Самой широко читаемой газетой того времени, по-видимому, была A Perfect Diurnall («Отличный журнал»), выходившая каждый понедельник, редактором и автором статей которой был Сэмюэль Пек, «лысый сквалыга… высокий тип с ястребиным носом, худощавым лицом и длинными ногами бродяги, который не был постоянным ни в чем, кроме таскания по бабам, вранья и пьянства» – такое описание дал ему конкурент-журналист, и потому оно может быть необъективно. Какими бы ни были личные недостатки Пека, он был талантливым репортером, а его газета всегда была полна новостями, информативна и практически лишена намеренных неточностей.
Другими газетами, пользовавшимися постоянным спросом, были Moderate Intelligencer («Умеренный информатор») под редакцией Джона Диллингема и Kingdom’s Weekly Intelligencer («Еженедельный информатор королевства») под редакцией Ричарда Коллинза; обе они в надвигающемся кризисе демонстрировали осторожный уклон в пользу короля. Менее яркой и эффективной была газета Perfect Weekly Account («Идеальный еженедельный отчет») под редакцией Даниэля Бордера. Жестко критиковала короля газета под редакцией его ярого противника Генри Уокера Perfect Occurrences («Истинные события»). Уокер был памфлетистом с эксцентричными раскольническими взглядами с самого начала противостояния и выделился накануне войны тем, что запрыгнул на карету короля и просунул в ее окно оскорбительную листовку. Он получил кембриджский диплом, претендовал на ученость и в то время развлекал своих читателей, каждую неделю публикуя имя какого-нибудь заметного общественного деятеля, записанное буквами еврейского алфавита с подходящей расшифровкой его значения на иврите.
Старшим цензором, назначенным в первый период политического доминирования армии в 1647 г., был Гилберт Мэббот. Этот сын ноттингемского сапожника стал секретарем Ферфакса, и его симпатии, как и симпатии многих умных мелких торговцев, были на стороне Джона Лилберна и левеллеров. Вскоре после того, как Мэббот стал цензором, он попытался закрыть Moderate Intelligencer Диллингема на основании неосторожной роялистской шутки в адрес парламента. По-видимому, его план состоял в том, чтобы устранить Диллингема, а затем прибрать к рукам это живое и хорошо зарекомендовавшее себя издание. Но Диллингем сумел отстоять право на владение своей собственной газетой. Однако Мэббот отвоевал половину ее названия и с лета 1648 г. стал издавать еженедельную газету The Moderate («Умеренная»).
The Moderate – гораздо более интересный новостной листок в этот переломный период. В положении цензора Мэббот мог выражать свои взгляды без страха попасть под запрет и таким образом представлять новости с комментариями, которые выражали четкую политику. The Moderate выражала надежды и опасения левеллеров и много внимания уделяла их петициям и манифестам. Эта газета не уважала людей, и Мэббот пошел дальше, чем любой другой редактор, публикуя непристойные слухи о короле. The Moderate постоянно намекала на то, что на острове Уайт присутствовала некая «черная девица», которая скрашивала королю одиночество. Но если оставить эту оскорбительную клевету в стороне, Мэббот, находясь в центре событий, использовал свое положение, чтобы раздобыть много интересных новостей, которые излагал довольно толково, и через тесно сплоченную партию левеллеров активно распространял свою газету, с чем не могли состязаться его конкуренты. Агенты-левеллеры заботились, чтобы его газета имела более широкий охват читателей, чем любая другая, в рядах армии. Если ее распространение и было в то время более специализированным, чем распространение «Отличного журнала» Пека, то, по-видимому, почти во всем объеме.
Помимо лицензированной прессы, с трудом и нерегулярно выходили три газеты роялистов – Mercurius Melancolicus, Mercurius Elencticus и неукротимая Mercurius Pragmaticus, фамильярно прозванная Prag. Их редакторов хорошо знали в лицо шпионы и информаторы в Лондоне, равно как и вся стая правительственных «кровожадных гончих», назначенных парламентом за 18 пенсов в день следить за запрещенными памфлетистами. Тем не менее они умудрялись избегать ареста и скрываться в глухих переулках и дружеских тавернах иногда неделями и печатать свои листки на небольших переносных печатных прессах, которые можно было легко спрятать. Они даже уговаривали разъездных торговцев продавать их, хотя наказанием для любого мужчины или женщины, пойманных за этим занятием, была порка кнутом как обычного мошенника. Джордж Уортон, который объединил астрологию с редактированием Mercurius Elencticus, часть осени провел в тюрьме. Название (и доходы, уж какие там они были) Mercurius Elencticus, видимо, было пиратским образом заимствовано и растиражировано, по крайней мере, тремя редакторами, одним из которых был Мартин Паркер, ветеран и популярный автор баллад. Самой эффективной из бюллетеней роялистов была Pragmaticus, которую довольно регулярно выпускал Марчамонт Недхем. В своей жизни он побывал и школьным учителем, и врачом, но свое призвание нашел на войне в качестве едкого сатирика, комментирующего текущие события.
В целом, эти новостные листки «сопротивления» едва ли оправдывали риск, связанный с их изданием и продажей. В них мало что содержалось, кроме оскорблений в адрес армии и парламента, сплетен об их руководителях и временами недостоверной информации о победах роялистов на море или планируемой помощи от зарубежных монархов. Pragmaticus была исключением; Недхем не отставал в брани, к чему у него был настоящий талант, развившийся во время войны, когда он издавал один из ведущих парламентских новостных листков и насмехался над роялистами. В отличие от своих коллег, редакторов-роялистов, у него имелись ценные источники информации, находящиеся в гуще событий, оставшиеся, возможно, со времен его парламентского прошлого. Его описания парламентских дебатов, хоть и насмешливые, но исчерпывающие и основаны на хорошей информации.
Судьба короля была главной темой обсуждения среди его подданных. Немногие из них, несмотря на постоянную угрозу армии, соблюдали хотя бы элементарные меры предосторожности по части выражения своих взглядов на людях. Политические и религиозные точки зрения распространялись со смелым безразличием к последствиям: не то чтобы последствия могли быть серьезными. Нелегальные новостные листки периодически публиковали довольно неубедительные байки о солдатах, которые притесняли жителей Лондона, выражавших роялистские взгляды, но в период такой неопределенности правительство (каким бы оно ни было) вряд ли стало бы преследовать кого-то, кроме самых упорных и опасных критиков. Осуждение политиков, высказывавших свою критику в пивных и у каминов, не стоило их внимания, хотя иногда провокационное поведение могло привести к драке. Например, лорд Мидлсекс, обедая с группой роялистов в Сити в таверне «Белая лошадь», выказал свое отношение к некоторым солдатам на улице тем, что вылил им на голову содержимое ночного горшка. Неудивительно, что возникла потасовка, в которой роялисты, будучи в сильном меньшинстве, потерпели поражение, а некоторые даже на ночь были арестованы. Но развития это происшествие не получило.
Другой случай произошел с графом Нортгемптоном, который был предан королю. Как-то он встретил на узкой улочке на окраине Лондона сэра Уильяма Бреретона, своего давнего врага. Вражда возникла несколько лет назад, когда Бреретон после сражения отказался отдать тело отца Нортгемптона для захоронения. За такое нерыцарское поведение семья так и не простила его. Нортгемптон немедленно вытащил свою шпагу и бросил ему вызов. Бреретон отказался драться, но, прежде чем он успел недостойно скрыться, Нортгемптон нанес ему несколько сильных ударов по голове и плечам. За такой акт агрессии парламент пригрозил Нортгемптону лишением права на помилование, правда, эта угроза не была выполнена.
Но не от разбитых роялистов армия претерпела самые большие неприятности. Когда она захватила власть в стране и привела все в движение для организации суда над королем, противодействие, которого она боялась больше всего, исходило от пресвитерианцев, которых она изгнала из парламента, но не заставила замолчать, и от левеллеров, чьи требования радикальных перемен в правительстве она так и не приняла.
Действенная сила пресвитерианцев была сломлена чисткой в парламенте. Армия отпустила на свободу менее значимых членов их фракции, но весьма предусмотрительно держала в тюрьме более влиятельных лиц. Трое из них были видными фигурами – сэр Уильям Уоллер, Эдвард Мэсси и Роберт Браун. Уоллер был одним из ведущих полководцев армии парламента в первые годы войны. Мэсси – молодой человек, известный тем, что защищал Глостера от короля в 1643 г. и попытался организовать новую пресвитерианскую армию в противовес армии парламента. В этом ему помогал Браун, видный горожанин и шериф Лондона, который во время войны несколько месяцев командовал войсками в центральной части Англии. Теперь, когда эта троица оказалась под стражей, можно было не опасаться, что пресвитерианцы соберут конкурирующую армию.
Более шумными, но в целом менее опасными были двое яростных полемистов пресвитерианской партии – Уильям Принн и Клемент Уокер; оба были исключены из парламента во время чистки. Уокер в своих публикациях вел яростную атаку на Кромвеля и его сторонников под названием «История независимости», но, как только армия захватила власть, из-под его пера стали выходить еще более злобные статьи. Неукротимый пуританин Уильям Принн раскритиковал политику короля в отношении религии и участие королевы в драматическом произведении для театра масок и стал жертвой не менее двух приговоров Звездной палаты во время абсолютистского правления короля. Он лишился ушей, получил клеймо на щеку, был выставлен к позорному столбу, и ему было запрещено заниматься юридической практикой. Когда в 1640 г. парламент начал заседать, он, будучи восстановлен в правах, в течение нескольких лет пользовался за свои страдания популярностью и удовлетворил свою жажду мщения, подвергнув преследованию архиепископа Лауда. Но он был дотошным законником и не потерпел бы посягательств на парламентские привилегии, что когда-то не очень широко практиковалось королем, а теперь этим с большим размахом занималась армия. Он и Уокер – иногда в одиночку, иногда вместе – выступали с протестами против «нынешней парламентской клики», «наймитов Кромвеля», презренного «охвостья» – так назвал его Уокер, – заседающего теперь в Вестминстере.