестировать.
Последние десять лет Лански управлял финансами большинства мафиозных группировок, входящих в синдикат, контролируя, куда они вкладывают свои средства. У него получалось сделать всех довольными полученными доходами. Значительную часть его активов составляли азартные игры, которые он и Счастливчик Лучано предпочитали наркотикам. «У нас есть столько всего, на чем можно срубить бабла, – говорил Лучано. – Зачем же портить все дурью, которая только навлечет на нас федералов?» А надо признать, что в Федеральном бюро по борьбе с наркотиками работали особо ретивые копы. Азартные же игры оказались прибыльным делом. Здесь мафия поднимала гораздо больше денег, чем когда-либо на контрабанде спиртного. К тому же и поставлять было нечего. Разве только некую вероятность, шансы, случайность. Они продавали мечты простофилям. А жажда мечты неутолима.
Лански до настоящего момента связывал свои надежды с будущим мафии именно там, в Гаване, на Кубе. Он хотел превратить остров в Монте-Карло, игорный рай, который обслуживал бы весь мир. Ситуация складывалась идеальная. Правительство Кубы, возглавляемое полковником Фульхенсио Батистой[65], было насквозь продажным. Лански уже вложил в Батисту сотни тысяч долларов – один чемодан, полный денег, следовал за другим. Но американское правительство – то самое правительство, которое пыталось упрятать за решетку каждого из гангстеров на той встрече в Гаване, – также поддерживало кубинского деятеля. На Кубе мафиози могли бы управлять казино и при этом не только приветствовались бы кубинским правительством, но и пользовались бы благодарностью и поддержкой американского руководства.
Однако вскоре стало ясно, что большинство представителей американской криминальной элиты, включая Оуни Мэддена, не были заинтересованы в том, чтобы покинуть страну. Тем, кто настаивал на том, чтобы остаться, лучше действовать легально, считал Лански. Мафии удавалось достаточно хорошо и скрытно управлять миллиардной игорной империей, для чего требовалось постоянно участвовать в политических махинациях, но подобная практика ведения бизнеса себя исчерпала. То, что сотворили в Хот-Спрингсе молодые солдаты, невозможно было себе даже представить еще пять лет назад. То же самое происходило и в других местах. Молодые реформаторы делали ставку на то, что смогут сделать карьеру, отправив бандитов за решетку. И хотя Оуни и Фрэнк Костелло не являлись столь кровожадными, как некоторые из их современников, не стоило ждать особого к ним отношения. Газеты по-прежнему называли Оуни «Убийцей», хотя он уже несколько лет никого не убивал. Общественность в целом становилась лояльнее. Но петля затягивалась все туже. Невада, впрочем, давала шанс создать нечто похожее на то, что они имели в Гаване, – легальные операции.