Хиллы не находили себе места от переживаний из-за состояния Холлиса. Они были гордыми, сильными людьми, которые верили в тяжелый труд и силу духа. «Парень опять принялся за старое», – сокрушалась Бесси Мэй. Старшие Хиллы делали все возможное, чтобы помочь Хейзел. Они забирали мальчиков из школы, когда Хейзел уходила на работу, а Холлиса невозможно было найти. Они отдавали Хейзел подержанные игрушки и одежду для детей. Иногда они даже брали невестку и внуков с собой в церковь.
– Видишь, из Евангелия от Матфея, глава шестнадцатая: после того, как Иисус отпустил своих учеников, и они возвратились, и там они встретили Его, и Он спросил: «Что говорят люди, за кого почитают Меня?» Вот так, друг, написано в твоей Библии…
Миллард Шилдс, высокий и худой священник лет сорока, проповедовал в старом стиле Церкви Пятидесятницы, то есть не стоя за кафедрой. Он расхаживал туда-сюда по всему периметру церкви, вверх и вниз по проходам, рукава закатаны, ворот рубашки расстегнут – мокрая от пота? она прилипла к спине. Он казался очень бодрым, весь преисполненный Духа Святого.
– Одни почитали его за Иоанна Крестителя, а иные почитали за Иеремию. Я пытаюсь донести до вашего сознания, что ваши мысли – это не более чем холмик хлопка, в котором сидит долгоносик. Ваши мысли не помогут вам справиться с жизнью.
Брат Шилдс проповедовал в пятидесятнической церкви «Эммануил». Построить эту церквушку помог Ричард Хилл еще тогда, когда дорога Альберт Пайк и дорогой-то не была. Первое время на Альберт Пайк стояли в основном небольшие дома, построенные вручную на длинных плоских участках земли, и здесь почти не было магазинов и предприятий. Но к началу 1949 года между мебельным магазином и кафетерием втиснули пятидесятническую церковь «Эммануил». Развитие Хот-Спрингса можно было заметить по тому, насколько оживленным становился город далеко за пределами суеты и шума его центральной части.
В самом начале деятельности церкви, когда брат Шилдс начал проповедовать немногочисленным пятидесятникам, Альберт Пайк казалась вполне тихой, но в Хот-Спрингсе хватало грешников, за которых следовало молиться и которых требовалось спасать. Джози Хилл, сестра Холлиса, старалась спасти всех. Во время диких проповедей брата Шилдса она чувствовала себя как рыба в воде. Она являлась самой истовой пятидесятницей в семье, никогда не пропускала ни одного воскресенья и тащила с собой в церковь каждого, кто соглашался с ней пойти.
Хейзел терпеть не могла ходить в церковь с Хиллами, но, если честно, не все Хиллы туда особо и стремились. Ресси даже не была пятидесятницей. Она вышла замуж за назорея[67] и ходила в церковь вместе с ним. Холлис даже на пороге не появлялся еще до того, как начал пить, и не собирался это делать сейчас. Обычно по воскресеньям Джози удавалось уговорить Хейзел привести мальчиков, потому что в конце службы подавали печенье с маслом, ветчину, овощи и фасоль. Но печенье и ветчину Хейзел и ее сыновья должны были заслужить. Проповеди брата Шилдса превращались в марафон, иногда они длились часами. А служба – такое стоило увидеть! Прихожане размахивали руками, подпрыгивали в проходах и бормотали что-то непонятное. Хейзел называла Джози «сбрендившей пятидесятницей», но все же не позволяла мальчикам ерзать и хихикать, пока все не заканчивалось. Зато потом они пировали по полной.
– Вы можете думать, что раз на вас снизошел Святой Дух, вы говорили на «иных языках», то крещение водой не обязательно. Что заставляет вас так думать? Ведь в Библии, в Евангелии от Иоанна (части 3, 5 и 6), сказано, что человек родится от воды и духа. Почему вы думаете, что можно обойтись без воды? Разве вода не основополагающая? Когда Иисус отправился с миссией, он повел апостолов к этому озеру и крестил их.
– О да, теперь, священник, давай расскажи нам, как!
Хейзел не была крещеной. Ее мальчики тоже не были крещены. Им исполнилось три, шесть и десять лет. Они не знали, кто такой Иисус. Для них церковь была просто местом, где можно вкусно поесть. Однажды, когда Бесси Мэй повела мальчиков на Музыкальную гору посмотреть, как брат Шилдс совершает обряд крещения в озере, мальчики сказали, что так нечестно: почему они не могут тоже искупаться? Их невежество вполне устраивало Хейзел. Всякий раз, когда брат Шилдс обращался к алтарю и призывал грешников выйти вперед и возродиться, Хейзел держалась за своих сыновей, прижавшись спиной к скамье.
– Послушай, друг мой, в огненное озеро попадут много тех проповедников, которые лгали и проповедовали людям попасть на небеса после смерти. Вы не можете проповедовать человеку попасть в Царствие Небесное после его смерти. Какой путь он прошел здесь, так же он и взойдет в день воскресения…
ПАРУ МЕСЯЦЕВ НАЗАД Холлис явился домой пьяным среди дня. Хейзел сидела с Ларри, пропустившим школу из-за болезни. Холлис ворвался домой с криком. Он кричал, что ей лучше никогда его не бросать, что она его женщина, что ей лучше ни с кем не встречаться в том кафе, где она работает, и что она считает себя лучше его только потому, что у нее есть работа. Крики вскоре переросли в насилие. Холлис набросился на Хейзел. Не как в прошлые разы, когда он бил ее, – теперь это было настоящее бешенство. Она защищалась, как могла, но бесполезно. Она повалилась на пол, свернулась клубком и приготовилась принять удар.
– Прекрати, папа! – взмолился Ларри.
Но Холлис продолжал. Ларри бросился на Холлиса, пытаясь удержать его, но он был словно мошка на быке. Ларри выскочил из дома и побежал так быстро, как только могли бежать его маленькие шестилетние ножки – с гриппом и все такое, – пока не добрался до школы. Ларри забежал внутрь, нашел класс Холлиса-младшего и ворвался туда прямо посреди урока.
– Пошли быстрее, он обижает маму!
Холлис-младший вскочил и помчался с Ларри домой, где отец продолжал избивать Хейзел, скорчившуюся на полу. Хотя Холлису-младшему исполнилось всего десять лет, он выглядел достаточно большим, чтобы привлечь внимание отца. Он встал между родителями и, обхватив отца руками, изо всех сил оттаскивал его от матери. Холлис снова поднял руку, чтобы ударить, но, моргнув, увидел перед собой своего старшего сына, который смотрел на него дикими глазами и выкрикивал что-то невразумительное.
Холлис уставился на своих плачущих сыновей и лежащую на полу жену, словно подводя итог всему, что он натворил. Он резко развернулся, прежде чем смог сделать что-то еще. Позже вечером, придя в себя, он ничего не сказал о произошедшем. Хейзел подала ему тарелку с яичницей.
– Я могу сказать вам, как. Во имя Отца. А имя Отца – Иисус. Потому что Иисус сказал на иврите, а еврей, пишущий на иврите, сказал в главе 1 и стихе 4, что он унаследовал имя. Унаследованное имя пришло от отца. А имя отца должно быть таким же, как и мое имя. Если мое имя не совпадает с именем отца, значит, что-то не так, мой друг. Потому что ты наследуешь имя своего отца.
Хейзел не станет крестить своих детей. Ни сейчас, ни потом, никогда. Она спасет их души, подав на развод.
Часть IIICвятой дух1950–1959
Глава 16Дэйндекабрь 1950
Ну конечно, никто никогда не сбросит атомную бомбу на Хот-Спрингс.
Дэйн и Марселла Харрис стояли перед алтарем в Первой Методистской церкви на Центральной авеню, с умилением глядя на свою малышку в руках преподобного Фреда Харрисона.
– Будете ли вы воспитывать этого ребенка согласно заповедям Христовым и Его Святой церкви, чтобы своим учением и примером направить его к принятию Божьей благодати, открытому исповеданию своей веры и ведению праведной жизни?
Преподобный Харрис окропил лоб ребенка водой. Марсии Харрис едва исполнился год. С ее появлением на свет у Дэйна внутри что-то щелкнуло. Cтать отцом для него означало, что отныне на карту поставлено еще больше. Его стремление к успеху было продиктовано желанием обеспечить свою семью, своих трех женщин: мать Хэтти, жену Марселлу и дочь Марсию. Хэтти по-прежнему активно – возможно, слишком активно – присутствовала в их жизни. По крайней мере, так считала его жена. Рождение ребенка также что-то изменило в Марселле, которая как никогда раньше чувствовала особенную близость со своим молодым мужем. До рождения Марсии они были не просто мужем и женой – партнерами во всем, включая бизнес. Они даже в гольф играли вместе, и Марселла настолько отточила свое мастерство, что они с Дэйном считались самыми опасными соперниками среди других пар. Авторитет Марселлы среди женщин, играющих в гольф в Хот-Спрингсе, соперничал с репутацией ее мужа, и они оба использовали поле для гольфа для общения и повышения своего статуса среди богатой верхушки общества. Теперь, когда они стали родителями, их отношения еще сильнее испытывались на прочность, что Марселла только приветствовала. Ее авторитет в собственном доме поднимется – Марселла часто не ладила с матерью Дэйна, которая была с сыном очень близка, яростно защищала его и ревновала.
Важно, что пара сохраняла близкие отношения, потому что в Хот-Спрингсе все слишком стремительно менялось, и Дэйн оказался в эпицентре этих перемен. Его затянуло в политику, он занялся игорным бизнесом. С каждым новым серьезным поворотом в жизни рос и его социальный статус. Марселла чувствовала, что он все больше отдаляется от нее и все меньше полагается на ее мудрость. Однако Марсия вернула к ней Дэйна. Они стали родителями – партнерство, которому никто и ничто не посмеет угрожать.
У ДЭЙНА ИМЕЛСЯ ЕЩЕ ОДИН ЕДИНОМЫШЛЕННИК и партнер, его старый друг Буки Эбел, он же его сообщник по захвату букмекерского рынка в Хот-Спрингсе. Они оба зарекомендовали себя умелыми букмекерами. Буки занимался коэффициентами и вероятностями, а Дэйн – политикой и бизнесом. Теперь они арендовали помещение в клубе «Огайо» и в магазине табачных изделий «Уайт фронт», служившее не только пунктом приема ставок, но и местом сборищ политической и криминальной элиты города. Дэйн и Буки стали достаточно значимыми персонами в игорном сообществе. Поэтому, когда Оуни орга