Джек направил его на мальчиков и нажал на спусковой крючок. В гостиной раздался выстрел, будто бомба взорвалась. Хейзел сразу вышла из своей бессознанки. Пуля пролетела между ребятами и отрикошетила от стены. Они слышали, как она просвистела мимо, мечась от стены к стене, пока не нашла окно и не пробила стекло.
– Что, черт возьми, происходит?! – заорала Хейзел.
Мальчики выскочили как ошпаренные на крыльцо и растворились в ночи.
– Вот это правильно! – прокричал Джек им вслед. – Не возвращайтесь в этот дом! Здесь вам больше не рады!
Хейзел вскочила и встала в дверях, наблюдая за убегающими сыновьями. Уже немного протрезвев, она повернулась, чтобы посмотреть на Джека. Он уставился в землю, не желая встречаться с ней взглядом. И снова покрутил револьвер на пальце.
Когда Хейзел боролась в суде за то, чтобы сохранить своих сыновей, она не могла представить себе жизнь без них. Они были ее детьми и ее единственной семьей. Пока они оставались с ней, они были смыслом ее жизни. Любовь к сыновьям помогла ей пережить алкоголизм мужа, его жестокое обращение, его смерть. Их неминуемая потеря была следствием ее пагубных зависимостей, появившихся из-за необходимости работать не покладая рук, чтобы выжить, и в какой-то момент, возможно, она сказала себе, что пожертвовала собой ради семьи. Как далека она сейчас от той женщины, которая всего несколько лет назад рыдала перед судьей, умоляя оставить ей детей! Насколько абсурдной сейчас казалась мысль, что все делается ради блага ее мальчиков! Сейчас пагубные пристрастия Хейзел полностью контролировали ее жизнь. Она уже давно махнула рукой на воспитание сыновей. Они были самостоятельными, заботились о себе сами, а Хейзел отдалась образу жизни Джека, гоняясь за удовольствиями и развлечениями. Джек тоже отказался от семьи. У него остались жена и сын, но никого из них сейчас нет в его жизни, поскольку он растратил то небольшое состояние, которое оставили ему родители. Джек бежал от своего прошлого, и Хейзел сопровождала его. Неизвестно, в каком направлении они бежали, но сомнений у окружающих не возникало: они неслись навстречу своей неминуемой гибели.
В ОДИН ПРЕКРАСНЫЙ ДЕНЬ Холлис-младший появился на пороге дома Джека и Хейзел. Он приехал со своей женой Мартой и малышом Майком из Северной Каролины, где они жили с тех пор, как Холлис-младший уволился со службы. Он чувствовал себя виноватым: ему потребовалось столько времени, чтобы привезти ребенка к родным в Арканзас! Но он радовался, что у него наконец-то появилась такая возможность. Когда они прибыли, Хейзел была под кайфом от экванила – транквилизатора, отпускаемого по рецепту. Она, конечно, обрадовалась встрече, познакомилась с ребенком, но в ней что-то было не так, и Холлис-младший сразу это заметил. Она невнятно говорила и выглядела встревоженной. Холлис-младший поинтересовался, где Ларри и Джимми. Мать сообщила ему, что они живут в другом доме, сами по себе.
Приехав в гости к младшим братьям, Холлис-младший ужаснулся тому, что обнаружил. Мальчики жили в маленьком кирпичном домишке рядом с горой, прямо за домом Джека. Там были небольшой холодильник и пара кроватей, одежда и несколько личных вещей, но по большей части помещение казалось нежилым. В холодильнике, кроме остатков молока и вареной колбасы, не было ничего.
Джимми и Ларри теперь жили каждый по своему плану. Бо2льшую часть времени Ларри проводил со своей девушкой. Когда вечерами Хейзел и Джек вместе ездили на работу в «Тауэр» на новом «Крайслере» Джека, Ларри приходил к ним домой и угонял покататься «Плимут». Он гулял допоздна. Так он испытывал свою судьбу.
Джимми по-прежнему развозил по утрам газеты. Он записался в футбольную команду и после школы много тренировался. Выходные и большую часть свободного времени он находился в доме Джуди на озере. Ее родители очень привязались к Джимми. Им нравилось, как он вел себя с ними: не боялся их, не избегал и не вел себя неловко, как большинство подростков. Он держался вежливо и уверенно и разговаривал с ними как с равными. Они знали о его домашней ситуации. Купили ему зимнее пальто, когда похолодало. Пригласили погостить на Рождество, чтобы он не оставался один.
Другие взрослые относились к нему так же, особенно его футбольные тренеры. Они учили своих подопечных, как вести себя на людях, следовать правилам этикета и представлять должным образом команду, куда бы они ни пошли. «Как Джимбо, – говорили они. – Он знает, как себя вести».
Удивительно, что у такого мальчика, как Джимми, вообще были какие-то манеры, не говоря уже о том, что вел он себя лучше всех, притом что воспитание как таковое отсутствовало. Нехватка должного родительского участия означала, что ему пришлось повзрослеть быстрее, чем его сверстникам, чтобы выжить. Его уважение к взрослым, может, и возникло оттого, что в его жизни никогда не было взрослых, которые могли бы поставить его на место. Каким-то образом такое отсутствие внимания породило в Джимми уверенность в себе, чувство равенства со старшими.
Несмотря на то что Джимми изо всех сил старался сохранить свою домашнюю жизнь в тайне, казалось, о ней знали все. Хот-Спрингс – маленький город. Когда Джимми говорил людям, что Джек – его дядя, они просто кивали в ответ, чтобы не смущать его. Когда он говорил, что его мать больна какой-то болезнью, они отвечали: «Дай Бог тебе всего хорошего» и гладили его по руке. Когда он рассказывал, что его мать живет в маленьком домике у горы с ним и Ларри, а у дяди Джека она просто работает, люди не спорили. Просто улыбались и отвечали: «Передай маме привет». Но всякий раз, когда его друзья приходили в гости, они приносили с собой пакеты с едой, которую их родители передавали для братьев.
Джимми смотрел на Холлиса-младшего как ни на кого другого в мире. Он был слишком мал, когда отец исчез из его жизни, и почти не помнил его, и поэтому старший брат стал для него тем, кого он никогда не имел. Он помнил, как Холлис-младший играл в футбол за школу Хот-Спрингса. Он был звездой на поле, настоящим спортсменом. Джимми мечтал, что Холлис-младший однажды вернется и посмотрит, как он играет. Холлис-младший пообещал, что так и будет. Три брата и Марта с малышом отправились в центр города, чтобы вместе прогуляться по набережной и посмотреть на яркие огни. Джимми знал, что Джуди находилась в «Арлингтоне» – подрабатывала няней у какой-то супружеской пары, которая приехала в город, чтобы поиграть в «Саусерн клабе». Они зашли к ней и застали ее в гостиничном номере одну с младенцем. Не с ребенком, с какими она обычно нянчилась, а с грудным младенцем, с которым любой пятнадцатилетке не следовало оставаться наедине. Малыш плакал, лицо было надутым и красным, крошечные ручки и ножки тряслись от гнева.
– Я не знаю, что делать, – с ужасом произнесла Джуди. – Спасите меня!
Марта передала малыша Майка Холлису-младшему и взяла младенца у Джуди, пытаясь заставить его замолчать. Затем Майк начал плакать, и Холлис передал его обратно Марте, а та передала младенца Джимми, который с задачей утешить справился не лучше. Они передавали двух малышей друг другу, как горячую картошку. Младенцы плакали в унисон, крики одного подстегивали другого, плач становился все громче и громче, борьба шла нешуточная, пока, наконец, Марта и Джуди внезапно каким-то непостижимым образом не сумели уложить обоих детей спать.
Глава 35Дэйнмарт 1961
Бросая кости, они и не подозревали, что в тот момент «Клуб на Бридж-стрит» принадлежал им, ковбоям из Далласа.
Джек Дигби привез Полли Барентайн на Кедровую гору, сразу за городом. На вершине имелась небольшая парковка, куда люди приходили, чтобы «посмотреть на утку». Так дети говорили своим родителям: они поднимутся туда, чтобы посмотреть сверху на Хот-Спрингс и полюбоваться на то, как свет от уличных фонарей образует силуэт утки. Но на самом деле все поднимались туда не за видом. Туда поднимались, чтобы целоваться и нежничать. Но Джек Дигби был двадцатидевятилетним мужиком с простыми потребностями и единственной целью. Он хотел большего, чем какие-то нежности. Он как раз этим самым и занимался, когда появился муж Полли, Эверетт.
Приблизившись к машине, Эверетт открыл огонь. Одна из пуль попала Дигби в лицо. Дигби нащупал свой пистолет на переднем сиденье, сумел вскинуть его и направить на стрелявшего. Он выстрелил в ответ и, будучи полицейским и метким стрелком, попал Эверетту несколько раз в грудь и живот. Оба мужчины нажимали на спусковые крючки, пока не закончились патроны.
Странным образом ни один из них не погиб. Что еще примечательнее, ни один из них не попал в тюрьму из-за перестрелки. Но Джека Дигби выгнали из полицейского управления Хот-Спрингса. В некотором смысле это было очень вовремя. Адвокатом Дигби был Сэм Андерсон. Сэм только что подготовил почву для открытия «Клуба на Бридж-стрит» и пытался найти партнеров. Дигби идеально подходил для конкурирующей игорной группировки. Помимо того, что у Дигби имелись связи в полиции, он оказался еще и ловким жуликом. Он занимался сутенерством в баре. Он проводил игры бинго в Американском легионе. Но Дигби никогда не довольствовался доходами от сводничества и бинго – он стремился стать крупным игорным воротилой. Известный драчун, он мог забить до потери сознания человека только за то, что тот не так на него посмотрел. Как и на Кедровой горе, он действовал не колеблясь. Самое главное – у него накопилась неплохая сумма. Он и еще трое знакомых внесли каждый по двадцать пять тысяч долларов в банк казино «Клуба на Бридж-стрит», и вот так Джек Дигби превратился из опального патрульного в знатного азартного игрока.
В 1961 году в Хот-Спрингсе состоялись крупнейшие скачки, которые когда-либо видел город. Туристы заполонили тротуары. Автомобили забили улицы. В муниципальном аэропорту во время скачек обычно садились десятки частных самолетов, теперь Хот-Спрингс регулярно принимал более ста рейсов. Во многом возобновление интереса к городу по всей стране было связано с открытием «Вэйпорс».