– Зал вмещает четыреста человек, – сказал инспектор Джейгоу так тихо, словно мы находились в церкви. – Но для приема его величества этого недостаточно. Для торжеств откроют Венецианскую гостиную и зал Уилкса, да и вообще будет задействован каждый свободный уголок Мэншен-хауса. Гостей ожидается очень много, и принять их всех не так-то просто.
Я взглянул на Холмса, опасаясь, как бы он опять не заговорил о роскоши и мишуре. Но он лишь спросил с оттенком нетерпения в голосе:
– Не покажете ли вы нам помещения, отведенные для подготовки к церемонии?
Джейгоу легонько ударил себя по лбу, будто бы досадуя на свою забывчивость:
– Конечно, мистер Холмс. Прошу пройти за мной. Я покажу вам комнаты для переодевания и тому подобное. Места в залах слишком мало, гостям будет неудобно сидеть за столами в мантиях. Мы предусмотрели очень надежное хранилище для плащей и всевозможных церемониальных атрибутов. Сюда, пожалуйста.
Следуя за инспектором, мы поднялись по парадной лестнице с мраморными ступенями, затем прошли немного по широкому коридору и остановились перед дубовой двустворчатой дверью, оснащенной несколькими внушительными замками и задвижками.
– В дни больших церемоний, джентльмены, здесь всегда переодеваются придворные. Членам королевской семьи положены, разумеется, отдельные кабинеты. В остальное время в этих помещениях заседают члены муниципального совета. Комнаты тянутся по всей длине здания, но вход только один. В день приема перед дверью выставят двоих сержантов военно-полицейского корпуса. Руководить ими и двумя караульными-запасниками будет старший капитан. После того как гости спустятся в обеденные залы, дверь запрут, и до конца ланча ни один человек не сможет сюда войти.
Отперев замок, инспектор ввел нас в просторную прямоугольную комнату. Здесь придворные при помощи камердинеров должны были снять мантии перед началом торжественной трапезы и снова надеть их перед выходом. Слева три высоких подъемных окна смотрели во двор. Посредине стоял большой стол, а вокруг него были расставлены прямые стулья с набивкой из черного конского волоса. Благодаря обстановке комната действительно напоминала зал заседаний, каковым, по сути, и являлась. Другая дверь в дальнем конце вела в помещение, которое предназначалось для хранения мантий, снятых с владельцев. Всю мебель отсюда вынесли, и теперь здесь стояли лишь три-четыре десятка портновских манекенов на высоких металлических подставках, обтянутых светло-коричневым холстом: они выстроились в три ряда, в точности как солдаты на параде.
– Вторая комната почти ничем не отличается от первой, – обнадежил нас инспектор. – Обычно здесь хранятся документы и работают подчиненные секретаря муниципального совета. Посторонние, за исключением разве что нас с вами, не допускаются в этот кабинет, а в день торжества сюда и мышь не проскочит, если только она не наделена особыми полномочиями.
– Мыши не внушают мне ни малейшего беспокойства, – мягко сказал Холмс. – Скорее, меня может заинтересовать крыса, причем облеченная такой властью, которой безоговорочно подчинитесь вы и ваши люди.
Джейгоу делано расхохотался:
– Что ж, мистер Холмс, думаю, благодаря вашим инструкциям никакая крыса нам не страшна. Мантии развесят на манекены, а двери, ведущие в соседние помещения, надежно запрут. Иными словами, вещам обеспечат полную безопасность, как в Банке Англии.
– Если вспомнить дело, которое мы с вами расследовали несколько лет назад, – холодно сказал Холмс, – то ваше сравнение кажется не совсем удачным.
Инспектор ответил на замечание Холмса с ловкостью мяча, отскакивающего от пола при ударе. Щеголеватым жестом разгладив свои густые усы, он гордо улыбнулся и произнес:
– Это помещение, джентльмены, наши друзья-лягушатники назвали бы garde-robe[43] и были бы совершенно правы. Мантии наших гостей действительно будут здесь под надежной охраной. – Джейгоу развел ладони в стороны на манер фокусника, выполнившего невероятно ловкий трюк. – В дни королевских церемоний единственный вход в эту комнату оберегается так же бдительно, как лондонский Тауэр.
– Вы в самом деле так думаете?
– Да, мистер Холмс, и, смею надеяться, с полным на то основанием.
– А что находится в следующей комнате?
– Вы можете осмотреть ее, сэр, если пожелаете. Сейчас ею не пользуются, и она постоянно заперта. Там хранят корреспонденцию, и даже в обычные дни клерки редко туда заходят. Однако, если вам угодно, я открою дверь. Извольте. Хотя с уверенностью можно сказать, что никакого отношения к предстоящей церемонии это помещение не имеет.
– На вашем месте я бы ничего не стал говорить с уверенностью, – едко заметил Холмс.
Джейгоу отпер американский автоматический замок и впустил нас в комнату, в два раза меньшую, чем предыдущие, с единственным подъемным окном. Инспектор поспешил отметить, что попасть сюда можно только через эту дверь. Одна из стен была от пола до потолка занята нишами, в которых стояли шкафы. Дверцы казались запертыми, и, вероятно, все открывались одним ключом. Холмс обвел их долгим немигающим взглядом.
– Думаю, мы увидели вполне достаточно, – сказал он. – Осталось лишь поговорить об окнах.
– Об окнах? – переспросил Джейгоу, впервые с момента нашей встречи утратив свою самоуверенность.
– Именно, – подтвердил Холмс. – Вы прекрасно потрудились, инспектор, превратив конторские помещения в хранилище для ценностей. Говоря, будто войти в каждую из комнат можно лишь через дверь, вы наверняка подразумевали, что брешью в ваших укреплениях остаются окна. Но об этом вы умолчали – видно, решили подшутить над нами или проверить нашу внимательность. Вы нас экзаменовали!
Замечание не на шутку смутило мистера Джейгоу. Ему явно не приходило в голову, что вор способен проникнуть во двор и влезть в окно второго этажа. Но признание в такой оплошности показалось ему равносильным самоуничтожению.
– Я не забыл об окнах, мистер Холмс, – неловко промямлил он.
– Не сомневаюсь, – сказал мой друг умиротворяющим тоном.
– Однако я посчитал, что едва ли преступник решит воспользоваться этим путем.
– Неужели? На мой взгляд, для него это единственный вариант – ведь у двери стоит охрана.
– Я как раз собирался упомянуть об окнах.
– Конечно же собирались! Ведь речь не о том, чтобы вор мог попасть сюда через люк в полу или потолке, хотя, уверен, вы и на этот случай приняли меры.
– Да-да! – торопливо закивал Джейгоу. – В комнатах выше и ниже этажом будут дежурить констебли.
– Превосходно! Тогда вы не станете возражать против небольшого эксперимента. Может ли кто-нибудь выйти во двор и проделать некоторые манипуляции с небольшим грузом, привязанным к веревке?
Холмс извлек из кармана смотанную в клубок тонкую бечеву, к одному концу которой крепилась фунтовая гирька с крючком.
– Это возможно, только…
– Только я убедительно прошу вас в ходе испытаний не доверять никому, даже доктору Ватсону и мне. Не оставляйте нас на этаже одних и не допускайте, чтобы мы разгуливали здесь, наверху, как нам заблагорассудится. Заходить в нижние помещения Мэншен-хауса мы также не должны. Вы неплохо поработали, многое предусмотрели и прошли главную проверку – проверку на преданность вашему начальству. Я вовсе не собираюсь вам вредить. А сейчас будьте добры спуститься во двор и выполнить мои указания касательно веревки с грузом. Меня и доктора Ватсона заприте здесь. Пусть один из констеблей дежурит в коридоре. Ваша помощь совершенно необходима для проведения эксперимента, но больше никого не надо в это посвящать.
В соответствии с планом Холмса, Джейгоу, выказывая неудовольствие, замкнул нас на ключ, а сам пошел вниз. Как только за ним закрылась дверь, мой друг сказал:
– Ватсон, нам лучше поторопиться. Этот малый еще безнадежнее Лестрейда. Если мы предоставим дело им, после церемонии в королевской коллекции не останется ни единого бриллианта. Я должен изучить обстановку, а вы откройте окно и спускайте гирьку на бечевке как можно медленнее. Это на некоторое время займет инспектора.
При выполнении задания я время от времени крутил головой, пытаясь наблюдать за Холмсом. Он расхаживал по трем смежным комнатам, порой ненадолго останавливаясь. Иногда я слышал едва уловимый скрежет металла. Завершив свой осмотр, Холмс высунулся из соседнего окна и принялся давать команды инспектору. Не берусь повторить их все (настолько дурацкими были некоторые из них), но под конец мой друг прокричал с тридцатифутовой высоты:
– Возьмите грузик и посмотрите, с какой амплитудой он раскачивается, когда вы держите его у стены. Если вор заберется на крышу, он может спуститься с нее на наружный подоконник, а оттуда попасть в помещение. Необходимо просчитать, насколько это вероятно.
– Но окна будут закрыты изнутри, мистер Холмс.
– С помощью маленького стального ломика вовсе не трудно выломать раму.
– В самом центре Сити и средь бела дня, мистер Холмс?
– Вор может взять тряпку и ведро и притвориться, будто моет окна.
– Во время визита его величества?
– Ограбление может быть совершено и ночью.
Наконец инспектор вернулся в garde-robe, как он шутливо именовал эту комнату. Сомневаюсь, что у него сохранилось высокое мнение о профессиональных достоинствах моего друга. Джейгоу наверняка заподозрил подвох, но, в чем именно он заключался, сообразить не мог. И уж конечно, у него не хватило бы способностей доказать, что перед ним разыграли фарс.
Я был несколько разочарован, когда Холмс отправился осматривать Вестминстерское аббатство и палату лордов без меня. Мне даже подумалось, что я зря согласился составить ему компанию в Мэншен-хаусе. Ведь это время можно было с большей пользой провести дома.
Как известно всему миру, коронация состоялась в назначенный день и никакая пропажа не омрачила долгожданных торжеств. Это дало богатую пищу для остроумия Лестрейда: за вечерним виски он красочно описывал, как блестяще Скотленд-Ярд справился с возложенной на него миссией без всякой помощи со стороны гениального детектива. Холмса эти тирады нисколько не занимали. Он отвечал на них короткой улыбкой, более походившей на гримасу нетерпения.