– Мы едем жить с дедушкой и бабушкой.
В АШЛЕНДЕ, ШТАТ ОГАЙО, в 1951 году проживало около четырнадцати тысяч человек, что примерно в два раза меньше, чем в Хот-Спрингсе. Но если Хот-Спрингс ежегодно принимал сотни тысяч гостей, то в Ашленде никто никогда не отдыхал. Самым оживленным местом в городе являлся завод по производству резины, где большинство горожан и работало.
Клайд и Эдна Уэлч снова сошлись и жили в трейлере на окраине Ашленда вместе с Лайлом, старшим братом Хейзел. К тому времени Лайлу было уже за тридцать, но он так и остался с отклонениями в развитии после того, как в девять лет его ударила по голове лошадь. Все, что сделали врачи, – сунули под нос нюхательную соль, проверили зрачки и сказали Клайду и Эдне приложить к ране лед. С того времени Лайл уже никогда не смог стать прежним. Теперь он, взрослый человек, ежедневно собирался, наполнял ведро водой, шел в город и мыл все машины, которые видел, до самого ужина.
Другие два брата Хейзел, Рассел и Кларенс, женившись, переехали к своим женам. Они, как и Клайд, тренировали лошадей, но у них это получалось несколько лучше. Клайд винил в своих неудачах на скачках свою больную ногу. Диабет спровоцировал язвы, и вместо того, чтобы обратиться к врачу, Клайд каждый вечер смачивал больную ногу лимонным соком. Только после того, как рана воспалилась и он уже не мог ходить, ему наконец-то помогли. Врач объяснил Клайду, что ему нужно ампутировать пальцы ног, пока инфекция не распространилась дальше. Клайд позволил врачу ампутировать пальцы и продолжил каждый вечер натирать лимонным соком свою ногу, особенно в том месте, где раньше были пальцы. Вонь заполняла маленький трейлер и мучила мальчиков Хейзел.
– Ты старый вонючий калека! – обзывали они его. – Убери отсюда этот гнилой пень, пока ты всех нас не поубивал этим запахом!
Эдна не желала терпеть подобные слова от детей. Она не разрешала ни громких разговоров, ни беготни, ни шумных игр, ни лазанья по мебели. Она предпочитала, чтобы дети просто не попадались ей на глаза. В этом смысле мальчишкам было легко: во дворе находился бассейн, который занимал их все лето. Но спальные места оставались проблемой. В трейлер едва помещались Эдна, Клайд и Лайл, а тут еще Хейзел с ее выводком. Холлис-младший спал на диване, а Ларри и Джимми – на полу, вместе с Хейзел. Никакого удобства, но, в общем, сойдет.
Несмотря на теснотищу, лето выдалось на редкость идиллическим. Ребята бесились во дворе, брызгаясь и ныряя в бассейн, гоняясь за ящерицами и пиная консервные банки с соседскими детьми. Еды не хватало, хотя Клайд часто готовил картофельный суп, который мальчикам казался блюдом из лучшего ресторана. Годами Хейзел с сыновьями питались только хлебом, вареной колбасой и водой. А иногда и колбасы не было. Тогда Хейзел смешивала хлеб с сахаром и водой, чтобы дети могли набить желудок.
ОДНАЖДЫ ПОЗДНИМ ЛЕТНИМ ВЕЧЕРОМ Клайд пришел домой злой, как черт, хлопая дверьми и топая по трейлеру.
– Они хотят отрезать мои проклятые ноги!
Представив себе отрезанные ноги Клайда Уэлча, Джимми и Ларри выпрямились. Из задней комнаты появилась Эдна.
– А другие варианты есть? – спросила Хейзел.
– Ну, черт возьми, да. Если я могу выбраться отсюда и поехать в Тихуану к мексиканскому врачу.
– Ты просто хочешь поехать в Тихуану на скачки, – заметила Эдна. – Ты не знаешь ни одного мексиканского врача.
– Я знаю только одно: я не останусь здесь, чтобы позволить им отрезать мои чертовы ноги.
Позже, тем же вечером, когда они доели картофельный суп, а мальчики погрузились в сон, Хейзел и Клайд вышли во внутренний дворик, чтобы выкурить по сигарете. Стояла прохладная летняя ночь. Несмотря на то, что Клайд бросил Хейзел в Хот-Спрингсе много лет назад, она все еще чувствовала между ними определенную связь. Она предложила поехать с ним на запад, чтобы позаботиться о нем. Он и слушать подобное не захотел. У нее трое мальчиков – они-то как раз и нуждаются в ее заботе. А беспокоиться о старом калеке-отце не стоит. Он посоветовал ей вернуться в Хот-Спрингс. Такой старый наездник, как он, мог заработать деньги единственным способом. Но у такой молодой женщины, как Хейзел, с ее азартным характером в Хот-Спрингсе возможностей куда больше, чем где бы то ни было в мире.
Хейзел уже почти забыла тот восторг, который она впервые ощутила, когда шестнадцать лет назад ее оставили в Хот-Спрингсе. Яркие огни, ночная жизнь, постоянный поток приезжих со всего мира, и самое главное – деньги. Лишь глупец мог оказаться на мели в таком городе, где так много богатых людей, готовых практически бросать свои деньги на ветер, будь то на ипподроме или за карточным столом, у буфетчицы или аукциониста. Наверное, Хейзел только и нужно было услышать, как это скажет кто-то другой. Да, ей надо вернуться в Арканзас.
– И ты приедешь ко мне в гости? – спросила она отца.
– Если они не убьют меня в Мексике, то к началу скачек обязательно приеду.
И Хейзел последовала совету отца. Она упаковала вещи мальчиков и села на поезд обратно в Хот-Спрингс, решив извлечь максимум из того, что этот город сможет предложить. Но ее отец к ней так и не приехал. Не вернулся он и в Ашленд. После Тихуаны он поселился в Южной Калифорнии, начав жизнь заново, и с Хейзел они больше никогда не виделись.
ПОСЛЕ ЛЕТА В ОГАЙО Хейзел и ее сыновья вернулись в Хот-Спрингс. По сравнению с Огайо он представлял собой настоящую игровую площадку. Излюбленное место карнавальщиков, в межсезонье Хот-Спрингс проводил детские карнавалы. Профессиональные борцы приезжали в город для участия в показательных выступлениях в Клубе для мальчиков. В местных кинотеатрах показывали мультики и раздавали призы во время утренников. Открылись совершенно новые рестораны быстрого питания, которые большинство американцев никогда раньше не видели, – с аппаратами, выдававшими молочные коктейли одним нажатием кнопки. Наряду с казино и аукционными залами работали тиры и игровые автоматы, давая детям возможность проигрывать деньги точно так же, как и их родителям.
Хейзел с сыновьями поселилась в маленьком домике неподалеку от ее новой работы. Она устроилась буфетчицей в «Клуб пенсионеров» – небольшой бар на крыше бильярдной Марка. «Клуб пенсионеров» относился к числу новых заведений, за последнее десятилетие появившихся в окрестностях Хот-Спрингса. Помимо того, что здесь подавали дешевое пиво, в задней части клуба находилась комната с проводной связью для приема ставок на спортивные состязания и скачки.
Хейзел отсутствовала дома до поздней ночи, а большую часть дня проводила в постели. Три ее сына жили по обратному графику: днем они ходили в школу, а вечером оказывались предоставлены сами себе. Холлису-младшему было уже пятнадцать, и он вполне мог присматривать за своими младшими братьями. Он играл в футбол, и тренеры считали его перспективным. Они поддерживали его, давая понять, что у него есть все шансы попасть в сборную команду, и Холлис ходил в школу вовремя и держался подальше от неприятностей, чтобы не разочаровывать своих наставников. У его братьев таких стимулов не было. При любой возможности они прогуливали школу и прятались от школьного надзирателя, забираясь на крышу дома, затаившись и хихикая себе под нос.
Хейзел почти не замечала, что происходит с ее сыновьями. Работа за стойкой бара оплачивалась прилично, но недостаточно. Она привыкла бороться за каждый доллар, но те доллары, которые ей удавалось выкраивать, доставались ей за счет подработок мужа. Сейчас ей приходилось делать все самой – ходить по магазинам, готовить, убирать и, помимо этого, зарабатывать. Хейзел была признательна сыновьям за то, что они сами справлялись со своими делами.
ХОЛЛИС ХИЛЛ СЛЫШАЛ, что Хейзел вернулась в город. Он уже два месяца держался трезвым и работал таксистом – одна из лучших работ, не связанных с казино в Хот-Спрингсе. Он хотел вернуть Хейзел, воссоединиться со своей семьей, поэтому упорно работал над собой. Холлису очень хотелось доказать ей, что он стал прежним, и он заявился к ней на порог в своей воскресной рубашке. Хейзел не удивилась и не обрадовалась. Они обменялись несколькими ничего не значащими словами, но Холлис понял, что Хейзел не хочет его возвращения. Даже к трезвому она относилась к нему как к пьянице.
– Ты вернешьcя ко мне, черт возьми! – кричал он.
И пошло-поехало. Он потерял самообладание. Все, что произошло между Хейзел и Холлисом, отразилось в том моменте. Не имело значения, пьян он или трезв. Он причинил Хейзел боль, и только расстояние между ней и Холлисом исцелило ее, удаленность от его гнева, который, очевидно, по-прежнему оставался частью его натуры, пьян он или нет. Хейзел захлопнула за ним дверь. Он направился к своему такси и уехал.
Позднее тем же вечером Холлис проезжал мимо дома Хейзел проверить, не ушла ли она в «Клуб пенсионеров». Убедившись, что Хейзел нет дома, Холлис проник в дом через открытое окно, впотьмах наощупь прошел по незнакомому помещению, пока не наткнулся на комнату мальчиков, где в одной кровати спали Джимми и Ларри. Ларри от испуга проснулся.
– Это всего лишь папа, – прошептал Холлис. – А где твоя мама?
– Не знаю, – сказал Ларри.
– Ты не против, если я останусь здесь на ночь?
– Не-а.
– Спи, сынок.
Холлис расшнуровал ботинки и забрался в постель между ними. Ларри почувствовал, что начинает дремать, но изо всех сил старался не заснуть. Холлис тоже не спал, моргая в темноте широко раскрытыми глазами. Постепенно Ларри сдался и провалился в сон. Наутро, когда восход солнца разбудил его, Холлиса уже не было. Ларри подумал, не приснилось ли ему все это.
Глава 19Оуни24 мая 1955
Сотрудники полиции дали ясно понять каждому букмекеру, что они продолжат подвергаться облавам и представать перед судьей, пока проводная связь не вернется в Хот-Спрингс.
Пока Хейзел пыталась снова встать на ноги, Оуни ввязался в одно неудачное предприятие, которое сам же себе и организовал. Пять лет назад он поддержал Флойда «Малыша» Хаффа, желавшего стать новым окружным судьей в Хот-Спрингсе. Хафф потерял расположение многих джи-ай, взявших город под контроль: он был адвокатом Лео Маклафлина, когда Сид Макмат выдвинул обвинения против бывшего мэра. Но военные передумали, поняв, что Макмат одержим идеей закрыть игорный бизнес ко всем чертям. Оуни походил по округе, собрал пятнадцать тысяч долларов, чтобы добиться включения Малыша Хаффа в бюллетень на специальных выборах 1950 года, которые он и выиграл в сорок семь лет.