— Спрыгнуть можете, Владимир Игнатьевич?
— И еще как! — заверил Демидов и, полуприсев, мягким прыжком очутился на металлической палубе рядом со Светланой.
Она положила ему обе руки на плечи, признательно заглянула в глаза и, задушевной интонацией — стараясь выразить невыразимую благодарность, сказала:
— Спасибо вам за все, Володя.
Майор Демидов существовал в отдельности: через ее голову смотрел на воду. Опомнился, нехотя усмехнулся, расхоже и странно откликнулся:
— Не за что, Светлана Дмитриевна.
Извилистым и ловким бабьим ухом она ощутила ненужность в данный момент выражения благодарности и, живо моргая шальными глазами (знала, что так — хороша), азартно предложила:
— Знаете, что, Володя?! Тут неподалеку — прелестная бухточка. Позагораем, искупаемся, спрячемся от всех! Идет?
— Идет, — согласился Демидов, — только сначала покатаемся. Ощущаемой скорости хочу.
Они уселись на скамейку, и Светлана барски приказала в переговорник:
— Большой круг, пожалуйста.
Демидов через голову в пузыре смотрел вперед на мчащуюся на них низкую воду и не сразу ощутил, что на его шорты легла ее рука. Ощутив, обернулся, чтобы взглянуть на Светлану. Она тоже глядела вперед, не на него. Почувствовав его взгляд, она, не повернув головы, требовательно сказала:
— Хочу.
Он захотел тоже. Она с томным ожиданием осязала, как под джинсовой тканью поднималось и твердело. Он тихо и сладостно застонал. Легкая ее рука, медленно двигаясь, развалила молнию и проникла под джинсовую ткань, охватывая и теребя.
— Хочу! Хочу тебя! — кричала она, а он аритмично и шумно дышал.
Она приподнялась и, не отрывая левую руку, правой сорвала с себя миниатюрные невесомые снежные трусики. Перед его глазами возник маленький округлый нежный зад. Трусики зацепились за каблук, и она, падая, успела все же левой рукой в падении ввести его в себя.
Они зажили в смутном яростном ритме. Вверх-вниз, вверх-вниз. Ускоряясь, дошли до предельной частоты и, задыхаясь, перешли на круговые движения.
Голова в полусфере замерла в определенном положении.
Кончилось сразу все. И большой круг в том числе. Светлана подняла комочек трусов, щелкнула тумблером и распорядилась:
— На пляж!
Ее персональный пляж находился в маленькой бухточке. Катер носом вскарабкался на противоестественный чистый мелкий кремовый песок. Светлана и Демидов спрыгнули. Полусфера приподнялась, и голова впервые подала голос:
— Когда быть, Светлана Дмитриевна?
— Через полтора часа, — решила она, глянув на часики.
Мотор взревел, винт, мутя воду, бешено завращался, и катер-яхточка оторвался от берега. Они смотрели, как катер, вздымая пенный бурун, разворачивался, уходя.
— А у меня плавок нет, — сообщил он.
— Голым будешь купаться, — нашла простой выход она.
— А ты?
— У меня все здесь, — ответила Светлана и направилась к щеголеватой хорошего дерева купальне, мостки которой входили в воду. Он плюхнулся на песок.
Через несколько секунд она вернулась с купальником в руке и, повернувшись к нему спиной, попросила:
— Расстегни.
Он осторожно потянул замок тончайшей молнии. От лопаток до копчика. Она стояла неподвижно, и платье кругом пало к ее ногам. Он сзади осторожно уложил ее груди в свои ладони. Теперь он сказал:
— Хочу.
Молодой был, горячий, как стоялый жеребец. Она уронила купальник, не оборачиваясь, обеими руками притянула его голову к себе, и он ноздрями учуял женщину, желавшую его.
Они тихо осели на песок. Жарко трудясь, он рассматривал ее сверху, все распаляясь и распаляясь. А она, неистово помогая ему, смотрела в себя, только в себя…
Отпали друг от друга, откинулись на спины, отдыхая. Глядя сквозь ресницы на жестокое полуденное солнце, он сказал, просто чтобы говорить:
— Не боишься, что вот это твое роскошное сооружение на берегу ярая подмосковная шпана разграбит подчистую и бессмысленно испоганит?
Она повернулась, взглянула на роскошное сооружение и ответила лениво:
— Не боюсь. Пляж на нашей территории, которая тщательно охраняется.
— Следовательно, не исключено, что вон из-за тех кустов, — Демидов подбородком указал на пышные ореховые кущи метрах в тридцати от них, — за нами пристально наблюдает молодой, полный нерастраченной сексуальной потенции бык?
— Не исключено. А тебе не все равно?
— Выходит, мы — как актеры на сцене? Прилюдно?
— При-людно, — повторила за ним она. — На людях. Да какие они люди? Купленные для определенных целей инструменты.
— Купленные для определенных целей инструменты, — теперь повторил Демидов. Резко сел и без размаха тыльной стороной ладони ударил ее по лицу. Не сильно, но и не шутейно. Спросил: — Я — инструмент?
Она поймала руку, ударившую ее, поцеловала, прижала к щеке, затихла. Он, не зная, что делать дальше, замер, но возникшее вновь от непредсказуемой остроты отношений желание склонило его над ней. И все началось сначала. Ее голова с распущенными волосами и упрямо зажмуренными глазами моталась по песку, она закрытым ртом рычала, как тигрица над пойманной дичью.
— Я — инструмент? — повторно спросил он, отвалясь.
— У тебя инструмент, — изволила небрежно пошутить она. — Отличный инструмент.
— Шутка, предназначенная жиголо, — понял он.
— Остынь, Володя, если можешь, — попросила Светлана жалобно.
— Сейчас, — пообещал он и, разбежавшись по песку, кинул себя в воду. Он плыл и плыл мощным кролем до тех пор, пока его голова не превратилась для Светланы в черную точку. Когда и точка исчезла, она вновь упала на спину и раскинулась идеальным иксом. Дрема мягко подползла к ней.
Электрическим разрядом ударили по телу холодные капли. Мгновенный ужас, и Светлана, очнувшись, распахнула глаза. Нарочито не стесняясь своей наготы, он стоял над ней, бурно дыша. Она поднялась на колени. Да сколько же можно?! Можно еще раз. Она подняла артиллерийский ствол, и они опять пошли на приступ.
— В таком темпе четыре раза! — в изнеможении удивился он сам себе. — Не знал, что способен на такие подвиги.
— С дрянными бабами путался, — раскрыла секрет его успеха Светлана, — которых тебе, если разобраться, и не хотелось по-настоящему. Справлял нужду.
— А сейчас чем я занимался?
— Ты получал удовольствие, — убежденно сказала она. И опять слегка промахнулась: Демидов вскинулся, с холодным прищуром глянул на нее.
— Надеюсь, полученное наслаждение — не единственное мое вознаграждение за исполненную работу?
— Ну извини, извини меня, — запоздало спохватилась она.
— Сладкая парочка! Райское наслаждение! — бормотал он ударными фразами из рекламы. Не глядя на нее. Не искушая судьбу. Но она тихо попросила:
— Обними меня, Володя.
И он покорно обнял ее. Маленькая изящная и беззащитная девушка-девочка лежала в его объятиях, неумело и трогательно тычась носом в его тугой бицепс. Наваждение, затмение разума, бесовские игры! Он заставил себя расцепить ее руки и, оторвавшись от нее, подняться. Поднялся и решил:
— Все, Света.
— Пожалуй, — согласилась она и села в песке, обхватив колени. — Через пятнадцать минут яхта придет.
— Яхта! — издевательски воскликнул Демидов. — Дворец на берегу Лазурного моря, необозримый французский парк при нем и яхта под парами!
— И это есть, ироничный Вова, — спокойно подтвердила Светлана, поднялась, вступила в платье и, потянув его вверх, попросила: — Застегни.
Он осторожно довел замок молнии от копчика до лопаток. Она обернулась к нему, обеими руками подняла волосы, умело встряхнула их, сунула ноги в туфли и превратилась в томную светскую даму, спросившую:
— Что собираешься делать, Демидов?
Надо было отвечать как следует. И он ответил серьезно:
— Завтра подаю заявление об уходе из МУРа.
— Не спешишь?
— В самый раз. Так сказать, в раскардаше чувств в связи с гибелью Сырцова, случившейся отчасти и по моей вине.
— Оказывается, ты можешь быть отвратительно циничным, — поняла она.
— А что мне теперь остается? — искренне и горько согласился с ней Демидов.
Они прошли к симпатичному домику-купальне и уселись на замысловатую скамеечку на мостках. Лицом к воде, в ожидании яхты. Он успел на ходу влезть в шорты и маечку, и поэтому на скамеечке очутилась вполне приличная, даже добропорядочная парочка.
— Не боишься? — спросила она, упершись ладонями в скамейку и беспечно болтая ногами.
— Теперь, когда нет Сырцова, мне некого бояться.
— А нас? — негромко поинтересовалась Света.
— Вас-то мне чего бояться? Скорее вам меня бояться надо. Вам есть что терять, господа хорошие. — Демидов, усмехнувшись, мстительно вспомнил: — Дворец на берегу Лазурного моря, французский парк до горизонта, яхту под парами…
— Ты уверен, что мы выбрались из ямы?
— Кто это — мы?
— Ты, я, мой отец, банк, который он возглавляет.
— Вы с отцом — в полном отрубе. Скорее всего, и я. С Витольдом сложнее.
— Почему?
— Все через него шло. И за какую-нибудь из его ниток вполне могут зацепиться и Смирнов, и мой, надеюсь, бывший начальник Ленька Махов.
— Это опасно?
— Для кого?
— Для Витольда — во-первых, и для нас, во-вторых.
— Прямых доказательств вряд ли удастся накопать. Но шухеру может получиться много. Шухер вас не обеспокоит, мадам?
— Смотря какой, — она поднялась со скамейки и пошла по мосткам. — Катер идет, Володя. Пора прощаться.
Он шел за ней, не зная, как ему прощаться, не завершив главное свое дело. Светлана будто знала, о чем он думал. Глядя на затихавший вираж катера, она успокаивающе сказала:
— Я все помню, Володя. За нами должок.
На этот раз пластиковая голова подогнала катер к мосткам. Они прыгнули на палубу и устроились в мыльнице.
— Пообедаешь у нас? — спросила Светлана.
— Еще не голоден.
— Тогда Троицкое? — Светлана, правильно оценив его кивок, отдала распоряжение через переговорник: — В Троицкое, пожалуйста.