Нет, не на одну кнопку следовало нажать. На две.
… Проводив Леву, Сырцов отсидел положенный срок на набережной и неспешно двинул к ближайшему телефону-автомату.
Он, конечно, рисковал, не ведя Леву, а сразу направившись сюда. Но если бы повел, то просто бы провалил операцию. Не обнаружил бы Лева со своими козлами, обязательно засекла бы очень хорошо подготовленная проверочная группа Зверева.
Витольд Германович Зверев, родной до слез. Дед почувствовал его на расстоянии, ощутив гебистский почерк в деле. И подсказал. Вот поэтому он и рискнул.
Трубку снял сам Казарян.
— Армянчика можно? — до невозможности противным девичьим голосом заговорил Сырцов. Казарян мгновенно поправил:
— Не Армянчика, а Арменчика.
— Ну, это все равно, — не согласилась с ним отвратительно беспечная девица.
— Не все равно. Я тоже армянчик.
— Но вы старый армянчик.
— Что тебе надо? — взревел Казарян.
— Я и говорю. Армянчика.
— Ты знаешь, который час, идиотка?
— Мой дедушка, как всегда, прав. Вам надо принимать витамины. От нервов.
Казарян швырнул трубку. Обрадовался, черт нетерпеливый. Представив его, Сырцов скривился от самодовольства, вышел из кабины и направился в Теплый переулок, где оставил «восьмерку». Замечательное у него было настроение. У ночной палатки дал слабину: высосал две банки пива. И пошел дальше, громко насвистывая уже постаревший шлягер «Два кусочика колбаски».
Просчитали они их генерального конструктора, вычислили по всем правилам математики. Теперь бы конструктора в саночки усадить, чтобы с горки бесповоротно покатился.
39
Утренний клев. Дмитрий Федорович сидел на помосте, свесив синие ножки в теплую воду, и неотрывно смотрел на холерический от легкой ряби поплавок. По лестнице бесшумно спустилась Светлана и стала за спиной отца. В шортах, в маечке-безрукавочке, волосы забраны в тугой хвост, без косметики, тоненькая и стройная, она казалась нерешительной девочкой на прогулке по незнакомым местам. Она стояла и пристально вглядывалась в тот же поплавок. И не видела его.
Почесав старческое мелкоскладчатое пузо под тельняшкой, Дмитрий Федорович счастливо зевнул и спросил, не оборачиваясь:
— Сегодня ночью, как я понимаю, без любовников обошлась?
— Это почему же ты так решил? — равнодушно поинтересовалась Светлана.
— Рано встала.
— У меня бессонница, папа.
— Тогда уж с любовниками кувыркайся. Раз после этого спится.
— Непременно последую твоему совету.
Хитрован-окунек осторожно потянул поплавок в сторону. Дмитрий Федорович в тихом кураже так же осторожно снял шляпу и положил на помост. Поплавок резко дернулся и ушел под воду. Дмитрий Федорович резко подсек. И вот она добыча: вознесенный в воздух плотный окунек бился как флажок на ветру.
— Граммов на триста потянет, — похвастался папа перед дочкой, насаживая окунька на кукан.
— Тебе, говорят, Ксения звонила? — решилась наконец спросить Светлана.
— Уже донесли! — восхитился папа, приспосабливая увертливого червя на крючок. — Чем ты холуев берешь?
— Я их не беру, я их покупаю. Так звонила, папа?
— Звонила, — признался Дмитрий Федорович и забросил удочку. Дождался, когда поплавок улегся как надо, продолжил содержательно и горестно: — Перед отъездом. Она в Турцию на отдых отправилась.
— Еще что говорила?
— О моем здоровье расспрашивала. Сказала, что сессию на пятерки сдала. Ну, еще чего? Да, Рексом интересовалась.
— А мной?
— Не, не интересовалась, — сказал папочка с удовольствием.
— Твоя внучка — сука.
— Не в большей степени, нежели дочка.
Светлану малость прорвало. Она схватила отца за плечи, затрясла:
— Она же знает, знает, что я места себе не нахожу!
Обиженный Дмитрий Федорович строго прикрикнул:
— Убери руки! Руки убери! — она убрала руки, и он со злорадством высказался по поводу ее истерических откровений: — Ну, допустим, место ты себе всегда находишь. Под мужиком.
— Дочь — сука, а отец — старый мерзавец, — вслух поняла она.
Дмитрий Федорович задрожал головкой — смеялся. Отсмеявшись, удовлетворенно спросил:
— Еще какие новости тебе холуи сообщили?
— Повар при расчете с поставщиками подворовывает.
— И крупно?
— По мелочам.
— Ну и хрен с ним. Нового искать — дороже обойдется. Но клизму для порядка вставлю. Пусть знает, что высоко сижу и далеко гляжу.
Светлана уселась рядом с ним, тоже свесила ножки и заглянула в светлые старческие глаза. Потом, подставив лицо свеженькому утреннему солнцу, поинтересовалась:
— А ты действительно далеко глядишь?
— Ты о чем? — подозрительно поинтересовался он.
— Обо всем, — исчерпывающе ответила она и шаловливо поболтала ножками в воде.
— Тихо ты! — отчаянно прорыдал Дмитрий Федорович. — Рыбу распугаешь!
— Пардон, — охотно извинилась Светлана, перестала болтать ногами и нежным голосом продолжила допрос: — Так что же ты видишь со своей высоты?
Ответить старикан не успел, потому что с другой, не его высоты, с высоты последних ступеней лестницы донесся беспечный бас:
— Я вас ищу, ищу, а вы вон где!
Отец и дочь, как аксакалы в знаменитом фильме «Белое солнце пустыни», подняли головы. Игриво, почти что в чечеточном степе, спускался к ним по ступенькам ладный, пышущий, так сказать, здоровьем, хорошо одетый жизнерадостный парень Георгий Сырцов. Спустился и, не здороваясь, полюбопытствовал:
— Ну, как клев? Много поймали?
— Так. Мелочь, — в растерянности скромно оценил свои рыбацкие успехи Дмитрий Федорович.
Светлана вскочила, засунула мокрые ножки в легкие свои туфли без каблуков, выпрямилась и холодно осведомилась:
— Как вы сюда попали?
— Ножками, — коротко пояснил Сырцов.
— Этими же ножками отправляйтесь в обратный путь. И поскорее.
Ты что-то не понимаешь, подруга, — вкрадчиво отметил Сырцов.
— Вон отсюда, хам! — прокричала Светлана. Сырцов взором обратился к Дмитрию Федоровичу, недоуменно развел руками и пожаловался понимающему человеку:
— Дмитрий Федорович… — Разъясните, мол, обстановку вздорной дочери. Папашка оценивающе осмотрел Сырцова и перевел взгляд на Светлану.
— Ты свой павлиний хвост в палку собери, дочура. Георгий — разумный и спокойный человек. Сейчас мы с ним и обсудим все обстоятельно. — Дмитрий Федорович с сожалением положил удочку на помост, с трудом и кряхтеньем воздвиг себя на четыре точки и все-таки поднялся. Постоял рядом с Сырцовым, поглядел на верхние пуговицы его рубашки без воротника — фуфаечки — и принял решение: — В ногах правды нет. Пойдем на скамеечку сядем.
На скамеечке — фундаментальный дубовый диван находился неподалеку от помоста у самой воды — уселись все втроем: старичок в середине, молодые по бокам. Сырцов не торопился.
Полюбовался водной гладью и сообщил отцу с дочкой о том, что им и без него было известно:
— Хорошо у вас.
— А ты, естественно, хочешь сделать так, чтобы было плохо, — опять не выдержала, опять сорвалась Светлана.
— Зачем же? Здесь всегда будет хорошо.
— Но без нас. Да?
Дмитрий Федорович во время этого пустобреха внимательно следил за здоровенным муравьем, который волок палку втрое больше него неизвестно куда. Отвлекаясь от муравья, спросил:
— Как же ты все-таки к нам попал, Жора? Ведь забор под электричеством, хороший забор, высокий. И охраны вон сколько!
— А я по-простому, в открытую. Через вашу проходную.
— У тебя же пропуска нет.
— А зачем мне пропуск? — удивился Сырцов. Дмитрий Федорович понял про себя, что глупости говорил, спросил по делу:
— Ты что с двумя постовыми сделал?
— Упеленал.
— И не сопротивлялись? Не крикнули, тревогу не подняли?
— Не. Доверчивые очень. Одна задача была — к сигнализации и телефону их не допустить.
— И не допустил, — понял Дмитрий Федорович. — А остальные четверо — что?
— Они в караульном помещении в секу играют.
— Поиграют еще малость, спохватятся и сюда. Что делать будешь?
— Не спохватятся. Семь утра, гостей к вам ждут уж никак не ранее девяти. С часок еще в секу поиграют, — успокоил заботливого хозяина Сырцов.
— За что же я им такие деньги плачу? — в недоумении сам себя спросил Дмитрий Федорович.
— Он издевается над нами, папа, — все поняла Светлана, достала из кармана шорт пачку «Картье», щелкнула зажигалкой и закурила. Отчетливая в прозрачном воздухе серая струйка дыма, поблескивая, извилисто поднималась вверх. Безветренно было.
— Натощак! — ахнул папа.
— Я кофе выпила, — успокоила его дочка. Папа успокоился и уже совершенно деловито осведомился у нежданного визитера:
— Зачем к нам прибыл?
— Покуражиться над нами! — опередила Сырцова Светлана.
— Это само собой, — частично согласился с ней Дмитрий Федорович. — А еще зачем?
— Сообщить вам, что я вышел на кое-какие ваши концы, которые, если их разработать как надо, запросто и вас со Светочкой к серьезному сроку привяжут. Но я, как говаривал Михаил Сергеевич Горбачев, с альтернативой: вы сдаете мне всю цепочку от исполнителей до организаторов, а я позволю вам спокойно подготовиться к отмазке. Вы — мастер этого дела. Как элегантно в прошлом году от Паши Рузанова и его киллеров отмазались! А под маразматика косили — одно загляденье! Даже я поначалу попался.
— Ничего нет, Жора, — задушевно, как родному, сообщил Дмитрий Федорович. — И не исполняли ничего, и не организовывали.
— Дядя, поимей совесть! — всерьез обиделся Сырцов. — А «Наст», а мой приятель Рашид, а два охранника в банке?
— Это ты, это ты их убил! — опять не выдержала Светлана.
— Да ну? — удивился Сырцов. — А я и не знал.
И, потянувшись через небольшое тельце Дмитрия Федоровича, покровительственно похлопал ее по голой коленке. Она никак не отреагировала на эту фамильярность. Только ноздри короткого прямого носа раздулись. Тихо и радостно сказала, мечтательно глядя вдаль: